– С тех пор как немцы оккупировали Францию, мы получаем до тысячи «красных» сообщений в день, – сказала девушка.

Это вовсе не прибавило Маб уверенности в собственных силах. Она нерешительно взяла первый лист. Сверху донизу страницу заполняли блоки по пять букв: «ACDOU LMNRS TDOPS» и тому подобное. Маб взглянула на соседку, сосредоточившуюся над таким же набором бессмысленных букв, и стала размышлять, чем теперь занимается Люси дома в Лондоне. «Не надо мне было тебя бросать ради этого, Люс. Ты осталась одна с Ма в городе, который вот-вот начнут бомбить, а я печатаю полную белиберду в каком-то бараке».

Но что толку ныть. Маб расправила плечи, перепечатала пару пятибуквенных блоков – соседка сказала, что это вводные и подпись, – затем взялась за основной текст: ACDOU LMNRS TDOPS FCQPN YHXPZ. К ее изумлению, машинка выдала совершенно другое: KEINE BESON DEREN EREIG NISSE.

– Keine besonderen Ereignisse, – произнесла соседка. – Эта фраза то и дело возникает. Я уже немного научилась немецкому, она значит «без особых происшествий».

Маб уставилась на текст. «Без особых происшествий». Получается, не такое уж это и важное донесение. Или все-таки?.. А вдруг оно послано из мест, где происшествия ожидались? Тогда известие может оказаться жизненно важным. Она продолжала печатать, а машинка выплевывала ленту с пятибуквенными блоками немецких слов.

– А что делать дальше?.. – спросила она.

– Запиши под настройками окончательное положение колесиков, распишись, наклей расшифровку на бланк и положи вон в ту корзинку. И продолжай работать, пока не закончишь всю стопку. Позже можно будет передохнуть, но сейчас надо поскорее дешифровать все «красные».

– Отчего их называют «красными»? Если можно узнать.

– «Красные» – кодовое слово, обозначающее сообщения немецкой военной авиации.

– А почему именно этот цвет? – завороженно спросила Маб.

Соседка пожала плечами:

– Просто когда наши спецы решали, как взламывать именно этот код, для авиации они использовали красный карандаш. Есть еще «зеленые», «синие», «желтые» – условные названия для разных потоков сообщений.

– А кто такие спецы?

– Мозговитые ребята, которые ломают код. Они вычисляют настройки для каждого шифра, иначе мы бы не знали, как наладить «Тайпексы» для дешифровки. – Она ласково погладила заветные три колесика. – Фрицы меняют настройки раз в сутки, так что ежедневно, едва пробьет полночь, наши умники все начинают сначала и снова находят настройки для каждого ключа.

– А как?

– Да кто их знает? Как-то справляются. Дальше мы дешифруем донесения и отправляем в Третий корпус, где их переводят и анализируют.

Вероятно, этим занимаются девушки, владеющие немецким, – как Озла, подумала Маб. Они берут путаные пятибуквенные блоки на немецком и превращают их в аккуратные читабельные донесения на английском. Сообщения из авиации, сообщения из сухопутных войск – все они перехватываются на дальних станциях радиопрослушивания (что бы это ни означало – Маб представила себе мужчин в наушниках, аппаратура настроена на немецкие радиочастоты, мужчины лихорадочно записывают морзянкой услышанное), затем вихрем проносятся по корпусам Блетчли, где вчерашние студенты взламывают коды, чтобы машинистки вроде Маб могли дешифровать донесения, которые потом переведут билингвы вроде Озлы. Совсем как фабричный конвейер. «А мы читаем твою почту, – подумала Маб, принимаясь за следующий листок. – Как тебе это, герр Гитлер?»

Она отбарабанила на «Тайпексе» еще одно сообщение, наклеила полоски текста на бланк и оформила как положено. К обеду Маб уже наловчилась пробегать глазами по пятибуквенным блокам и понимать, где там галиматья, а где – слова на немецком. Часами согнутая дугой спина ныла, пальцы болели от стука по неподатливым клавишам – и все же она улыбалась. «Взгляните-ка на меня, – думала она. – Это я, Мейбл из Шордича, расшифровываю донесения чертовых фрицев». Ма ни за что бы не поверила, даже если бы Маб могла обо всем ей рассказать.

Прошло еще два дня, прежде чем Маб представился случай посмотреть на мужчин, которых ее соседка по столу назвала спецами.

– Эта коробка с карандашами и прочими канцелярскими принадлежностями предназначена ребятам из соседней комнаты. Мисс Чурт, отнесите им.

Маб вскочила со своего места, сгорая от нетерпения, – наконец-то она увидит других обитателей Шестого корпуса. Дверь на ее стук отворил долговязый рыжий Джайлз Талбот.

– О, это вы! – обрадованно воскликнул он. – «Божественно высокая богиня»…[29]

– Теннисон! – Приятно было сразу узнать цитату.

Он ухмыльнулся, запрокинув голову.

– Неужели вы угодили в наш круг ада, мисс Чурт?

– Отдел дешифровки, – подтвердила Маб, размышляя, до чего же непривычно видеть на ногах у Джайлза брюки, а не клочья мокрой ряски. – Только, пожалуйста, называйте меня Маб, а не мисс Чурт.

– Если вы согласитесь перейти на Джайлза, о королева фей…

– Спенсер![30] Хорошо, договорились.

Маб вручила ему коробку с карандашами и всякой всячиной и огляделась. В этой комнате тоже было душно и тесно. Над столами склонились мужчины, повсюду разбросаны клочки бумаги, огрызки карандашей и запутанные полосы бумажной ленты с напечатанными на них буквами. Сосредоточенность прямо-таки висела в воздухе – равно как и облако табачного дыма. Все курили, невнятно бормотали под нос и что-то записывали. Казалось, еще немного – и они сорвутся. И вообще они выглядели так, будто свалились с другой планеты.

Но Маб была готова спорить на что угодно – это и есть те самые мозговитые ребята, которые ежедневно взламывают ключи к шифрам… И все как один выпускники Кембриджа или Оксфорда, в этом она тоже не сомневалась. Сердце учащенно забилось. В Шордиче-то людей с высшим образованием раз-два и обчелся.

Конечно, то, что парень закончил хороший университет, вовсе не значило, что и человек он хороший. Кому об этом и знать, как не Маб. Она оттолкнула подальше то воспоминание, прежде чем оно снова застынет ледяным комом в животе, – вон отсюда, убирайся, черт тебя подери – и улыбнулась комнате, битком набитой потенциальными мужьями.

«Один, пусть хоть один из вас окажется не только образованным и воспитанным, но и приличным человеком, и я буду не я, если не стану ему такой женой, о какой он и мечтать не смел».

– А как у вас здесь принято развлекаться после смены? – с ослепительной улыбкой спросила Маб у Джайлза.

– О, у нас столько клубов и кружков – не перечесть. Шотландские танцы, шахматы…

– Пляски и игральные доски не для меня, – отмахнулась Маб. – А книги вам нравятся? Мы с Озлой Кендалл решили основать литературный кружок.

– Обожаю хорошие истории. Я весь ваш!

«Может, так оно и есть», – подумала Маб, только что выдумавшая этот кружок. У нее в районе парней на такое не подманишь, зато здешняя компания…

– Первое заседание в следующее воскресенье. Приводите ребят. – Она еще раз улыбнулась всей комнате и вернулась к своему «Тайпексу».

– Я полностью разбита, – простонала Озла, когда долгожданное воскресенье наконец наступило. – Работа сама по себе вроде не тяжелая, но такое чувство, что с каждым днем мы пашем вдвое быстрее.

– В моем корпусе та же история. – В мирное время лихорадочный ритм работы заставил бы Маб задуматься, не стоит ли перевестись в другое место, но шла война, и приходилось терпеть. Она подняла руку с зажатой в ней щеткой и занялась прической. – Хоть в этот вечер не думай о работе. Пора повеселиться.

Первое заседание литературного кружка Блетчли-Парка должно было состояться в «Бараньей лопатке»: Джайлз сказал, что тамошнюю жареную рыбу с картошкой фри нельзя обойти вниманием, а после бесконечных рагу миссис Финч, свинцовой тяжестью оседавших в желудке, такая еда казалась просто пищей богов.

– Кстати, одного парня я пригласила специально для тебя, – весело сообщила Озла. Она тоже старалась оставить позади прошедшую неделю, которая, казалось, тянулась целую вечность, а вместе с ней войну и прочие неприятные темы. – Он из Восьмого корпуса и просто неотразим. В жизни не видала таких высоких мужчин, словно специально создан для жены ростом в шесть футов. Выйдешь за него и сможешь спокойно носить каблуки.