А Джордж Прайн, третий виконт Ратлэдж, епископ Хэтфилда, был отъявленным развратником.

– Где же, черт возьми, Джордж вас видел? – Он имел в виду, почему не он?

– В доме, который мы снимаем, – ответила она. – Эта рептилия приехала посмотреть на гунтера, которого мы продаем.

– Вы еще не выезжаете? – Вот почему он не видел ее раньше. Такая обворожительная девушка, как мисс Фергасон, не могла остаться незамеченной.

– Нет, только через год.

Боже праведный, ей семнадцать. Но все же ее возраст не был камнем преткновения, деревенские девушки и молоденькие служанки, попадавшиеся ему, были не намного старше.

– Пожалуйста, возьмите мою девственность, – тихо взмолилась она. – Я была бы вам так благодарна.

С такой внешностью, как у нее, умолять не приходится. Он уже чувствовал себя в ее власти: складки замшевых бриджей расправлялись от возбуждения.

По сплетням, герцог Сетский был не только вспыльчив и имел дурную славу, но и являлся самым красивым из мужчин, и все же Челси была поражена его совершенной красотой. Даже распутные сплетни не рассказывали о магической красоте его глаз, божественной силе его мускулистых форм, особенном изяществе утонченных кистей рук, рук наездника. Не упомянули, назвав лишь красивым, восхитительное совершенство его лица: темные дугообразные брови, нависшие над обольстительными глазами; щеки, словно сделанные рукой Бога, точеный нос, слегка надменный (что он думал?), и нежно изогнутый рот, который ей вдруг захотелось поцеловать, чтобы узнать: холодный он или теплый. «Какой он на вкус?» – подумала она, улыбаясь.

«Наверное, такой открытой теплой и непринужденной улыбкой, как у нее, – думал Синджин, – соблазняли древние сирены».

– Данкэн – мой друг. – Его слова были словно барьер для чувств; запах духов постепенно проникал в его ноздри, словно повторяя ее приглашение. Каждый оттенок аромата настоящего розового масла был как бы ее частицей: опьяняющей, сладостной, откровенно чувственной.

– Он никогда не узнает. С вашим опытом это, наверное, не займет много времени. Вот, я помогу. – Она начала развязывать тесемки на жакете своего костюма.

– Нет! – Он потянулся к ней через экипаж, чтобы удержать ее пальцы, и неожиданно оказался в неловкой близости от ее светящихся мучительно красивых лиловых глаз.

– Я недостаточно привлекательна? – прошептала она. – Вы предпочитаете темноволосых женщин, таких, как герцогиня Бачен?

«О Боже, все, должно быть, посвящены в мои любовные похождения, если эта молоденькая девушка с севера так небрежно говорит о Касандре». И ему захотелось ответить «нет» на ее бесхитростный вопрос, что он предпочитает сочных розовощеких провинциалок, таких, как она, которые кажутся сладкими на вкус. Но вместо этого сказал:

– Вы обворожительны, моя дорогая мисс Фергасон, но слишком молоды. – Вот, вежливо и добродетельно. Опустив руки, он откинулся назад, борясь с собой, чтобы восстановить ту же дистанцию в чувствах.

– Мне семнадцать лет и девять месяцев, я старше, чем была моя мать, когда вышла замуж, – запротестовала Челси, не принимая его доводов.

Слова «замуж» было достаточно, чтобы остановить все непристойные импульсы, возникающие у герцога Сетского.

– Я отвезу вас домой, – резко сказал он, – где вы остановились?

– В Прайори Коттедж, в поместье графа Сазерлэндского, но я не хочу. – И с этими словами она бросилась на него, повалила, и оказалась сверху, слегка шлепнувшись о его вытянутое тело и прижав его собой к сиденью экипажа.

Он, конечно, легко мог отстранить ее, но секунду Синджин лежал спокойно, наслаждаясь ощущением ее молодого привлекательного тела, плотно прижатого к нему, ощущая шелк ее волос, словно гладящих его лицо, и явственно чувствуя близость ее губ; секундой позже он эгоистично взвешивал ценность дружбы с Данкэном.

Чертовски трудная дилемма.

Челси поцеловала его, поцелуй был словно легкое прикосновение бабочки. Но в нем он почувствовал придыхание и любопытство. В тот самый момент сознание напомнило ему, что он может удовлетворить свои желания с любой из десятка женщин, ждущих дома. Целомудренность, которую предлагала ему Чел си Фергасон, как бы ни была соблазнительна, могла обойтись ему непозволительно дорого.

Но его тело ответило на призыв женского тела, прижатого к нему; это было немедленно замечено молодой леди, которая продолжала настаивать:

– Вот видите, вы не хотели сказать «нет», когда отказывали, – прошептала она, и теплое дыхание коснулось, его губ. И, ободренная успехом, она порывисто проверила силу своей привлекательности, сделав движение бедрами вдоль его возбуждающейся плоти.

Его тело так же порывисто ответило.

– Я обещаю, я не буду кричать, как бы это ни было больно, что бы вы ни делали, я не буду, правда…

Его возбуждение, похотливо чувствительное к столь бесстыдному плотскому предложению, усиливалось. Но когда ее маленькая рука двинулась вниз за спутавшуюся бахрому куртки, к ремню бриджей, он резко прекратил это.

– Нет, – напряженно выдохнул он, схватив ее руку. Он почувствовал надвигающуюся беду в лице этой невинной юной мисс, и ужасающие картины женитьбы уменьшили даже настоятельные требования возбужденной плоти. – Нет, нет, – глубокий укрепляющий вдох, – нет.

Осторожно отодвинув ее, он сел. Потом поднял и усадил Челси Эмити Фергасон – девушку с необыкновенной притягательной сексуальностью – назад на ее место.

– Найдите кого-нибудь другого, чтобы вас лишили девственности, чтобы не подпустить к себе Джорджа Прайна, – отрывисто приказал он. – Я в этом не заинтересован. – Горячая волна злости проникла в его голос, как реакция на подавленное страстное желание.

– Простите, – прошептала Челси, и слезы начали накатываться на ее лиловые мерцающие глаза. – Это было нечестно по отношению к вам. – Она снова сидела выпрямившись, как ребенок, которого упрекнули за плохое поведение, два ручейка слез начали свой путь по ее горящим щекам.

– О Боже.., не надо плакать, – пробормотал Синджин, расстроившись и чувствуя себя неловко. Как мужчина с нормальным восприимчивым складом характера, он сразу же пришел в замешательство. Может быть, ее одухотворенная невинность тронула его чувствительность. Или, возможно, что более вероятно, он был тронут изящным выражением губительной женской красоты.

Достав носовой платок, он наклонился вперед, преодолев расстояние, которое их разделяло, и вытер слезы с ее лица.

– Они не могут заставить вас выйти за Джорджа.

Он не первый день жил на свете и понимал, что, конечно же, ее отец мог это сделать.

– Если это вопрос только денег… – начал он, не зная, как предложить деньги в качестве спасительного средства. Он был очень богатым человеком. – Может быть, я могу поговорить с вашим отцом, – услышал он свой голос, ужасаясь в эту же секунду тем, что втягивает себя в семейные споры чужих ему людей. Всю жизнь он защищал свою независимость не только от своей семьи, но от малейшей несвободы.

Он избегал любых привязанностей и был доволен своей жизнью. Став совершеннолетним, он очень много путешествовал, и ему нравилось такое беззаботное существование.

Даже после смерти отца, когда титул перешел к нему, он продолжал вести бродяжническую жизнь, зная, что его младший брат был полностью готов принять герцогство, если с ним что-то случится. Возможно, Дэмиен и лучше бы справился с обязанностями, связанными с титулом: он был честным, разумным, уже женатым и имел двух маленьких наследников. Были моменты, когда Синджин подумывал о том, чтобы передать обязанности титула младшему брату. «Как теперь поступить, черт возьми, – продолжал он внутренний монолог. – Черт подери, я поставил себя в ужасно затруднительное положение».

«Потому что ты олицетворение чувственного обольщения, – сказал его самонадеянный внутренний голос. – Если хочешь знать ужасную правду».

– Он не возьмет у вас деньги, ваша светлость, – прошептала Челси. – Вы не член семьи.

Подсознательно Синджин почувствовал блаженное облегчение при ее словах, освобожденный от своего поспешного обещания помочь.