Множество новоиспеченных дворян составляли преуспевшие генералы и адмиралы, малую часть – политические деятели. Большинство же новых пэров были молодые сыновья крупных землевладельцев, происходившие из старинных семей. Население Лондона насчитывало тогда около 1 млн. человек, тогда как «общество» – семьи, которые, основываясь на своих социально-политических позициях, контролировали существование рафинированного изысканного «лица города», – состояло из трехсот человек.

Генри Филдинг иронически определил все население Великобритании, кроме приблизительно 1200 человек, как «нечто несуществующее, никто».].

Возможно, он ошибался, обдумывая предложение епископа Хэтфилдского с точки зрения денег, но общество смотрело на брак именно так: все старались достичь возможно лучшей договоренности. Любовь – это не все. Он прожил слишком много лет, не пользуясь привилегиями своего бывшего богатства. Он знал разницу.

Поэтому Челси могла питать отвращение к мысли о браке. И могла презирать понятие о брачном договоре. Если она считает, что такая возможность существует, принимая во внимание ее независимый характер, пусть Это будет в пределах условностей общества.

Это означает: сначала брак, наследник, затем разумная свобода в выборе приятелей.

– Найди лорда, у которого есть скаковые лошади, Чел, – предложил Колин. – У тебя будут и лошади, и замужество.

– Нет необходимости искать до следующего сезона, – угрюмо сказал отец.

– У Сейнт Джона лучшая конюшня в стране, – продолжил Колин с юношеским энтузиазмом. – Ты можешь покорить его своей красотой, Чел, и выйдешь богатой из этой сделки.

Наступило молчание, такое, что свет камина стал осязаемым в освещенной свечами комнате.

– Что я такого сказал? – Вспотев от вдруг переменившегося настроения, Колин с любопытством посмотрел на каждого из членов семьи.

Челси выглядела так, словно увидела привидение, лица отца и Данкэна посерели и были угрюмы.

– Сейнт Джон распутник, сын, – наконец сказал отец, – и не подходит.

– На роль мужа, в любом случае, – пробормотал Данкэн.

«Тем не менее он любимый лорд английских женщин, хоть и с дурной репутацией», – подумала Челси.

И теперь она знала почему. Она с трудом пыталась избавиться от его образа с дразнящей улыбкой и горячими поцелуями, от ощущения его тела, экстаза, который он вызывал беспредельно умело, короче говоря, от совершенства самого распутного молодого герцога Англии. Легкая дрожь пробежала у нее по спине.

– Как тогда насчет Бонхэма? – предложил Колин. – У него есть неплохие скакуны, и он живет со своей мамой. В церковь ходит, даже во время бегов.

Челси хихикнула, представив себя замужем за милым Билли Бонхэмом. Он замечательный и честный, но был подобием своей матери и младшей сестры, – местный святой своего церковного прихода, но без искорки жизни.

– Он разведется со мной через две недели, – сказала она с усмешкой. – По требованию своей матери.

– Я думаю, – заметил Данкэн с ответной усмешкой, – он, наверное, дважды подумает, следовать ли совету мамы. Но в конце концов послушается.

– И тогда я буду обесчещена в любом случае.

Ты видишь, папа, я не создана для того, чтобы идти проложенным путем. Я не выйду замуж из-за денег, я не буду послушной женой, и боюсь, что менять платья четыре раза в день будет для меня чрезвычайно затруднительно. Вместо этого я останусь с вами, буду следить за расходными книгами и делать вашу жизнь удобной.

– – Мы все останемся с тобой, папа, – с энтузиазмом провозгласил Колин. – Данкэн вечно говорит, что не сможет вынести брак с дочерью пивовара, и не пьет даже эль. А я не собираюсь жениться, потому что Чел замечательно заботится о нас, поэтому зачем мне жениться.

– Поговори со мной примерно через годик, – насмешливо сказал Данкэн. – Хотя, может быть, ты и прав насчет жены.

– Значит ли это, что вы все собираетесь докучать мне до старости? – шутливо спросил граф.

– Думай об этом… – Челси послала отцу насмешливый воздушный поцелуй.

– Кстати, о неразрывных узах, где Нейл? – осведомился Данкэн, растягиваясь в еще более удобной позе, так же как и герцог, он спал считанные часы.

– Укладывает спать Туна. Традиционная житейская мудрость – баловать скаковых лошадей экзотической смесью, подливая туда добрую долю бренди.

– Значит, ты завтра скачешь на нем? – заметила Челси. – С Чифи. У него хорошие шансы на победу.

Сколько тебе нужно, папа, чтобы полностью расплатиться с кредиторами? – Хотя Челси вела книгу расходов по домашнему хозяйству, скаковые пари отца учитывались отдельно.

Он ответил не сразу, пока Данкэн не произнес – Скажи ей. Если Тун будет выступать на соревнованиях, ты сможешь выплатить большую часть.

– Восемьдесят тысяч.

Челси почувствовала, как кровь отхлынула от лица, и, пока она старалась скрыть шоковое состояние, ее голос слегка дрогнул:

– Ты можешь выиграть столько денег в Ньюмаркете, чтобы покрыть разницу в восемьдесят тысяч?

– Если Тун победит несколько раз, это возможно.

– Если он победит несколько раз, его можно будет продать за приличную сумму, – сказал Данкэн. – О!

Доннель получил тридцать тысяч фунтов за Ормонда в прошлом месяце.

– Я не знала, что вы планируете продать Туна. – Она знала, конечно: все их лошади выращивались на продажу, но надеялась что это произойдет в следующем году, поскольку Туну было всего три года.

– Если он будет хорошо выступать, нельзя упускать время.

Челси все понимала, но у нее всегда были фавориты среди жеребят, и Тун был одним из них Он выбросил копыта вверх всего через несколько минут после рождения, и Челси поняла, что у него есть характер.

Он, казалось, понимал ее, когда она с ним разговаривала; она могла позвать его домой с их самого отдаленного пастбища, насвистывая первые аккорды «Сорванца из Локрояна». И, будучи огромным по размерам животным, 17,2 фута в высоту, он скакал кентером [3] так же легко, как маленькая берберийская кобылка.

В таком случае нужно вплести ему голубые ленты в гриву, чтобы лучше показать его, – сказала она – Я встану пораньше.

– Ты была сегодня молодчиной, девочка, и никто не гордится тобой больше, чем я. – Отец светился улыбкой.

Вытянувшись, она стояла, похожая на мальчишку в выцветших рыжевато-коричневых бриджах и шотландском свитере, который надевала для работы с лошадьми.

– Я выиграю вам деньги на севере, когда закончится Ньюмаркет. И если вы не продадите Туна, он будет рад оказать вам услугу в Йорке и Данкастере. – Улыбка Челси приобрела уверенность, и, когда она направилась к двери – если б не длинные, золотистые волосы, – ее можно было принять за юношу с конюшни. Но ее мысли были менее уверенными.

"Восемьдесят тысяч, восемьдесят тысяч, восемьдесят тысяч… – беспощадная литания у нее в голове. – Возможно ли выиграть столько, участвуя в скачках?

Или невозможно? Тридцать тысяч за ее красивого Туна, – отметила она про себя. – Остается пятьдесят тысяч". Эта сумма бренчала у нее в голове, как вибрирующая струна лютни.

Еще неделю назад она не знала бы, откуда взять такую огромную сумму в пятьдесят тысяч гиней. Или два дня назад. Но теперь она знала, и, хотя в общем-то она не заслужила эту сумму, ведь Мамелуке выиграл, а Тун проиграл, ей все же казалось, что они смогут прийти к соглашению, соответствующему ее желанию и желанию очень внимательного —Синджина Сейнт Джона.

Она почувствовала цветочный запах сразу же, как открыла дверь своей спальни, потому что был не сезон для роз в эти бурные мартовские дни, все еще хранившие признаки зимы. Держась одной рукой за дверную задвижку, она медленно окинула взглядом спальню.

Маленький букет белых торфяных роз, поставленный на столик рядом с кроватью, привлек ее внимание во мраке комнаты.

Когда она подошла ближе, ее охватило знакомое чувство, словно поставленные белые розы принесли в ее комнату присутствие самого дарителя. Карточка, хотя в ней не было нужды, торчала в пушистой зеленой ветке, глубоко в букете: