Сам Ингирь заметно обмелел и задыхался в песке, казалось, что песок этот выдавливается из лопнувших земных недр, разгоняя воду по краям, и теперь самые глубокие места темнели возле берегов, а по середине реки выпячивался песчаный горб. Сама вода оставалась прозрачной, но рыб я не увидел, как и рыбаков, река была безжизненна, странно, но ей это вроде бы шло, она словно устала от рыб и людей и теперь радовалась одиночеству.

На проводах, перекинутых от берега к берегу, висели кеды и блесны, но не новые, а явно давнишние – блесны успели почернеть, а кеды растрепаться. Течение гоняло по образовавшемуся заливу белую пластиковую бочку.

По Чагинской горке над рекой белела березовая роща, на месте маслозавода – ивы, Чагинск отступил от реки, убрался за холм.

Я перебрался через мост и обошел вокруг котлована.

Окрестности котлована поросли травой и низким приятным кустарником, породу которого я не знал, но решил, что это вереск. От самого котлована не сохранилось прямоугольных очертаний, вода скруглила его, было сложно представить, как раньше здесь старались бульдозеры и грузовики и лежала сломанная драга; наверное, зимой здесь устраивают неплохой каток. Тут должны водиться налимы, отличное место для налимов…

Берег за Ингирем оставался абсолютно диким: ни пластиковых бутылок, ни рыбачьих мест, ни свалок, ни гарей от костров и мангалов, словно люди тут больше не появлялись. Радон, вспомнил я. Именно здесь случилась его роковая утечка, именно отсюда он распространился по округе, отравил землю и воды…

Я зевнул и сел на старый топляк. Спать охота. И пить, от минералки не отказался бы, в горле пересохло, все-таки лапша была крепка…

Неожиданно я подумал, что дело не в лапше. Сонливость, першение в горле, рассредоточенность, тяжесть в голове, тремор…

Я вытянул перед собой руку и растопырил пальцы. Они заметно подрагивали. Я попытался вспомнить симптомы отравления радоном, но не смог, собственно, я их и не знал. Достал телефон. Здесь 4G не работал, проверить не получилось.

В принципе, это могло быть. Радон скапливается в карьерах, в низинах, в колодцах, местные знают и на этот берег не суются. Забавно. Приехать в Чагинск, отравиться в первый день радоном… Если что, я стану первым писателем, отравившимся радоном, это оригинально. Буду как Золя.

Я закашлялся и поспешил вернуться на мост, прислонился к перилам, открыл «Подсмотрено в Чагинске», на мосту Интернет работал.

Истопник Егор дублировал свои угрозы насчет хозяина хорька и обещал ему локальные неприятности. Выдра Лариса говорила, что знает, чей хорек, и рано или поздно молчать не станет, у нее у самой четырех мясных кроликов задавили, а это десять тысяч. Сергей Лобов отвечал Выдре, что ее драные кролики стоили от силы трюльник, а Егору рекомендовал смотреть канал «Коты-онанисты».

Сдать квартиру по-прежнему никто не торопился, бочка никак не могла выбраться из залива. Истопник Егор был рассержен и настроен решительно. Ладно. В голове постепенно собирался двойной кирпич, ненавижу такое состояние – когда в голове кирпич, то всего остального тела словно не существует, голова тянет за собой…

Я поторопился к «восьмерке», шагал тяжело, ноги словно одеревенели. Да, это не радон, я просто убодался за последние дни, усталость постучалась… Надо найти тихое местечко и отоспаться, пару часиков хватит.

Устроился за рулем, покрутил радио, оно опять передавало серый сухой треск, от которого спать хотелось сильнее, определенно стоит найти тихое местечко и отдохнуть, поехали.

Я поднялся на Набережную, пересек Чагинск с востока на запад, свернул возле Кирпичного к Новому мосту, через километр съехал в лес, подальше, чтобы не было видно с дороги. Заглушил мотор, вытянул ноги. Хороший лес. Не природный, само собой, высаженный, сосны невысокие, но зато прозрачный. В таких лесах на душе всегда хорошо.

Проверил телефон.

Обновился «Современный Прометей», вторая часть по Эквадору, но с раннего утра Прометея не хотелось. Равно как «Угара муниципий» и «Водопадов Нибиру». Но неожиданно повезло с «Пчак-хвон-до». Мне как старому и постоянному подписчику канала предлагалось прямо сейчас за небольшую сумму подключиться к конференции, в ходе которой Остап Висла продемонстрирует свое мастерство непосредственно в прямом эфире. Это будет не 25-й урок, а демонстрационное занятие вне серии, показательное. Хотелось спать, но пропустить Вислу я не мог, перечислил на кошелек Остапа требуемый взнос и немедленно получил ссылку. Я оказался восемьсот четвертым участником конференции.

Трансляция велась из привычного тренировочного подвала, Остап Висла в статистической фазе тренинга висел в прави2ле напротив включенного телевизора и рассказывал, почему он решился прибегнуть к прямому эфиру. Мастер объяснял это критикой недоброжелателей, которые утверждали, что ролики Остапа не только глубоко постановочные, но еще и подвергаются искусному монтажу. Что каждый ролик снимается множеством дублей, а с одного дубля мастер пчак-хвон-до может показать лишь технику фигурного ковыряния в носу. Теперь же, чтобы посрамить оголтелых хейтеров и обскурантов, он, Остап Висла, презентует свою тренировку вживую, разумеется, с помощью своего верного помощника Струмента.

Сообщив это, Остап освободился из «юнион Джека» и подчеркнул, что дата и время его упражнений совпадают с текущими, любой может убедиться на экране. По телевизору за его спиной показывали репортаж с комбикормового завода, время и дата действительно соответствовали.

Утвердив свою достоверность, Остап приступил к динамическому этапу тренировки. Он приладил к голове устройство, напоминавшее боксерское приспособление для развития реакции и скорости удара – обруч и теннисный мячик, правда, в варианте Вислы мячиков было два. Экипировавшись таким образом, Остап приступил к упражнению.

Почти сразу выяснилось, что метод Вислы отличается от традиционного боксерского – вместо того чтобы наносить удары по шарикам, Остап принялся крутить головой. Шарики на резинках описывали орбиты вокруг темени, через три минуты подобного верчения Остап замер и сказал, что это известное старинное упражнение, отлично развивающее вестибулярный аппарат, именно с помощью этого нехитрого прибора повышали свою легендарную точность мастера Окинавы. В доказательство этого Остап свирепо боднул Струмента в голову. Мне показалось, что удар был не особо точен, однако манекену этого хватило, и он с кожаным звуком растянулся на полу. Висла потрогал лоб и сообщил, что такое ударное превосходство ему помог развить именно этот несложный гаджет.

Висла принялся крутить мячи снова, постепенно наращивая скорость и амплитуду, закончилось это тем, что резинки лопнули, а мячи улетели. Висла, слегка косоглазя, заявил, что в этом и есть цель гимнастики – вращать головой как можно интенсивнее, чтобы мячи отрывались, отрыв есть свидетельство образования нужной резкости в верхнем отделе позвоночника, а резкость нужна для этого самого удара, против которого не может устоять ни один пусть и самый сильный противник.

В доказательство Висла поставил Струмента вертикально и снова боднул его в голову. Видимо, голова у самого Остапа уже кружилась, поскольку в этот раз Струмент устоял. Остап быстро сориентировался, сделал вид, что так и задумано, и ударил манекен в горло ребром ладони. Струмент закачался, но не упал, чтобы одержать окончательную победу, Висла вступил в ближний бой.

Он обхватил манекен, оторвал его от пола и замер, покачиваясь в шатком равновесии. Думаю, Остап хотел продемонстрировать некий неуклюжий вариант броска с прогибом, но силы явно оставили мастера, Остап просел под весом коварного Струмента, а затем и вовсе весьма некстати наступил на теннисный мяч.

Нога Остапа поехала, он громко рухнул на пол, а Струмент торжествующе обрушился на своего мучителя. Со стороны это походило на осмысленное действие, словно Струмент был не абсолютный манекен, а тоже мастер пчак-хвон-до.

Остап лежал на полу, Струмент громоздился на нем. Над ними работал телевизор, по телевизору показывали программу про нерест лосося. Остап не шевелился, глаза закрыты.