Я открыл окна и включил кондиционер на продувку. От этого стало хуже, запах словно сгустился, я не выдержал и выбежал из номера.

Спустился к бассейну, сел на парапет, сунул ноги в воду. Вдохнул. Пахло хлоркой и горячим маслом, на кухне жарили котлеты, под навесом столовой блондинка разносила обеды. Заметила меня, помахала подносом. Переобулась на раз, с чего так быстро? Узнала? У Спартака шиномонтаж «R-Шин» в Вологде, у меня «Центр коммуникативных компетенций» в Геленджике, Спартак не может быть со мной на равных, таких, как Спартак, я раскатываю, как Бобик Стрелку, любая блондинка чувствует это, и в ней пробуждается мысль. Пусть и не сразу, пусть и небогатая, мерцательная, но мысль.

Вода холодная. Если залезть в холодную воду, то некоторое время сможешь ни о чем не думать, не залезть ли? Буду думать про Дросю, про Луценко, про Милицу Сергеевну, не буду про посылку, буду смотреть Гандрочера Коха, «Каждому по потребностям», «Оранжевые рыбы».

Не успел, появился Луценко, похожий на несвежего муми-тролля. Я раньше не замечал, что он похож, но сейчас увидел – мясистый мятый нос, к которому стягивалось все лицо, словно не нос из лица рос, а наоборот. Голова как топор.

– Что это с тобой, Вить?

Луценко плюхнулся в соседний шезлонг.

– Ты какой-то синий. Спал в рейтузах?

– Погода меняется, – ответил я.

– Да-да, чувствую. Но… болезненно выглядишь, Витя.

Блондинка снова помахала подносом. В сущности, надо быть снисходительнее к людям, терпимее, добрее, каждый может заблуждаться.

– Клеишь эту дуру? – кивнул Луценко.

Я не ответил.

– Бортанула тебя, что ли? – ухмыльнулся Луценко. – Почувствуй себя Козлодоевским?

Луценко рассмеялся.

– А я, между прочим, тебе предлагал вчера вариантик, – он закурил. – Эта… застрявшая в базальте… оказалась вполне себе ничего. Давай познакомлю? Она решила тут недельку отдохнуть и вообще… охочая.

– Спасибо, мне и так хорошо, – отказался я.

– Ну, твое дело. Кстати, о делах. У меня тут пара идей возникла, хочу обсудить.

– Про Дросю?

Луценко сделал недоуменное лицо.

– Дросю?

– Ты же мне сам писал. Дрося и все дела.

Дрося и все дела, в принципе, неплохо.

– Ах, это… Да я с утра что-то… Крутит.

Луценко постучал пальцем по виску. Я с тоской поглядел в сторону блондинки. Из моего корпуса показались два толстых угрюмых пацана, молча приблизились к бассейну и прыгнули в воду.

– Может, в номер поднимемся? – предложил Луценко. – Поговорим спокойно. Надо кое-что обсудить.

– У меня там ворона… Сдохла на балконе. Воняет, короче. Давай здесь.

– Здесь? – Луценко поморщился.

– Говорю же, дома воняет. Там ворона упала на балкон.

Луценко сально подмигнул.

– Понятно-понятно, – сказал он. – Ворона… Одну ягодку берем, на другую смотрим, третья мерещится…

Луценко причмокнул губами и послал щепотью блондинке воздушный поцелуй. Она отвернулась.

– Витя, для кабальеро твоих годов это достойная прыть, одобряю, – Луценко достал сигареты. – Только не забывай про цинк – это важно! Укрепляй сосуды!

И покровительственно похлопал меня по плечу.

Не, пора. Завтра же валить. Монтенегро. Там никто и не слышал про Дросю и ее утконосов. Зачем мне фитнес-зал? С ним куча возни, лучше прокат скутеров и электросамокатов. Или экскурсии на квадроциклах. Или купить две квартиры, сдавать туристам, а самому жить в домике у моря. Да мало ли, занятие можно всегда найти; по большому счету я могу ничего не делать, отдохнуть пару годиков. Лет пять могу отдохнуть легко, потом думать.

– Кстати, про цинк, – Луценко закурил. – Хочу тебе предложить кое-что. У меня есть один дурачок в Салехарде…

Дурачок в Салехарде. Луценко туда же. Идиократия на марше. В прошлый раз, месяцев пять назад, он предлагал купить этаж в новостройке и открыть мини-отель. Идея, в принципе, здравая, однако цену за этаж тогда заломили подозрительно нереальную, отчего я подумал, что дело отнюдь не в мини-отеле, а в том, что Луценко хочет меня немножечко обуть. А теперь вот подоспел дурачок из Салехарда.

– Короче, в этом году там до фига оленей, – сказал Луценко.

И для демонстрации приложил к вискам указательные пальцы.

– Девать оленей некуда, Вить!

Поспел нарвал, марал заколосился… впрочем, это отвлекает от посылки не хуже холодной воды, приехал Луценко, и мне стало легче.

– Не знаю, что там у чукчей стряслось, вспышка на Солнце или еще что, но оленей развелось реально много. А забойный пункт с холодильником всего один.

Забойный пункт, хорошее название. Луценко мог бы стать моим приятелем, если бы я постоянно не думал, что он планирует меня нагреть.

– Эти чукчи забили в пять раз больше оленей, чем рассчитывали весной, наполнили все закрома, но переработать уже не тянут.

– И что?

– Чувачок предлагает взять десять тонн.

– Десять?

– Десять тонн оленины, – подтвердил Луценко. – По цене приемки. Прикидываешь? Берем десять тонн, берем рефрижератор, гоним до Княж-Погоста. Там консервный цех, вертим тушенку, продаем в Финляндию…

Я слушал и не мог понять: это он серьезно? Десять тонн оленины и тушенка для Финляндии. И ноги замерзли. Я вытянул их из воды, посинели.

– Чухонцы оленью тушенку зверски уважают, – сообщил Луценко. – Короче, можно неплохо навариться. Абсолютно рабочий план, Витя! Впишемся?

План абсолютно дерьмовый. В девяносто шестом и то пятьдесят на пятьдесят, сейчас наглухо невзлетный. Впрочем, большинство планов Луценко такие. Три года назад он пытался затащить меня в арбузный бизнес. Возьмем в аренду поле, купим арбузной рассады, вспашем сохой, засеем, продадим сорок фур, на вложенный рубль поднимем семь полновесных. Я, само собой, не повелся, а Луценко заглотил, взял отпуск и на три месяца окунулся в арбузный бизнес. Вернулся загорелый, злой и с долгом в полтора миллиона.

– Я мимо, – сказал я.

Пальцы на ногах задубели, шевелились плохо.

– Вить, ты что? – Луценко сделал голосом катастрофу. – Тебе что, деньги не нужны?! Ты же вроде хотел борделло в Чехии открывать?

Пацаны накупались в бассейне, выбрались на парапет. Один включил колонку, радио тут же сообщило, что ученые доказали, что Вселенная имеет форму ведра. Лично я в этом не сомневался, и никакой борделло ни в какой Чехии я никогда открывать не хотел, всех интересует форма пространства, не только Светлова.

– Это дело недешевое, вложений требует, – продолжал натиск Луценко. – Конкуренция большая, с кадрами напряженка, опять же оборудование… Да даже если не бардак, если булочную, все равно деньги нужны.

Вселенная имела форму ведра и расширялась быстрее скорости света. Слушать про Вселенную пацанам быстро надоело, и они переключили колонку на музыку.

– У нас скоро зожники, – напомнил я. – Надо готовиться.

– Так я тебе и не предлагаю, в Салехард я сам сгоняю.

– Арбузы, – сказал я.

Луценко надулся, достал вторую сигарету.

– Я же говорю, могу сам поехать, – повторил Луценко обиженно. – Думаю, за месяц обернусь. Вить, ты чего такой колотливый стал?

Стал тупой и колотливый.

– Мне кажется, идея про Дросю Ку… определенно надежнее, – сказал я. – Издать книгу…

– Чушь! – Луценко стрельнул сигарету в бассейн. – Ну да, мы издадим этот бред, его купят, но это все равно копейки…

Луценко выскочил из шезлонга и принялся быстро ходить вдоль бортика.

– Вить, тебе же самому это надоело! – говорил он, пытаясь выудить из пачки очередную сигарету. – Все эти ежедневные подвиги, все эти нищебродские проекты… Это же вечный тухляк, Витя! Тупик! Ты что, всю жизнь хочешь проторчать в Голубой бухте?!

– Человек, переехавший с Земляного Вала в Геленджик, рассказывает мне про тухляк? – поинтересовался я.

Луценко осекся.

– Москва исчерпала себя, там давно нечего ловить, все поделено. Там скучно и загрызут… Слушай, да в Салехарде и по деньгам немного…

Мне показалось, что от Луценко тоже слегка пованивает. Или это от рук у меня, я же трогал эту коробку, мог подцепить. Теперь вонь захватит мир.