Ровная бетонка шоссе убаюкивала. Знай, держи восемьдесят на спидометре, отмечай про себя убывающие цифры на километровых столбиках. Нет проблем с обгонами на встречной полосе, да и самому никого не надо обгонять — пусто впереди. Только бы не задремать ненароком под ровный гул мотора, не поддаться монотонности движения.
Через три километра справа промелькнет бетонная стела с названием города, за ней модерновый скворечник поста ГАИ. А пока можно поговорить с человеком по фамилии Максимов.
Слышит он или нет? Глаза открыты, взгляд неподвижный. Молчит. Ну и хорошо, пусть помолчит.
— В шестидесятых довелось мне побывать за кордонам. Очень хотелось на мир поглядеть. Устроился на научное судно, по столярной своей части. Конечно, не только по столярной: я и на токарном станке мог работать, и слесарить, и в ремонте всяких хитрых механизмов знал толк. Биография позволяла, на здоровье тоже не жаловался. Это потом отняли мне ногу, когда сдвинулся фронтовой осколочек и понаделал поганых дел… Так вот, возвращались мы в родные места после пяти месяцев плавания. Прошли Бискай, гремящие сороковые. И тут дикая боль возникла у меня в коренном зубе. Я-то мужик выдержанный, не слабак, но стерпеть такое не было никакой возможности. Поверишь: сознание терял! Капитан по каким-то делам зашел в порт Фалмут — это на юге Англии. Ну, меня, как представителя рабочего класса, решили подлечить у тамошнего стоматолога, потратить немного валюты. Кому ни рассказывал этот случай, вежливо кивали, но видел — не верили. Представляешь, заводят меня в дом этого дантиста — двухэтажным такой домик, по ихнему вилла, — сажают в мягкое кресло; выходит хозяин, пожилой дядъка с добрыми глазами, говорит: прошу в кабинет. Меня привел первый помощник капитана, большой спец по английскому языку, он и объяснялся… Да… Зашел я в кабинет, содрогаясь в душе, а там нет никаких жутких вещей, вроде стеклянного шкафчика, набитого никелированными инструментами, плевательницы с окровавленными ватными тампонами, а главное, не видать этого страшилища — бормашины. Вместо нее какой-то хитрый агрегат, я такого раньше не видел. Тихая музыка, приятная обстановка. У меня даже зуб перестал болеть, честное слово. Хозяин стал рассказывать что-то веселое, может, английский анекдот, — первый помощник не переводил, знай себе посмеивался. Как бы между делом врач поднес к моему лицу какую-то резиновую штуковину с раструбом. Я вдохнул пару раз и отрубился. А когда пришел в себя, увидел веселого хозяина; он похлопал меня по плечу и показал — вставай. Боли не было, а зуб остался на месте, только прощупывалась языком необычная шершавость. Позже узнал — пломба. До сих пор она у меня, надежда моя и опора в жевательном деле. Не знаю, сколько валюты пришлось выложить за нее, но работа была классная. Вот скажи мне, какой нормальный русский человек по доброй воле пойдет к зубному врачу? Да никогда! Пока не припечет по-настоящему, когда впору на стенку лезть… А к тому англичанину я бы пошел не задумываясь. Потому что мастер. Понял? До сих пор помню эту тихую музыку и веселое лицо врача. Почему у нас в поликлиниках так не могут? Или не хотят?..
Справа потянулся высокий бетонный забор, за которым просматривалось современное скучное здание из стекла и бетона. Зеленин свернул в тупичок. Он подкатил к подъезду, над которым бледно светилась надпись «Травматологическое отделение».
7
Слева промелькнул километровый столбик.
— До города — шестнадцать, — сказал хлипкий.
— Вижу, — сказал верзила. — Что там в бумажнике? Все документы на месте?
— Сейчас гляну… Червонец с мелочью, какая-то визитная карточка покупателя с фотографией. Не пойму, на кой она хрен?.. Ну, бумажки разные, записная книжка…
— А где права? — забеспокоился верзила.
Хлипкий потряс вывернутым бумажником над коленями.
— Нету, — сказал он.
Верзила сбросил скорость и остановился на обочине.
— То есть как это нету?
— Да нету, говорят тебе!..
— Как же ты его шмонал, сучий потрох? Нам права, права его нужны, а не говёный червонец с мелочью! А ну как остановят сейчас гаишники, что мы им покажем? Твою задницу с наколкой?
— Сам удивляюсь, — виновато произнес хлипкий, — но нету.
— Нету, нету… Кретина кусок!.. Был ты на зоне придурком, таким и остался.
— Да я что — бумажник вынул, думал, там все документы…
— Надеялся, подмогой мне будешь, а ты в мыслители подался. Он, видите ли, думал… А ну глянь в «бардачок»!
Хлипкий, чувствуя свою оплошность, прямо-таки кинулся выполнять приказание шефа — перегнулся через переднее сиденье и откинул крышку «бардачка», где водители обычно хранят всякую мелочь, вроде магнитофонных кассет, перчаток или пачки-другой сигарет.
— Полпачки «Космоса», — убитым голосом доложил хлипкий. — Может, у него их и не было вовсе, прав-то…
— У него они были… вовсе. Только надо было шмонать по-человечески. Мужик служебную «Волгу» водит, осознай ты это своей единственной кривой извилиной!
— Когда ж мне было его шмонать с ног до головы? Вытащил, что попалось — и за борт… Придется рискнуть. Рисковать нам не привыкать — все время рискуем. Глядишь, и пронесет.
— Ладно, делать нечего, — сказал верзила, остывая. — Рискнуть, конечно, можно. Время позднее, то да се… Но сгореть по дурочке тоже не хотелось бы. Менты уже получили ориентировку, они в курсе, что сбежали два зэка из зоны. Наверняка нас ищут. Может, их ржавая машинка еще не раскрутилась и есть шанс проскользнуть. Тем более что беглые зэки в белых «Волгах» не раскатывают, такое самому премудрому менту в башку не придет… Но представь себе, останавливают нас на посту ГАИ, у въезда в город. Просто так, со скуки, от не хрен делать… Мы правил не нарушали, за нами дорожных грехов нет — покажи права и поезжай дальше. В крайнем случае сунул полтинник — и нет проблем. Но теперь такой фокус не пройдет. Надо будет жать на газ и смываться. А куда смоешься? Гаишники спят-спят, но если проснутся — полный завал. Это тебе не в кино. Нельзя нам рисковать совсем уж по-дурацки, переть напролом. Если так, то лучше обогнуть посты на своих двоих.
— Сам сказал: время — деньги, — заметил хлипкий.
— Я сказал: время дороже денег. Не выход это — пешочком. А выход у нас один…
— Ну?..
— Вернуться на то самое место, разыскать водилу и вынуть у него права. Да и труп замаскировать получше, чтобы до утра не засекли. Травкой забросать, мало ли…
Серый занервничал, очень уж не хотелось ему возвращаться. Водитель на обочине, лежит на виду, в луже крови. Любой проезжающий мог его обнаружить. Завернул в деревню, позвонил куда следует…
— Вернемся, — сказал он тонким напряженным голосом, — а там и «скорая», и милиция… Вляпаемся ни за хрен собачий!
— Заткнись! Надо было дело делать как следует. Завибрировал… Увидим заварушку на дороге — проедем мимо. Заодно узнаем, что в город нам никак нельзя на этой тачке. Поедем в обход.
— Я сам видел, как он летел на столбик. Его там размазало на скорости. Ты что думаешь, кроме нас там никто не проезжал?
— Проезжают многие, но не каждый остановится, — отрезал верзила. — Нынче не любят вникать в такие подробности. Кому нужны лишние хлопоты? Не видел — и все. Держи хвост пистолетом и не возникай без надобности.
Верзила решительно развернулся и погнал машину к двадцатому километру, где был поворот на проселочную дорогу.
Что за игра с дохлой картой? Играть, так с козырями. А главный козырь лежал в шести километрах отсюда, на пыльной обочине.
8
Вспоминая о недавних причудах деревенского бандита Петьки Темникова, сержант Грищенко не мог удержаться от своего любимого ругательства.
— За-ра-за!.. — с бессильной яростью пробормотал он, припомнив подлое заявление Петьки дежурному отделения. Хватило же совести у мерзавца заявить, что никакого ружья он в руках не держал, что двустволку нашли в баньке, где она тихонько лежала в ожидании законного начала осенней охоты; что при задержании наряд вел себя ужасно грубо, унижая его человеческое достоинство побоями и словесными оскорблениями. Это он-то, культурный человек, оскорблял! Это Вася, добрейшая душа, избивал задержанного! Ох, поганец… Да чтобы почувствовать унижение, надо иметь хотя бы чуть-чуть достоинства. А откуда оно у агрессивного алкаша Петьки? Ну выдали ему парочку слов не для печати, ну дали пинка под зад, помогая залезть в «бункер»… Другой поклонился бы в ноги, сказал спасибо, что вразумили, дурака, а этот — в бутылку. А уж Митя Ермаков, дежурный, тоже хорош: вот вам лист бумаги, гражданин Темников, садитесь и пишите, разберемся… У нас ведь нынче курс на правовое государство, не просто так задерживаем… А надо бы взять его за шиворот да в «обезьянник». Проспись, зараза, а утром рассказывай следователю свои дурацкие сказки.
