– Что слышно? – сердито спросил он, не поворачивая головы.

– Уезжаю завтра на рассвете. – Марк тоже смотрел в сторону. – Так оно и к лучшему, ты же понимаешь. Марий дал мне сопроводительное письмо в новую центурию. Хочешь посмотреть?

Гай кивнул, и Марк протянул свиток.

Карак, я рекомендую тебе этого молодого человека. Через несколько лет из него выйдет первоклассный солдат. Он быстр, у него хорошая голова. Парень обучался у Рения, который проводит его до твоего лагеря. Дай ему какое-нибудь назначение, как только он докажет, что справится. Он друг моего дома.

Марий. Первородный легион

– Хорошие слова. Что ж, удачи, – с горечью произнес Гай, возвращая письмо.

Марк фыркнул:

– Это не просто слова! Ты даже не представляешь, как для меня это важно. Разумеется, я хотел бы остаться с тобой, но ты будешь готовиться к политической карьере, займешь высокий пост в армии или какую-нибудь жреческую должность. У меня же нет ничего, кроме того, что я умею, да еще ума и снаряжения, подаренного Марием. Без его покровительства я мог бы рассчитывать разве что на место в храмовой страже. Теперь многое зависит от меня самого. Ты же не ставишь мне это в укор?

Гай повернулся к нему, и Марк удивился выражению злости на его лице.

– Да, я все понимаю! Просто не думал, что придется начинать жизнь в Риме в одиночку! Я думал, ты будешь рядом. Это и есть дружба.

Марк сильно сжал его руку:

– Ты – мой самый лучший друг навсегда. Если когда-нибудь буду нужен, только позови – я примчусь. Помнишь, о чем мы договорились, когда собирались в город? Что будем поддерживать друг друга и во всем друг другу доверять. Я дал эту клятву и ни разу ее не нарушил.

Гай по-прежнему смотрел только на огонь, и Марк убрал руку.

– Теперь Александрия твоя. – Он хотел, чтобы его слова прозвучали великодушно.

Гай даже засопел от негодования:

– Прощальный дар? Очень благородно. Ты слишком уродлив для нее, она сама мне вчера сказала. А терпит тебя только потому, что выглядит еще красивее рядом с твоей обезьяньей рожей.

Марк беззаботно кивнул:

– Ты прав, я нужен ей только для плотских утех. Можешь читать ей стихи, пока я поимею ее во всех положениях.

Гай негодующе хмыкнул, но потом медленно улыбнулся другу.

– Когда ты уедешь, позиции ей буду предлагать я. – Он ухмыльнулся, успев только подумать: какие позиции? Я знаю-то всего две. Впрочем, свое невежество Гай тщательно скрывал.

– После меня ты покажешься ей неуклюжим как вол. Опыта я тут набрался! Марий – человек щедрый.

Гай посмотрел на друга – интересно, сколько правды в его похвальбе? У девушек-рабынь дома Марк был любимчиком, и застать его на месте после заката удавалось нечасто.

Что касается самого Гая, то он просто не понимал, что на самом деле чувствует. Иногда он отчаянно желал Александрию, а иногда ему хотелось гоняться за девушками по коридорам, как это делал Марк. Гай знал, что если когда-нибудь попытается взять ее силой, как рабыню, то утратит уважение к себе. Такого рода развлечения нетрудно купить за серебряную монету. При одной лишь мысли о том, что Марк, возможно, уже получил то, о чем он только мечтал, его кровь закипала от ревности.

Его размышления прервал негромкий голос Марка.

– Когда станешь старше, тебе понадобятся друзья, люди, которым можно доверять. Мы оба видели, какую власть заимел твой дядя. Думаю, мы оба были бы не против попробовать ее на вкус.

Гай кивнул.

– И какая тогда будет тебе польза от нищего отпрыска городской шлюхи? В новом же легионе я сделаю себе имя, наживу состояние. Вот тогда-то мы и сможем строить настоящие планы на будущее.

– Понимаю. Я не забыл нашу клятву и сдержу ее. – Гай помолчал немного и тряхнул головой, отгоняя мысли об Александрии. – Где будешь служить?

– В Четвертом Македонском. Так что мы с Рением отправляемся в Грецию – на родину цивилизации, как о ней говорят. Так хочется побывать в чужих землях. Рассказывают, женщины там состязаются в беге голыми. Как представишь, голова пухнет. И не только голова…

Он рассмеялся, а Гай кисло улыбнулся, все еще думая об Александрии. Могла ли она отдаться ему?

– Я рад, что Рений поедет с тобой. Ему это на пользу – пусть хотя бы ненадолго отвлечется от своих неприятностей.

Марк состроил недовольную гримасу.

– Так-то оно так, но я бы предпочел более жизнерадостного спутника. С того дня как старик заявился пьяным к твоему дяде, он постоянно не в духе. Впрочем, его можно понять.

– Вот сожгли бы рабы мой дом, я бы тоже был не в духе. Знаешь, они ведь все его сбережения унесли. Он держал их под полом, но грабители нашли. Не самая славная глава в нашей истории – рабы обворовывают старика. Хотя его теперь и стариком-то не назовешь, согласен?

Марк взглянул на него искоса. Они никогда это не обсуждали, но Гай все понял.

– Кабера? – спросил он.

Марк кивнул.

– Так и думал. Он и меня после ранения на ноги поставил. Такого человека полезно держать рядом.

– Я рад, что Кабера остается с тобой. Он верит, что тебя ждет большое будущее, и, надеюсь, присмотрит за тобой до моего возвращения – в блеске славы, увешанного лавровыми венками и окруженного красавицами, исключительно бегуньями-победительницами.

– Может случиться, что за всей этой славой и женщинами я тебя и не узнаю.

– Я останусь собой. Жаль только, что не увижу завтрашнего триумфа. Это, наверное, будет что-то особенное. Ты знаешь, что он велел отчеканить серебряные монеты со своим изображением? Будет бросать в толпу на улицах.

Гай рассмеялся:

– Это в его духе! Дяде нравится, когда его узнают. По-моему, слава ему дороже военных побед. Он уже платит людям этими монетами, чтобы деньги быстрее разошлись по Риму. Сулле это придется не по вкусу, а Марию только того и надо.

Появившиеся из темноты Кабера и Рений уселись на скамье рядом с Марком.

– Вот ты где! – сказал Рений. – Думал, уже не увижу тебя и не успею попрощаться.

Гай не в первый раз отметил, как изменился старик. Теперь он выглядел на сорок, самое большее на сорок пять. И рука Гая, когда он обменялся с Рением рукопожатием, словно попала в западню.

– Мы еще встретимся, – сказал Кабера. – Мы, все.

Остальные посмотрели на него.

Он поднял руки ладонями вверх и улыбнулся:

– Это не пророчество – я так чувствую. Никто из нас не прошел свой путь до конца.

– Я рад, что хотя бы ты остаешься. Когда Тубрук вернется в поместье, а эти двое уедут в Грецию, я буду совсем один, – сказал Гай, смущенно улыбаясь.

– Присмотри за ним, старый мошенник, – вставил Рений. – Не для того я столько сил на него потратил, чтобы узнать, что его пришиб копытом конь. Не подпускай к нему беспутных женщин и не позволяй чересчур напиваться. – Он повернулся к Гаю и поднял палец. – Работай каждый день! Твой отец не давал себе поблажки, и ты не должен, если хочешь принести хоть какую-то пользу Риму.

– Обещаю. А что станешь делать ты, когда доставишь Марка?

По лицу Рения пробежала тень.

– Не знаю. Уйти на покой я не могу – у меня теперь нет на это денег, так что буду смотреть… Как обычно, все в руках богов.

На какое-то время все немного погрустнели: ничто не остается неизменным…

– Ну ладно, – грубовато сказал Рений. – Пора спать. До рассвета пара часов, и всех нас ждет долгий день.

Они в последний раз пожали друг другу руки и молча разошлись по палаткам.

Когда Гай проснулся на следующее утро, Марк и Рений уже уехали.

Рядом с ним лежала аккуратно сложенная тога вирилис, одежда взрослого мужчины. Он долго смотрел на нее, стараясь вспомнить наставления Тубрука насчет того, как правильно ее носить. С мальчишеской туникой было проще, а вот подол длинной тоги испачкается в момент. Смысл был ясен: взрослый мужчина не забирается на деревья и не лазит по илистым заводям. Детские развлечения остались в прошлом.

Лагерь представлял собой длинные, ровные ряды уходящих вдаль палаток, каждая из которых вмещала десять человек. Строгий порядок свидетельствовал о дисциплине в легионе, которую соблюдали все, от легата до простого легионера.