Литмир - Электронная Библиотека

С минуту оставшийся в живых гладиатор лежал, распростершись, поливая кровью песок. Публика зашумела, требуя подняться и снять шлем. Медленно, собрав остаток сил и преодолевая боль, победитель взял меч, оперся на него и встал. Постояв секунду-другую, он пошатнулся, потом наклонился и захватил горсть песка, который втер в рану. Песок отвалился красными комочками. Потом он поднял окровавленную руку и стащил шлем.

На бледном от кровопотери лице проступила улыбка. Зрители разразились оскорблениями, в лучах солнца блеснули монеты, брошенные не ему, а в него. По всему амфитеатру деньги вместе с проклятиями переходили из рук в руки. О победителе уже забыли. Он снова опустился на колени, и поспешившие на помощь рабы увели его с арены.

Тубрук с непроницаемым лицом проводил Александроса взглядом.

– Может, обратиться к нему насчет наставничества? – спросил Юлий, с довольным видом собирая деньги в мешочек.

– Нет. По-моему, он не протянет и недели. Да и толковой выучки у него нет, есть только хорошая скорость.

– Для грека, – вставил Марк, не желая остаться в стороне от обсуждения.

– Да, хорошая скорость для грека, – рассеянно ответил Тубрук, думая о чем-то своем.

Пока на арене разгребали испачканный кровью песок, зрители занялись своими делами; двое или трое попытались воспроизвести только что закончившийся бой, сопровождая свое представление криками и стонами. Юлий похлопал Тубрука по руке, привлекая его внимание к двум приближающимся к ним мужчинам. В тогах из грубой шерсти, без украшений, оба выделялись на фоне нарядной толпы.

Юлий и Тубрук поднялись навстречу незнакомцам, и мальчики последовали их примеру. Отец Гая протянул руку, здороваясь с первым из подошедших, и тот слегка наклонил голову в ответ.

– Приветствую вас, друзья. Садитесь, пожалуйста. Это мой сын и подопечный. Они как раз собирались прогуляться и купить чего-нибудь поесть.

Тубрук вручил обоим по монете. Объяснения не требовались, и мальчики послушно, хотя и не слишком охотно, прошли по рядам и встали в очередь к лотку со съестным. Оставшиеся на месте четверо мужчин обсуждали что-то в тесном кругу, но голоса их терялись в толпе.

Через несколько минут, когда Марк покупал апельсины, Гай оглянулся и увидел, как незнакомцы благодарят отца и снова жмут ему руку. Потом они повернулись к Тубруку и, получив от него деньги, ушли.

Мальчики вернулись на свои места, и Марк раздал каждому по апельсину.

– Кто эти люди? – поинтересовался Гай.

– Мои клиенты. В городе у меня их несколько, – ответил Юлий, аккуратно очищая апельсин.

– А что они делают? Раньше я никогда их не видел.

Юлий посмотрел на сына и, заметив интерес в его глазах, улыбнулся.

– Это полезные люди. Они голосуют за кандидатов, которых я поддерживаю, или охраняют меня в опасных местах. Собирают для меня сведения… в общем, выполняют тысячи мелких поручений. За все это я плачу им по шесть динариев в день.

Марк присвистнул:

– Это же целое состояние!

Юлий перевел взгляд на него, и мальчик опустил глаза и принялся крутить в руке апельсиновую корку.

– Эти деньги расходуются с пользой. В Риме полезно иметь людей, к которым можно быстро обратиться с любой проблемой. У некоторых богатых сенаторов сотни клиентов. Это часть нашей государственной системы.

– А твоим клиентам можно доверять? – вмешался Гай.

– Можно, – усмехнулся Юлий, – но только то, что стоит не больше шести динариев в день.

Рений появился внезапно. Только что зрители оживленно переговаривались, не обращая внимания на пустую, грязную арену, как вдруг открылась небольшая дверь, и появился мужчина. Его заметили не сразу, а когда заметили, люди начали вставать и указывать на него.

– Почему все так радуются? – спросил Марк, глядя на одинокую фигуру под палящим солнцем.

– Потому что Рений снова вернулся. Теперь вы сможете рассказывать своим детям, что видели, как он дерется, – с улыбкой ответил Тубрук.

– Ре-ний! Ре-ний! – пронеслось по трибунам, и клич подхватили тысячи зрителей. Не слышно было ни шарканья ног, ни шуршания одежды. Все звуки растворились в одном имени.

В ответ на приветствия Рений поднял меч. Даже издалека можно было заметить, что годы еще не согнули его.

– Для шестидесяти очень даже неплохо. Хотя живот уже не плоский. Посмотрите на его широкий пояс, – негромко, словно обращаясь сам к себе, проворчал Тубрук. – Распустил ты себя, старый дурень.

Пока старик принимал приветствия почитателей, на арену один за другим вышли рабы-гладиаторы. Каждый был в набедренной повязке и держал в руке короткий гладий. Ни щитов, ни доспехов.

Публика затихла, а рабы построились ромбом, окружив Рения. На мгновение все замерло, а потом служители открыли загон.

Еще до того, как рабы вытащили на песок клетку, оттуда донесся короткий рык. По трибунам пронесся взволнованный шепот. За прутьями львы производили грозное впечатление: громадные горбы плеч, тяжелые головы, массивные челюсти, как будто предназначенные для того, чтобы перемалывать все живое. Пока клетку тащили по песку, разъяренные звери скребли когтями пол.

Клетка наконец остановилась, рабы подняли молотки и выбили деревянные штыри, запирающие переднюю стенку клетки. Зрители облизывали пересохшие губы. Железная решетка с грохотом упала на песок, и эхо разнеслось во все стороны. Одна за другой огромные кошки вышли на арену, и в каждом их шаге ощущалась такая сила и уверенность, что многим на трибунах стало не по себе.

Повернувшись к стоящим на арене бойцам, самый большой лев угрожающе зарычал. Гладиаторы не шелохнулись, и зверь несколько раз прошелся перед клеткой, не спуская с них глаз. Два других льва тоже зарычали. Первый опустился на задние лапы и вдруг, совершенно неожиданно, бросился на рабов, которые невольно попятились. Сама смерть летела к ним.

Резким, отрывистым тоном Рений произнес какие-то команды, и трое рабов, стоявших впереди, выступили вперед с мечами наготове.

В последний момент лев прыгнул и сбил двоих с ног, ударив каждого лапой по груди. Оба упали и уже не двигались; из-под разодранной плоти торчали поломанные кости. Удар третьего пришелся по косматой гриве зверя и не причинил ему никакого вреда. Мгновением позже челюсти сомкнулись на руке гладиатора, который с криком отпрянул и сделал несколько шагов в сторону, шатаясь и поддерживая одной рукой окровавленную культю. Второй меч резанул льву по ребрам, а третий рассек подколенное сухожилие, отчего зверь захромал и еще больше разъярился. Рений выкрикнул очередную команду, и рабы-гладиаторы отступили, дав ему возможность нанести смертельный удар.

В тот же самый миг бойцов атаковали два других зверя. Один прыгнул на пытавшегося убежать раненого, сдавил челюстями голову, и все было кончено. Лев остался с трупом и, не обращая внимания на остальных, вгрызся в мягкий живот. Убили его быстро, тремя ударами – в пасть и грудь.

Последний лев, разъяренный самец, напал на Рения слева, сбив прикрывавшего его раба ударом лапы. Огромные черные когти торчали словно наконечники копий, готовые пронзать и рвать. Рений встретил его ударом в грудь. Из раны хлынула темная кровь, но клинок наткнулся на грудину. Гладиатор успел уклониться, и лев задел его только плечом, а щелкнувшая пасть поймала лишь воздух. Прокатившись по песку, Рений удержал в руке меч и ловко поднялся. Когда хищник остановился и повернулся к нему, он уже был готов и вогнал меч через подмышку прямо в сердце. Кровь забила фонтаном, как будто клинок прорвал пузырь, и силы оставили зверя. Лев пошатнулся и завалился на бок. Похоже, он понимал, что происходит, и только тяжело дышал, внушая уже не страх, а жалость. Когда Рений, вынув из-за пояса кинжал, направился к умирающему зверю, из глубины окровавленной груди донесся тихий стон. Разорванные легкие силились втянуть воздух, и с губ стекала на песок розовая слюна.

Рений наклонился ко льву и негромко сказал что-то, чего никто из зрителей не услышал. Потом положил руку ему на гриву и потрепал, словно любимого пса. И лишь затем старый гладиатор перерезал зверю горло.

13
{"b":"814491","o":1}