– Вечно? – не поняла я. – Лично меня спросили о таком впервые.

– Повезло, – усмехнулся Сол. И лишь когда нас скрыли колонна и телега с бочками, он остановился и посмотрел на меня.

– Я уж начала думать, что ты решил не появляться на моём дне рождения, – призналась я, отставляя пустой кубок на каминную полку, чтобы не таскаться с ним в руках. Ну и заодно чтобы не ловить на нём укоризненный взгляд Соляриса, который не переносил запах медовухи точно так же, как и запах чужих людей.

– С чего бы это? – искренне озадачился он. – Я лишь немного припозднился.

– Немного? – Я прыснула со смеху, бросив взгляд на окно. Несмотря на то что песочные часы в зале отсутствовали, махровая темнота за ним подсказывала мне, что середина ночи давно миновала. – Ладно, я готова простить тебя… но только если ты потанцуешь со мной.

Сол, уже вовсю рыскающий взглядом по чужим столам в поисках каких-нибудь сладостей вместо нормальной сытной еды, вдруг рассмеялся. А делал он это до того редко, что я вздрогнула: до чего же звонкий, оказывается, у него смех! Совсем не такой хриплый и утробный, как голос. Я даже успела забыть, что и зубы у Соляриса, как и утверждал ярл Олвен, несколько острее, чем у обычных людей; особенно нижние, словно шесть клыков вместо двух. Сол явно был в хорошем расположении духа… или же просто принял мой ультиматум за шутку, ведь не нужно было быть всевидящим филидом, чтобы понять: Солярис и танцы – вещи несовместимые. А уж здесь, когда собралось больше тысячи людей со всех краёв континента, презирающих драконов точно так же, как и мечтающих поглазеть на одного из них, он не стал бы танцевать и подавно.

Если бы только сегодня не был мой день рождения.

– Пригласи Гектора. Он из сапог от счастья выпрыгнет, – отмахнулся Солярис, уже набив рот сушёными ягодами. Спрятавшись обратно за колонну, он глянул на зал и усмехнулся тому, как забавно вдалеке пляшут пьяные воины в хороводе с краснощёкими женщинами. Где-то там же, рядом с королевским столом и Матти, я заметила фигуру Гектора, но упрямо затрясла головой.

– Нет, я хочу танцевать именно с тобой!

– Сколько мёда ты уже выпила, чтобы настолько осмелеть?

– Недостаточно, – печально вздохнула я и, хотя голова немного кружилась от выпитого, демонстративно протянула Солу руку ладонью вниз, повторяя: – Потанцуй со мной.

Проигнорировав мою ладонь, Солярис доел последнюю сушёную ягоду и принялся лениво слизывать сахар с подушечек пальцев.

– Нет.

– Я попрошу кухонного мастера готовить тебе черничные тарталетки всю следующую неделю!

– Нет.

– А месяц?

– Нет.

– Обещаю больше не будить тебя по утрам. И сможешь карабкаться по крышам замка! Так и быть, выгорожу тебя перед отцом.

– Нет.

– Ну пожалуйста, Сол! Я даже прощу тебя, если ты снова забыл приготовить мне подарок. Только потанцуй!

Солярис продел большой палец за свой эмалевый пояс и, вытянувшись вдоль всей колонны, смерил меня неоднозначным взглядом, но согласия так и не дал. Как, впрочем, и какого-либо другого ответа. Раздраженная тем, что вообще-то это меня должны упрашивать согласиться на танец и завоёвывать моё расположение, я закатила глаза и развернулась к шумному залу.

– Хорошо. Стой здесь и покрывайся пылью, глупая нудная ящерица! Я приглашу Дайре.

– Кого-кого?

– Ярла туата Дану.

– Хм, что-то я его не видел…

– Да, он уже ушёл к тому моменту, как ты появился. Дайре, между прочим, самый молодой из восьми ярлов. И, надо сказать, самый красивый, – процитировала я слова Маттиолы, делая вид, что уже выглядываю Дайре среди гостей. – Он составлял мне компанию на пиру, пока тебя не было, и, думаю, он точно не станет возражать составить мне её ещё раз…

– Стой.

Я до последнего не верила, что этот трюк сработает. Ему меня обучила Матти – она часто проворачивала его с Ллеу в детстве, когда они были ещё дружны, а потом стала проворачивать с любыми юношами, если те отказывались выполнять её просьбу (скажем, перетаскивать тяжеленный сундук или бежать в лес за свежей куропаткой). Мне не хватало смелости опробовать эту уловку на Соле, ведь казалось, он только и мечтает о том, чтобы я нашла другую «игрушку» и оставила его в покое. Но оказалось, мужчины-рептилии так же примитивны в своём самолюбии, как и человеческие.

– Один танец! – прорычал Солярис, когда я, воссияв, вложила свою руку в его широкую и горячую ладонь. Он сжал её, пока мы вместе шли через весь зал к свободной нише у дверей, протягивая за собой шлейфом удивлённое молчание.

На каждом большом пиру, посвящённом великим событиям вроде моего рождения или праздников Колеса года, устраивались танцы… Но ни на одном из них я прежде не танцевала сама. Меня просто не приглашали. Ведь за королевским столом всегда восседал мой отец, и никто не знал, что рассердит его в этот раз – порой было достаточно не вовремя улыбнуться. Пир же в честь моего Вознесения был особенным, и не только потому, что отец не присутствовал на нём. Матти просила меня повеселиться, а Солярис впервые пришёл на праздник полноправным гостем… Разве не воспользоваться подобным не было бы кощунством?

– «Лисья свадьба» для драгоценной госпожи! Живее! – услышала я приказ Гвидиона, подорвавшегося к музыкантам, когда тишина в Медовом зале неприлично затянулась.

Музыка, заигравшая уже в следующую секунду, напоминала бронзовые листья, тяжело стелющиеся на землю по осени. Она была гулкой, как волчий вой, и глубокой, как морской залив. Низкое и тягучее гудение тальхарпы, поющей под умелым смычком барда, задавало ритм остальным инструментам. Барабаны гремели, гусли бренчали, и лишь звонкая флейта жила своей жизнью, перебегая туда-сюда по нотам и привнося в мелодию воздушную лёгкость. Именно она и превращала эту дикую, навевающую мысли о сражениях и неизвестных богах, музыку в один из древнейших парных танцев.

Хоровод, прежде кружащийся в нише, рассыпался, стоило нам с Солом приблизиться. Никто из гостей не осмелился присоединиться к нам, поэтому Солярис бесстрашно занял центр освободившегося пространства и, убрав одну руку за спину, выставил вторую перед собой.

– Все смотрят, – прошептала я, занимая точно такое же положение напротив, но так, чтобы моя вытянутая рука шла параллельно руке Сола и соприкасалась с ней лишь локтями.

– Разве ты не этого хотела? – спросил он дерзко, явно заметив, как я покраснела.

– Нет. Я лишь хотела увидеть, насколько ты неуклюж, чтобы потом глумиться над тобой до конца жизни.

Солярис приподнял брови и ухмыльнулся, явно не ожидая, что я уколю его на эту тему раньше, чем он меня. Когда тальхарпа на секунду смолкла и в мелодию вдруг яростно ворвалась скрипка-гигья, Сол резко отпрянул назад и, хлопнув в ладоши, скользнул обратно. Я повторила его движения, следуя за ним, как нить за иглой. Этот танец недаром происходил от крестьянского «танца ухаживаний»: пускай он и был облагорожен по требованию знати, но сохранил свой рваный, необузданный нрав, свойственный всем дейрдреанским пляскам.

– Где ты научился? – изумлённо спросила я, когда мы с Солярисом снова соприкоснулись локтями, вращаясь по кругу на одном месте. – Не думала, что тебе известны традиционные танцы Дейрдре…

– Ах, значит, пригласила меня на танец, заведомо зная, что я опозорюсь? Бесстыжая, – цокнул языком он, даже не посмотрев вниз на свои или мои ноги. Тем не менее он ни разу не оступился и не запнулся, легко контролируя темп. – Драконам не нужно учиться танцам. Музыка у нас в крови. Ну а ещё, возможно, я прочёл справочник по дейрдреанскому искусству…

Я сделала ровно пять шагов назад, в самый угол, чтобы выстроить между собой и Солярисом дистанцию. «Лисья свадьба» была одним из самых длинных танцев, поэтому заимствовала не только элементы ухаживаний, но и крестьянскую присядку. Однако я бы умерла со смеху, если бы Сол действительно опустился на корточки и принялся прыгать за мной, как утка. Поэтому он лишь поклонился и спокойным, размеренным шагом двинулся обратно ко мне, будто так и задумывалось. Этого следовало ожидать – в конце концов, Солярис никогда не следовал правилам.