− Очень маловероятно, мэм, что мне придется сделать что-то подобное. Я надеюсь, вы извините меня, я только исполняю свой долг, хотя это может показаться дерзостью.

Маргарет поклонилась, когда он подошел к двери. Ее плотно сжатые губы были сухими. Она не смогла произнести даже общепринятые слова прощания. Но внезапно она шагнула вперед, открыла дверь кабинета и проводила инспектора до входной двери, которую широко перед ним распахнула. Она продолжала смотреть на него тем же безжизненным, неподвижным взглядом, пока он не ушел далеко от дома. Она закрыла дверь, и направилась к кабинету, но на полпути повернула, как будто ею двигал какой-то неистовый импульс, и заперла дверь изнутри.

Потом она вернулась в кабинет, остановилась — шатаясь, прошла вперед — снова остановилась — покачнулась на мгновение и упала на пол в глубоком обмороке.

Глава XXXV

Искупление

«Коль в тонкой пряже есть дефект,

То выйдет вскоре он на свет».

Мистер Торнтон не спешил уходить. Он чувствовал, что его присутствие доставляет удовольствие мистеру Хейлу, и был тронут едва высказанной, но искренней просьбой «Останьтесь еще», которую его бедный друг время от времени вставлял в разговор. Мистер Торнтон гадал, почему Маргарет не возвращается, но задерживался не только из-за нее. В этот час и в присутствии того, кто в полной мере ощущал незначительность бытия, он был благоразумен и владел собой. Его волновало все, что говорил мистер Хейл:

«О смерти и о мрачном успокоении,

И о бессилии разума»

Мистер Хейл доверил мистеру Торнтону свои тайные мысли, которые он скрывал даже от Маргарет − оттого ли, что ее сочувствие было слишком острым и явным, так что он боялся собственной реакции, или оттого, что ему больно было видеть, как она сдерживает слезы, чтобы не огорчить его еще больше. Так или иначе, но с мистером Торнтоном он был полностью откровенен и рассказывал ему о своих сомнениях и страхах, не боясь смутить его. Мистер Торнтон говорил очень мало, но каждое его слово добавляло надежды мистеру Хейлу. Иногда мистер Хейл замолкал, подбирая слова, и тогда мистер Торнтон заканчивал предложение, показывая, как близко к сердцу он принял страдания друга. Сомнения, страхи, неуверенность, слезы − ничто не пугало мистера Торнтона, он разделял любое чувство мистера Хейла и помогал ему найти тот истинный луч света, который мог рассеять тьму. Он был человеком действия, воином вселенской битвы. Глубокая вера в сердце, о которой мистер Хейл не мог даже мечтать, соединяла мистера Торнтона с Богом, несмотря на его сильное упрямство и все его ошибки. Они больше никогда не говорили об этом, но этот разговор сделал их по-настоящему близкими людьми.

И все это время Маргарет лежала неподвижная и белая как смерть на полу кабинета. Она рухнула без сил под своим бременем. Слишком тяжелым оно оказалось, и слишком долго она его несла. Маргарет была кроткой и терпеливой, но однажды вера покинула ее, и она тщетно искала помощи. Теперь же, потеряв сознание, она перестала страдать. Губы — недавно упрямо сжатые − были сейчас расслаблены и мертвенно-бледны.

«E par che de la sua labbia si mova

Uno spirto soave e pien d'amore,

Chi va dicendo a l'anima: sospira!»^[32]

Первым признаком возвращения к жизни было слабое подрагивание губ — безмолвная попытка что-то сказать. Потом, опершись на слабые руки, Маргарет собрала все силы и поднялась. Гребень выпал из ее волос, она начала искать его, чтобы привести себя в порядок. Но силы скоро вновь оставили ее, и она опустилась на стул, поникнув головой и уронив руки на колени. Она пыталась вспомнить детали разговора, которые так сильно напугали ее, но не могла. Она ясно сознавала только два факта: Фредерик был в опасности, его могли обнаружить в Лондоне и отдать под суд не только по обвинению в непредумышленном убийстве, но и за участие в мятеже. И она солгала, чтобы спасти его. Ее утешало только одно − ложь спасла его, помогла выиграть немного времени. Если завтра она получит письмо и узнает, что ее брат в безопасности, она будет готова к разговору с инспектором, будет готова раскаяться прилюдно в своей лжи и выдержит заслуженный позор. Она — гордая и надменная Маргарет − признается перед судом, что поступила непорядочно. Но если инспектор придет прежде, чем она получит письмо от Фредерика, если он вернется, как уже предупреждал, через несколько часов, что ж! Ей придется снова солгать. Ей придется сделать еще одно усилие и не выдать угрызений совести, которые сейчас терзали ее. И все же она солжет еще раз, чтобы выиграть еще немного времени для Фредерика.

Маргарет поднялась, когда в комнату вошла Диксон, только что проводившая мистера Торнтона.

Он едва успел пройти десяток шагов по улице, как рядом с ним остановился омнибус, из которого вышел мужчина. Приподняв шляпу, он поприветствовал мистера Торнтона. Это был инспектор полиции.

Мистер Торнтон некогда устроил его на должность в полиции и время от времени слышал рассказы об успехах своего протеже, но встречались они не часто, и поначалу мистер Торнтон даже не узнал его.

− Меня зовут Уотсон − Джордж Уотсон, сэр, тот, которого вы…

− А, да! Я вспомнил. Я слышал, вы отлично работаете.

− Да, сэр. Я должен поблагодарить вас, сэр. Но я осмелился заговорить с вами только по одному небольшому делу. Я полагаю, вы − тот самый мировой судья, который записывал показания того бедняги, что скончался в лазарете прошлой ночью.

− Да, − ответил мистер Торнтон. − Я приходил, но услышал только какие-то бессвязные слова. Боюсь, он был пьяницей, хотя нет сомнения, что умер он в результате насилия. Одна из служанок моей матери была помолвлена с ним, и думаю, сейчас она сильно страдает. Что с ним?

− Что ж, сэр, его смерть странно связана с кем-то в том доме, из которого, я видел, вы только что вышли. Это дом мистера Хейла, я полагаю?

− Да! − ответил мистер Торнтон, резко обернувшись и посмотрев на инспектора с внезапным интересом. − И что?

− Видите ли, сэр, мне кажется, что у меня сложилась довольно четкая цепочка доказательств против джентльмена, который прогуливался с мисс Хейл той ночью на станции Аутвуд. Похоже, это он ударил или столкнул Леонардса с платформы, что и привело последнего к смерти. Но молодая леди отрицает, что она была там в то время.

− Мисс Хейл отрицает, что она была там?! − повторил мистер Торнтон изменившимся голосом. − Скажите мне, в какой вечер это было? В какое время?

− Около шести часов, вечером в четверг, двадцать шестого.

Они молча шли рядом минуту или две. Инспектор заговорил первым.

− Понимаете, сэр, похоже, нужно провести коронерское расследование. У меня есть свидетельство молодого человека, довольно надежное… по крайней мере, было сначала. Но с тех пор, как он узнал, что молодая леди отрицает свое присутствие там, он говорит, что не стал бы клясться. Но он все еще настаивает, что видел мисс Хейл на станции, прогуливающейся с джентльменом за пять минут до того, как один из носильщиков увидел драку, произошедшую из-за дерзости Леонардса. Ту, которая привела к падению, а оно, в свою очередь, − к смерти. И увидев, как вы выходите из этого самого дома, сэр, я подумал, что могу осмелиться спросить вас… Понимаете, всегда затруднительно решать дело об установлении личности, и никому не хочется сомневаться в словах такой уважаемой молодой леди, если бы не одно сильное доказательство против нее.

− И она отрицает, что была на станции тем вечером?! − повторил мистер Торнтон тихим, задумчивым голосом.

− Да, сэр, она сделала это дважды, и очень настаивала на этом. Я сказал ей, что зайду снова, но, возвращаясь от того парня, который утверждает, что это была она, и увидев вас, я подумал, что спрошу вашего совета, как мирового судьи, который видел Леонардса перед смертью, и как джентльмена, который устроил меня на эту должность.