Никто не знал, почему мистер Леннокс не пришел на условленную встречу на следующий день. Мистер Торнтон пришел точно вовремя и, заставив его прождать почти час, Маргарет вошла в комнату, бледная и взволнованная.
Она поспешно заговорила:
− Мне очень жаль, что здесь нет мистера Леннокса… он мог бы объяснить все лучше, чем я. Он — мой советник в этом…
− Простите, что пришел, если это доставляет вам беспокойство. Мне пойти в контору мистера Леннокса и найти его?
− Нет, благодарю. Я хотела сказать вам, как мне было больно потерять вас, как подрядчика. Но мистер Леннокс говорит, что все наладится…
− Мистеру Ленноксу мало об этом известно, — тихо ответил мистер Торнтон. — Счастливого и удачливого во всем человека это мало заботит, он не понимает, каково это осознавать, что ты больше не молод… но оказался на той самой отправной точке, которая требует надежд и энергии молодости… чувствовать, что прошла половина жизни, и ничего не сделано… ничего не осталось, кроме горьких воспоминаний о том, что было. Мисс Хейл, мне бы лучше не слышать мнение мистера Леннокса о моих делах. Те, кто счастлив и удачлив, небрежно относятся к неудачам других.
− Вы несправедливы, — мягко возразила Маргарет. — Мистер Леннокс говорил только о возможности все вернуть… вернуть больше, чем вы потеряли… не говорите, пока я не закончу… пожалуйста, не перебивайте! — и снова взяв себя в руки, она дрожащими пальцами перебирала какие-то юридические документы и выписки счетов. — О! Вот оно! И… он составил мне предложение… мне бы хотелось, чтобы он сам объяснил… если вы возьмете мои деньги, восемнадцать тысяч пятьдесят семь фунтов, которые лежат сейчас в банке и приносят мне только два с половиной процента… вы смогли бы принести мне больший процент и могли бы снова запустить фабрику Мальборо.
Ее голос стал отчетливым и уверенным. Мистер Торнтон молчал, а она продолжала просматривать документы. Ей хотелось, чтобы ее слова прозвучали как обычное деловое предложение, от которого она сама получала бы основную выгоду. Пока она просматривала этот документ, ее сердце замерло от тона, которым заговорил мистер Торнтон. Его голос был хриплым, и дрожал от нежности, когда он произнес:
− Маргарет!
Мгновение она смотрела на него, а потом спрятала глаза, закрыв лицо руками. Подойдя ближе, он снова трепетно и настойчиво позвал по имени:
− Маргарет!
Она еще ниже наклонила голову, надежно спрятав лицо в ладонях, почти опираясь о стол. Мистер Торнтон подошел к ней поближе. Он опустился возле нее на колени, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с ее ухом, и на одном дыхании прошептал:
− Берегись… Если ты не ответишь, я предъявлю на тебя свои права самым дерзким образом… Отошли меня сразу, если я должен уйти… Маргарет!..
На третий раз она повернулась к нему, все еще пряча лицо в маленьких белых ладонях, и положила голову ему на плечо, прячась даже там. Для него было так восхитительно ощущать ее нежную щеку своей щекой, он жаждал увидеть ее глубокий румянец и любящие глаза. Он крепко прижал ее к себе. Но они оба молчали. Наконец, она прерывисто пробормотала:
− О, мистер Торнтон, я недостойна!
− Недостойна! Не смейся, это я тебя не достоин.
Спустя минуту или две он нежно отвел ее руки от лица и положил их себе на плечи так, как когда-то сделала она, защищая его от бунтовщиков.
− Ты помнишь, любимая? — пробормотал он. — Как я дерзостью отплатил тебе на следующий день?
− Я помню лишь, как я несправедливо говорила с тобой…
− Посмотри! Подними голову. Я что-то тебе покажу!
Она медленно посмотрела на него, пылая от прекрасного смущения.
− Ты узнаешь эти розы? — спросил он, доставая свою записную книжку, в которой хранил несколько увядших цветков.
− Нет! — ответила она с наивным любопытством. — Я их тебе подарила?
− Нет! Ты не дарила. Но возможно, ты срывала сестер этих роз.
Маргарет смотрела на них минуту, размышляя, затем, чуть улыбнувшись, сказала:
− Они из Хелстона, верно? Я узнаю глубокие выемки на их лепестках. О! Ты там был?! Когда ты там был?
− Я хотел увидеть место, где выросла Маргарет, став такой, как сейчас, даже в самые худшие времена, когда у меня не было надежды когда-нибудь назвать ее своей. Я поехал туда, вернувшись из Гавра.
− Ты должен мне их отдать, — сказала она, пытаясь забрать их из его руки с мягкой настойчивостью.
− Хорошо. Только ты должна заплатить мне за них!..
− Как я расскажу тете Шоу? — прошептала она спустя несколько мгновений восхитительной тишины.
− Позволь мне поговорить с ней.
− О, нет! Я должна сама сказать ей… но что она скажет?
− Могу предположить. Ее первым восклицанием будет: «Этот мужчина!»
− Тише! — сказала Маргарет. — Или я покажу тебе, как возмутится твоя мать и скажет: «Эта женщина!»
1855 г.
КРЭНФОРД
(роман)
Роман «Крэнфорд», впервые в 1851–1853 годах опубликованный отдельными частями в журнале Чарлза Диккенса «Домашнее чтение», по сей день остаётся одним из самых популярных произведений писательницы. «Живая, выразительная, энергичная, мудрая», а вместе с тем «добрая и снисходительная» книга — так оценила «Крэнфорд» Шарлотта Бронте в своём письме к Гаскелл.
В этом романе Элизабет Гаскелл с мягким, дружелюбным юмором изображает маленький старосветский провинциальный мирок крэнфордских «амазонок», среди которых не приживаются мужчины. Здесь всё моментально становится предметом толков и обсуждений. Одна мимолётная улыбка какой-нибудь даме тут же рискует обернуться разговорами о скорой свадьбе. Неудивительно, что появившийся в Крэнфорде капитан Браун с двумя дочерьми немедленно становится предметом пристального внимания.
ГЛАВА I
НАШЕ ОБЩЕСТВО
Начнем с того, что Крэнфордом владеют амазонки: если плата за дом превышает определенную цифру, в нем непременно проживает дама или девица. Когда в городе поселяется супружеская пара, глава дома так или иначе исчезает; либо он до смерти пугается, обнаружив, что он — единственный мужчина на всех званых крэнфордских вечерах, либо его полк расквартирован где-то далеко, а корабль ушел в плаванье, или же он всю неделю проводит, занимаясь делами, в большом торговом городе Драмбле, до которого от Крэнфорда всего двадцать миль по железной дороге. Короче говоря, какова бы ни была судьба мужей, в Крэнфорде их не видно. Да и что бы они там делали? Врач совершает свой тридцатимильный объезд больных и ночует в Крэнфорде, но каждый мужчина ведь не может быть врачом. А для того чтобы содержать аккуратные садики в образцовом порядке и выращивать на клумбах чудесные цветы без единого сорняка, чтобы отпугивать мальчуганов, которые жадно взирают на вышеупомянутые цветы сквозь садовую решетку, чтобы прогонять гусей, иной раз забирающихся в сад, если калитка останется открытой, чтобы разрешать все спорные вопросы литературы и политики, не затрудняя себя доказательствами и логикой, чтобы получать верные и обстоятельные сведений о делах всех и каждого в приходе, чтобы муштровать своих чистеньких служанок, чтобы благодетельствовать (довольно-таки деспотично) бедняков и с искренней добротой помогать друг другу в беде — для всего этого крэнфордским дамам помощники не нужны, они отлично справляются сами. «Мужчина в доме, — как-то сказала одна из них, — очень мешает!» Хотя каждая крэнфордская дама знает о делах своих приятельниц все, мнение этих приятельниц ее совершенно не трогает. Более того: поскольку каждой из них свойственно значительное своеобразие, характера, чтобы не сказать — чудачество, то словесное воздаяние никого из них не затруднило бы, но почему-то они по большей части живут в самом благожелательном согласии.
