– Нигде не пропадал. В замке был. Вот друга встретил. Исли зовут. Он рыбак. Они с Дитом уже нашли общий язык, и скоро у нас того и гляди появится свежая рыбка подешевле рыночной.
– Все это хорошо, но я думала, ты только до замка и обратно. А тут жду-жду, а тебя все нет.
– Да что случилось-то? Сколько меня дома не было – и ты не переживала. А теперь стоит на полдня отлучиться – ты отчитывать начинаешь. Так не пойдет. Я уже, если ты заметила, не маленький мальчик.
– Ты-то, может, и вырос, да только времена нынче пошли неспокойные. – Она обвела безрадостным взглядом таверну и даже не окликнула по своему обыкновению дочь, которая за неимением другого занятия, снова вышла за порог и села на балку, к которой гости привязывали лошадей. – Думаешь, куда все подевались? – Хейзит пожал плечами. – А я тебе скажу. По домам сидят. А почему? – Хейзит поднял бровь, дожидаясь ответа. – А потому что с самого утра по всей округе ходит слух, что шеважа перебили целую заставу.
– Нашу или еще одну?
– Полагаю, что вашу. Бедняжка Шелта места себе от горя не находит: несколько дней назад ей донесли, что погиб ее Хид, от которого она должна скоро родить, а сегодня прибежала Мев и заголосила, что убит и Дайлет, ее отец. Они ведь с тобой служили? – Она пытливо посмотрела на сына.
– Да. – На него нахлынули воспоминания, от которых он все хотел и никак не мог отделаться. – Хида шеважа застрелили при первом штурме. Потом его даже попытались обвинить в том, что штурм произошел по его вине, мол, именно он вышел за ворота, опустив мост. Дайлета я потом пару раз видел.
– Люди в ужасе, – продолжала Гверна, машинально завязывая за спиной передник. – Чувствую, сегодня день вообще пустой получится. Как стало в таверне известно о случившемся, так всех точно ветром сдуло. Кто-то даже сказал, будто фолдиты видели нескольких шеважа на опушке леса. Как ты думаешь, это может быть правдой?
– У страха глаза велики, – попытался принять равнодушный вид Хейзит и невольно вспомнил про уханье филина. – Наверное, это нас за шеважа приняли, когда мы вчера из Пограничья возвращались.
– Так вы верхом, а то пешие.
– Все равно вряд ли, – не слишком уверенно успокоил мать Хейзит. – А если даже и так, то моя задумка насчет одного дельца получается как раз к спеху.
Гверна начала было обвинять сына в бездушии и чуть ли не кощунстве по отношению к памяти тех, кого следует уважать как соседей, однако Хейзит насильно усадил ее за самый дальний от посторонних ушей стол и выложил начистоту все, чем собрался заняться, причем заняться, не откладывая. Гверна слушала его сперва принужденно, чтобы только дать сыну выплеснуть поток странных мыслей и спорных выводов. Но по мере того, как он перешел к описаниям их будущей жизни в случае успеха, она вся подобралась, обратилась в слух и ни разу не перебила.
– Теперь про это знаешь только ты да я, – закончил Хейзит, откидываясь на спинку стула. – Как тебе?
– Звучит уж больно просто, – не сразу ответила Гверна. – Боюсь, твои опасения могут оказаться не напрасными: придумать такое – ума как будто особого не надо, а уж слямзить придуманное – только ленивый откажется. И твои Ракли с Локланом будут в первых рядах.
В отличие от многих знакомых Хейзиту вабонов Гверна откровенно недолюбливала Ракли. Хейзит никогда не спрашивал ее о причинах, но догадывался, что виной тому мог быть отец, погибший на стройке. Сам он ее чувств не разделял, да и она не слишком сопротивлялась, когда прослышала о дружбе сына с Локланом.
– Я же тебе говорю, что в замке мне обещали помочь!
– Вот когда помогут, тогда и поговорим. А пока нужно поскорее сделать эти, как ты их назвал, лиг’бурны, и назначить правильную цену. Ты об этом еще не думал?
Хейзит признался, что все его размышления пока ни к каким результатам не привели. Гверна стала водить пальцем по столу, словно записывая свои мысли вслух:
– Считать можно по количеству, по весу или по объему. Говоришь, тачка обошлась тебе в четыре силфура?
– Вообще-то в пять, но гончар дал скидку. Кстати, Ниеракт передавал тебе привет.
– А сколько стоила бы тачка камней? – не обратила внимания на последнее замечание Гверна.
– Смотря сколько в нее бы вошло. За цельный кусок дали бы больше, чем за щебень, пусть даже его и вошло бы больше.
– Ну, на вскидку.
– Думаю, силфуров двадцать-тридцать.
– Нет уж, знаешь что! – возмутилась мать. – Так дело не пойдет! Если хочешь заниматься торговлей серьезно, ты обязан знать все цены на рынке и подстраивать под них свои.
– Так ведь такого второго товара на рынке пока нет, – справедливо напомнил Хейзит. – Какую цену установлю, такая и будет.
– Как бы не так! Установлю! Ишь, оценщик выискался! – В пылу спора Гверна напрочь забыла о совсем недавно донимавших ее опасениях. – Ну, попробуй, установи цену за свои глиняные поделки выше, чем за камень. Кто их тогда купит?
– Так ведь кабы камень был, я, глядишь, и не придумал бы ничего подобного. В каменоломне его осталось шагов на десять стены такой высоты, как наши Стреляные. За ним теперь либо на другой берег Бехемы добираться надо, либо искать неизвестно где. – Видя, что этот довод смутил мать, он продолжал: – Вот я и думаю, что пока мои «поделки», как ты говоришь, не к чему привязывать. К тому же я рассчитываю, что мой камень окажется легче настоящего, а это само по себе сама знаешь, какая выгода.
– Хорошо. Но в любом случае двадцать или тридцать силфуров – разница приличная. Не ошибиться бы.
– Кажется, я придумал, какой способ оценки будет наиболее честным и понятным всем, – подскочил Хейзит. – Представь себе, что мои лиг’бурны будут оцениваться не поштучно или по тому, сколько их влезает, допустим, в ту же тачку, а по весу камня.
– Поясни-ка.
– Берется камень, ему присваивается цена. Камень кладется на весы, а потом уравновешивается лиг’бурнами. Так цена камня переходит на соответствующее количество лиг’бурнов. Тем более что я собираюсь делать их по одной форме. Так что полученная в итоге цена может быть закреплена за определенным их количеством. Кстати, ма, ты разрешишь мне на первых порах воспользоваться нашей печкой?
– Ну, если и завтра будет такой же наплыв гостей, как сегодня, то боюсь, что да. – Она улыбнулась. – В кого ты у меня такой?
– Какой?
– Выдумщик. – Гверна перегнулась через стол и потрепала Хейзита по волосам. – Давай, не засиживайся только. Перекуси и за дело. Сейчас важнее всего получить то, что нужно, и заручиться одобрением твоего разлюбезного Ракли. А уж пока до этого дойдет, с остальным что-нибудь придумаем.
Пока он ел, то и дело переглядываясь с довольными жизнью Исли и Дитом, к нему подсела Велла.
– Ты был в замке? – поинтересовалась она, облокачиваясь на стол и подпирая кулачками подбородок, как делала всегда, когда готовилась к долгому разговору.
– Да, был, и приятеля твоего железного видел, – добавил Хейзит, упреждая вопрос. – Ты его теперь в ближайшее время не жди. Он как прознал, что можно в Пограничье отравиться, так чуть в пляс не пустился от радости. Видать, не слишком он обратно к тебе спешит.
К его удивлению, Велла сдержалась и не набросилась на него с подзатыльниками. Даже в лице почти не изменилась.
– Норлан что, один туда отправился? – только и уточнила она.
– Отчего же? – даже опешил Хейзит. – Почитай, с целым войском.
– А кто там еще в этом войске из тех, кого я знаю? – не унималась девушка.
– Да никого ты не знаешь. Откуда тебе их знать! Или откуда знать мне, с кем еще их эльгяр ты знакома?
– А тот, высокий и лысый? Как ты его назвал? Фокдан?
Ну, дела, подумал Хейзит. Никогда не думал, что у Веллы такая шикарная память на имена. С чего это он ей запомнился?
– Этот тоже с ними заодно, – сказал он, только сейчас уловив в чертах сестриного лица линии грусти. – А Фокдан-то чего тебе дался?