– Надо добиться этого во что бы то ни стало, – повторил Хейзит. – Мой отец был у него мастером по постройке стен. Я сам рассказывал ему о своих задумках насчет укрепления нынешних застав. Он не может меня не выслушать и на этот раз.

– Вот ты куда хватил! – протянул Мадлох. – Уж не с Локланом ли ты дружен, что у тебя все так запросто выходит?

– А вам то что с того? Пусть и с Локланом. – Хейзит перевел дух. Он не привык пререкаться со старшими, и начавшийся спор давался ему нелегко. – Локлан ничуть не хуже, а то и получше отца знает, что нужно делать.

– Локлан знает, что нужно ему, – подал слабый голос Фейли, приподнимаясь на локте и с интересом разглядывая своих носильщиков. – В остальном я не был бы настолько уверен. Где мы находимся?

Его прямой вопрос поставил всех в тупик. Путники переглянулись.

– Я не вижу тропы, – продолжал Фейли. – Если вы умудрились ее потерять, то в лучшем случае мы ходим по кругу. Лес не прощает невнимательности к себе.

Фокдан понимающе кивнул и скользнул за деревья. По возвращении он с нескрываемым облегчением сообщил, что тропа никуда не делась, хотя и стала шагов на сто правее.

Фейли стало заметно лучше. Он первым предложил сделать привал и, воспользовавшись тем, что его добровольные носильщики устроили передышку с поеданием орехов и набранных по дороге ягод, попытался походить самостоятельно. Ему было по-прежнему больно и неудобно переставлять перевязанную ногу, однако не настолько, чтобы при необходимости отказаться от носилок. Сам он считал, что такая необходимость давно назрела, тогда как остальные полагали обратное и призывали его не гневить судьбу.

В спор вмешался Хейзит, подошедший к Фейли с несколькими сорванными листьями бурого цвета и заостренной формы.

– Вот что вам должно обязательно помочь. Это растение называется эколи и листья его просто замечательно заживляют раны. Давайте подложим их под повязку и очень скоро вам будет гораздо лучше.

– Где ж ты раньше был со своими эколи? – присвистнул, забыв об осторожности, Мадлох.

– А вы пойдите и найдите сами, – огрызнулся Хейзит, не обращая внимания на успокаивающий жест Фейли. – Я, между прочим, искал его всю дорогу от самого холма и случайно обнаружил только здесь. Не нужно обвинять других в том, чего не можете сделать сами.

– Парень верно говорит, – кивнул Исли. – А ты перестань брехать, братец. Мы должны быть ему благодарны за то, что он нас вывел из того пекла, и теперь мы можем надеяться на скорое избавление от этих напастей.

– Судя по всему, – заметил Фокдан, – ты собираешься вернуться в свою деревню и продолжить ремесло рыбака?

– А почему бы и нет? С меня всей этих приключений довольно. Можно подумать, вы со мной не согласны. Всем хочется пожить в покое.

– Пожить в покое? – переспросил Фейли, завязывая на щиколотке последний узел и блаженно вытягивая ногу. Он сидел, прислонившись спиной к стволу дерева и пробегал взглядам по кронам соседних, словно именно оттуда ожидая подвоха. – Да, о покое мечтает всякий. Только объясни-ка мне, о каком покое ты говоришь, если нетрудно догадаться, что завтра шеважа будут жечь очередную нашу заставу, отрезанную где-то в лесу, потом – еще одну, а потом наведаются и к тебе в деревню. Когда они спалят и ее, со всеми вашими удами, сетями и рыбаками, то подступятся к замку и когда-нибудь возьмут его если не силой, то измором. Для кого тогда наступит покой?

– Для всех, – в тон ему добавил Фокдан и усмехнулся. – И для наших павших братьев и сестер, и для переселившихся в наши дома шеважа.

Исли почесал затылок и хмуро умолк.

– А что предлагаете вы? – пришел ему на выручку Мадлох. – Бегать по лесам целым войском и пытаться побить врага на его же территории? Могу только пожелать вам удачи.

– Это уж, во всяком случае, будет полезнее, чем ловить рыбку. – Фокдан извлек из ножен кинжал и проверил остроту лезвия.

– Если так рассуждать, – снова заговорил Фейли, – то мы и сейчас на его территории. Только когда-то шеважа в этих местах не водилось. И вабоны могли жить спокойно – в покое, как выражается Исли – повсюду, а не только вдоль берегов Бехемы. И я бы дорого дал, чтобы эти времена вернуть. Или кто-нибудь будет со мной спорить, что Пограничье должно принадлежать вабонам? – Никто спорить не стал, и Фейли продолжал: – Пускай шеважа убираются туда, откуда пришли их дикие предки. Не знаю, но думаю, что места на земле хватит всем. Только у каждого она должна быть своя. И, по-моему, сейчас наступает как раз тот момент, когда нам сподручнее всего положить шеважа конец. Ждать еще – опасная ошибка. Мы ведь даже не знаем точно, сколько их развелось по лесу. Так что, отвечая на твой вопрос, Мадлох, я бы сказал да, мы должны воспользоваться тем, что в Пограничье пока еще существуют наши заставы, и объявить шеважа войну. Войну до последнего. Быть просто соседями мы больше не можем. За нами наблюдают.

Последнюю фразу он произнес с тем же спокойным выражением на лице, что и все предыдущие, но она заставила всех дружно запрокинуть головы и осмотреться. Никто ничего не увидел. Пели птицы, да кронами деревьев шелестел вечерний бриз.

– Кто наблюдает? – сглотнул Исли, переходя на шепот.

– Сидите тихо и не вертитесь, – пропел Фейли, не сводя глаз с одной точки. – Если бы это были шеважа, мы бы давно пересчитывали воткнутые в нас стрелы. А пока просто делайте вид, будто ничего не замечаете. Там определенно кто-то прячется.

– Да где? – вспылил Мадлох.

– Сиди смирно, я сказал! – прошипел Фокдан, продолжая рассматривать свой кинжал. – Ты их видишь?

– Я тоже вижу, – сказал Хейзит и потупился в землю. – Соснах в пяти от нас. Довольно высоко. Голова в зеленом колпаке. Выглядывает из-за ствола и снова прячется.

– Неплохое зрение, – хмыкнул Фейли. – Похоже, ты не только перевязки умеешь делать да стены из камня класть. В зеленом колпаке, говоришь? Я этого пока не разглядел. Ну да ладно, стоит рискнуть.

Остальные, кто с удивлением, кто с плохо скрываемым страхом, следили за тем, как он медленно встает на ноги, широко разводит руки в стороны и, ни к кому не обращаясь, громко кричит в чащу леса:

– Выходите, люди добрые! Не прячьтесь, покажитесь! Мы, поневоле странствующие виггеры, не причиняем зла никому, кроме шеважа.

Деревья вокруг словно ожили, и к изумлению путников, не по одному, а сразу по многим стволам стали быстро спускаться люди в бурых лоскутных плащах и с зелеными повязками на головах, которые издалека можно было легко принять за колпаки. Через мгновение их маленький лагерь обступила добрая дюжина бородатых молодцев с луками наперевес. Только тогда Фейли опустил руки и безмятежно сел на траву. Бородачи переглянулись и тот, кто был старшим, сказал:

– Кто вы?

– Честно говоря, мы рассчитывали на более дружескую встречу, – ответил Фейли, подмигивая Хейзиту, у которого нижняя челюсть никак не хотела подниматься на место. – Далеко ли до вашей заставы, ребята?

– Кто вы? – повторил свой вопрос бородач, хотя по его голосу чувствовалось, что он уже сомневается в уместности соблюдения подобающих формальностей.

– Меня зовут Фейли. А это Фокдан, Мадлох, Исли и Хейзит. Остальные подробности мы изложим в личной беседе с вашим предводителем, которого, если я не ошибаюсь, по-прежнему зовут Тулли.

Бородачи снова переглянулись. На суровых, обветренных лицах заиграли улыбки. Старший опустил лук и, следуя обычаю, тоже представился:

– Я – Ковдан, командир лазутчиков на заставе упомянутого тобой Тулли. И если ты покажешь мне того из моих людей, которого тебе удалось заметить, я готов тут же доказать, что умею вершить справедливый суд.

– Ничего вершить не надо, – остановил его праведный пыл Фейли, невольно взявший на себя роль главного переговорщика – роль, которую никто из его спутников не спешил оспаривать. – Мы просто знали, что вы должны вот-вот появиться, и потому были готовы к встрече. Как видите, мы уже не первый день в пути и порядком истощали на одних орехах да полудиких ягодах. Так что было бы просто замечательно, если кто-нибудь из вас, Ковдан, смог отлучиться с дежурства и препроводить нас к Тулли, для которого, боюсь, у нас не самые радостные новости.