– Впереди, – положил ему руку на плечо Кепт.

Разведчики застыли на месте, присев на корточки в вглядываясь вперед.

– Движение, – уточнил младший из братьев, хотя Зорк уже и сам заметил присутствие постороннего шагах в двадцати от себя, за густыми кустами орешника. – Я – назад. – И он, не дожидаясь одобрения Кепта, бесшумно лег в траву и пополз обратно: предупреждать остальных о возможной опасности.

Обмениваясь условными сигналами, оставшиеся лазутчики стали медленно растягиваться в линию. Зорк оказался с левого края. Поглядывая на братьев, он на какое-то мгновение выпустил из поля зрения кусты, а когда вновь поискал мелькнувшую за пышной зеленью тень, чуть не вскрикнул от изумления.

Нагло, не прячась, напротив, будто специально выставляя себя на показ и бравируя своей открытостью, из кустов прямо им навстречу выехал на гарцующем коне странного вида всадник.

Собранные в две косы длинные волосы стекали по плечам на широкую грудь черными змеями. Грудь же, кроме обычной для обитателей Леса меховой безрукавки, была прикрыта чешуйчатым панцирем, составленным из тонких металлических пластин, тоже выкрашенных в черный цвет. Мускулистые руки, свидетельствовавшие о недюжинной силе, пересекали черные линии боевой раскраски, которой больше не пользовались в здешних местах и язык которой был позабыт еще предками Фраки. В правой руке всадник сжимал короткий топор, удобный как для ближнего боя в условиях Леса, так и для метания. Левую кисть сковывала причудливого вида металлическая рукавица, тоже черная, словно поглощающая чернотой солнечный свет. Загорелые ноги всадника оставались голыми, если не считать кожаных наколенников да туго перетянутых жилами коротких кожаных сапог, пятками которых он успокаивающе постукивал в крутые бока своего каурого жеребца. Из-за спины выглядывал необычным образом изогнутый лук со снятой как будто за ненадобностью тетивой и красные крылышки оперенья стрел. Голову незнакомца венчала совершенно неуместная широкополая соломенная шляпа, подвязанная под подбородком двумя – опять же черными – тесемками. Устремленный из-под нее на лазутчиков взгляд был спокоен и холоден, как если бы на их месте сейчас сидела семейка лесных кроликов, а не вооруженные до зубов воины с натянутыми наизготовку луками.

Не будь коня, делавшего его похожим на неприспособленных к лесной жизни илюли, и черных волос, по одежде и вооружению незнакомца можно было бы принять за представителя одного из дальних кланов обитателей Леса, о существовании которых Фраки знали только понаслышке. Но какой обитатель Леса окажется настолько глуп, чтобы в полном вооружении взбираться на лошадь да еще напяливать на голову дурацкую соломенную шляпу? Ветки коварны, а между деревьями можно пробираться быстро только пешком, пригибаясь то и дело к земле и уж конечно не восседая в полный рост на спине неповоротливого животного.

Видя, что незнакомец не спешит нападать первым, Зорк окликнул его на кен’шо – языке, понятном в той или иной степени всем обитателям Леса, хотя и не используемом в повседневной жизни ни одним из кланов, предпочитавших говорить на его многочисленных диалектах, иногда совершенно не схожих друг с другом:

– Черра са дан?7

– Дан имма чер?8 – не меняя вызывающей позы, ответил всадник хрипловатым, будто простуженным голосом и натянул поводья, заставив коня запрокинуть оскаленную морду.

Зорк невольно покосился на своих спутников. Все трое не ослабевали натяжения луков, готовые в любой момент отпустить тетиву. Незнакомец вел себя слишком нагло, чтобы это сошло ему с рук. Первым вопрос задали они, их было больше, и по правилам Лева ему надлежало ответить, прежде чем спрашивать самому. Поступать иначе считалось оскорблением – поступком, за который следовало отвечать по всей строгости лесной жизни. Или, может быть, за его спиной в орешнике прячется невидимый отряд таких же как он сумасшедших всадников?

– Анза ме ира гинч!9 – громко, чтобы все слышали, приказал Зорк, следя за топором незнакомца. Ему совершенно не хотелось распрощаться с жизнью раньше, чем будут воплощены его дерзкие мечты.

– Тра10, – качнулась соломенная шляпа, и всадник упредительно поднял руку в железной перчатке.

Зорку ничего не оставалось, как исполнить свою угрозу. В противном случае спутники имели полное право уличить его в трусости. Простой воин еще мог бы взять свои слова обратно, но вождь клана – никогда.

Зорка опередил Кепт. Тетива его могучего лука одиноко задрожала, послав стрелу точно в цель. С такого расстояния не промахнулся бы даже ребенок. Однако незнакомец лишь покачнулся в седле, которым служила ему потертая кожаная попона, и снова выпрямился. Ледяное выражение его глаз не изменилось, когда он вытянул вперед левую руку и показал опешившим воинам стрелу, зажатую в рукавице. В следующее мгновение он легко переломил ее пополам и брезгливо отшвырнул в сторону.

Но это было еще не все.

Рядом с Зорком послышался сдавленный хрип, и все увидели, что Кепт медленно заваливается на спину, силясь обеими руками вытащить из горла неизвестно как и когда пронзивший его кинжал с черной рукояткой.

Три стрелы одновременно спорхнули с луков и устремились в одну точку. Их встретила пустота. Всадник пропал. Словно растворился в сгущающемся влажном воздухе, и только топот удаляющихся копыт свидетельствовал о том, что это был не призрак.

– В погоню! – крикнул Зорк и крепко выругался, потому что оба брата, не слушая его, склонились над умирающим Кептом и пытались дрожащими пальцами извлечь смертоносный кинжал.

Махнув на них рукой, Зорк бросился следом за затихающим топотом. Не помня себя от ярости, он пробежал несколько сотен шагов, когда осознал, что в Лесу снова стоит тишина. Таинственный воин, покрывший его, вождя Фраки, несмываемым позором, улизнул от возмездия и теперь, вероятно, отсиживается где-нибудь в овраге или под прикрытием кустов и посмеивается, радуясь своему нечеловеческому проворству.

Обратно он брел понуро, зная, что предстоит нелицеприятный разговор с соплеменниками. Однако то, что он увидел, дойдя до места встречи с черным всадником, заставило его остолбенеть и потерять дар речи.

Незнакомец, тот же самый, в соломенной шляпе, только уже без коня, стоял как ни в чем не бывало над поверженными телами Кепта и его братьев и вытирал о неподвижное плечо одного из них окровавленное лезвие топора. Появление Зорка он встретил ухмылкой, не предвещавшей ничего хорошего. Только сейчас Зорк заметил, что глаза у воина – две узкие щелки, хитрые и раскосые, каких ему не приходилось видеть ни у илюли, ни у обитателей Леса.

Он представил себе, как сейчас повернется и обратится в трусливое бегство. В незнакомце чувствовалась страшная сила и решимость, а то, что он сумел только что проделать с тремя лучшими воинами Фраки, доказывало его бесспорное превосходство над любым из них в отдельности. Зорк уже понял, что, как мальчишка, попался на простенькую уловку: соскочив с коня и позволив тому убегать сквозь чащу налегке, увлекая за собой незадачливого преследователя, незнакомец ловко расправился с потерявшими бдительность противниками и теперь был готов покончить с последним свидетелем своего жестокого мастерства.

Зорк чуть не упал на колени, готовый позорно молить о пощаде, но вовремя осознал, что любое унижение сейчас будет напрасно: настоящему воину легче взмахнуть лишний раз топором, чем утруждать себя праведным судом над безвольной жертвой.

– Ком ви номана?11 – долетел до его слуха неожиданный вопрос, и Зорк заметил, что незнакомец поменял позу: теперь топор чуть ли не миролюбиво лежал у него на плече, а рука в железной перчатке покоилась на поясе.