Оживление Таффи заметили и в самой деревне, так что когда Тэрл чинно подъехал к недавно укрепленной и ставшей похожей на настоящие ворота заставы калитке, его уже встречали.

Коня под уздцы взял Струн, верный помощник Тэрла, судя по хмурому виду, до сих пор обиженный на аола за то, что тот отправился в Вайла’тун без него. Струн тоже не отличался высоким ростом и выглядел довольно худым и щуплым, однако те, кому приходилось упражняться на любом оружии в паре с ним, сразу же осознавали, насколько обманчивым бывает первое впечатление.

– С возвращением, вита Тэрл, – не обращая внимания на дождь, улыбался из-за гостеприимно распахнутой калитки Нэлс, еще летом назначенный аолом отвечать за безопасность деревни.

Его брат-близнец Гилтан по привычке обошел Стервеца слева, чтобы помочь начальнику спешиться, и первым заметил странное превращение дождевой воды в красную полоску на складках плаща.

– Вы ранены, вита Тэрл?! – воскликнул он, уже делая какие-то знаки брату. – Скорее в дом! Нэлс, что стоишь, зови Элету!

Струн резко потянул коня за собой, не давая Тэрлу времени выбраться из седла. Тэрл попытался сопротивляться, объясняя, что, мол, ничего страшного с ним не произошло, и в конце концов крепко приложил всех троих, однако понимания со стороны друзей так и не добился. Его доставили в главный терем деревни, расположенный в ее центре и окруженный вместе с двумя другими островерхими избами низеньким плетнем.

Оказавшись наконец на твердой земле, Тэрл вырвался из рук взволнованных помощников и первым делом подошел к стоящей неподалеку, под сенью цветущей вишни старенькой беоре, опустился на одно колено и помолился. Если бы кто-нибудь решился потревожить его в этот момент, он услышал бы едва разборчивый шепот:

– Лаирт великий и могучий, благодарю, что позволил вернуться целым и уберег от супостатов. Рана моя глубока и болезненна, но гораздо больнее у меня на сердце оттого, что пришлось скрестить оружие не с врагом, а с братьями моими, введенными извергом в заблуждение и сбитыми с пути праведного. Прошу, заступись за души их перед всесильной Квалу и не дай содеянному мною обернуться проклятьем против всех вабонов. Охрани нас от лесных супостатов и, если иного не суждено, пошли нам смерть быструю и славную.

Он постоял молча, созерцая отверстие в замшелом камне беоры, куда порыв ветра, словно внемля его мольбе, занес сорванный с вишни розовый цветок, и повернулся к притихшим друзьям.

– Ну, где там ваша Элета? Пусть перевязывает.

Тэрл храбрился. Потеря крови была большой, и в терем два брата ввели его под руки. На какое-то время он, вероятно, даже потерял сознание, потому что, открыв глаза, с удивлением обнаружил, что лежит на приятно сухих шкурах и смотрит в лицо склонившегося над ним Фейли. Ничего не говоря, тот поднес к его губам кружку с терпким отваром.

– Извини, но пива тебе пока не положено.

– Тэвил… – поморщился Тэрл, с трудом проглатывая маслянистую горечь и облизывая обожженные кипятком губы. Приподнявшись на здоровом локте, сел и покосился на свой голый торс. Левая рука онемела, но до сих пор не была перевязана. Место рассечения больше не кровоточило, зато теперь стало видно, что в рану можно без труда вложить палец. С отвращением отвернулся. – Как тут у вас?

– У нас-то все путем, а вот у тебя, похоже, неприятности. – Фейли откашлялся и добавил: – Из-за нас?

– Потом скажу, – заметил Тэрл приближающуюся в сопровождении Струна целительницу. – Видишь, сколько теперь из-за меня хлопот, Элета! Ты как будто не рада…

– Лежали бы вы, вита Тэрл, да помалкивали, – ответила женщина, ласковой, но сильной рукой заставляя аола опять вытянуться на шкурах. – Будете дергаться, вся моя работа пойдет насмарку. И где только вас так угораздило…

Тэрл молча наблюдал за тем, как Элета, опустившись на колени у него в изголовье, расставляет свои плетеные коробочки со снадобьями. Сперва она достала из одной несколько сухих листьев причудливо алого цвета, растерла их между пальцами и посыпала из щепотки прямо на рану. Потом осторожно приподняла крышку другой коробочки и вынула обыкновенную паутину, какую под высоким потолком терема можно было раздобыть в любом количестве. Тщательно расправив, положила поверх раны.

– Любо-дорого посмотреть, – присвистнул Фейли. – Вот бы мне кто так ногу подлечил, когда я с куском стрелы по лесу шлялся.

– Грех тебе жаловаться, – сказал кто-то из глубины помещения, и Тэрл, скосив в его сторону взгляд, узнал кивнувшего ему Мадлоха. – Забыл, как тебя тот мальчишка в два счета выходил? Хейзит, кажется.

– Выходить-то выходил, а вот как дождь ливанул, так снова дергать стало.

Элета тем временем туго перетягивала рану широкой льняной повязкой и накладывала кожаные жгуты. Спокойная и строгая, она выглядела совсем не старой женщиной, можно даже сказать красивой, с гладкой кожей и не знавшими седины волосами, заплетенными в длинную косу. При этом она точно также исцеляла своими порошками и примочками еще покойных родителей Тэрла, когда сам он по малости даже не помышлял о судьбе виггера. Сколько же ей теперь зим? Пятьдесят? Семьдесят?

– А сейчас, вита Тэрл, вам нужно как следует поспать, – сказала она, подбирая коробочки и вставая. – И накрой его чем-нибудь потеплее, Струн. Скоро у него может начаться жар, но это только к лучшему. А вы все что на меня смотрите? Идите заниматься своими делами и не мешайте раненому.

Когда она вышла, Тэрл снова приподнялся на локте и самодовольно хихикнул.

– Вот чего нам всем не хватает, так это женской ласки. Фейли, ты взял деньги?

Он имел в виду пропавший с шеи мешочек.

– Они у Мадлоха. Мы тебе очень признательны, Тэрл.

– Не будь тебя, сегодня вам некого было бы благодарить, – заговорчески прищурился раненый. – Так что давайте забудем про это. Лучше поговорим о другом. Здесь все свои?

Струм подтолкнул к выходу затесавшегося среди взрослых Таффи. Мальчуган, вздыхая, покорно поплелся на улицу.

Перехватив вопросительный взгляд Тэрла, Фейли пожал плечами:

– Харлин тоже занемог, и Элета, как водится, рекомендовала ему крепкий сон. В отличие от тебя из него больной получился послушный.

– А мне почему-то кажется, что он заснул специально, боясь услышать дурные вести, – подбросил полено в горевший посреди помещения очаг Мадлох.

– Тебе удалось заглянуть на пепелище? – Фейли присел на край шкуры.

– А разве так порезаться можно где-нибудь еще? – усмехнулся в ответ Тэрл и в двух словах рассказал о произошедшей стычке. – Хотя первыми начал этот ублюдок Уллох, боюсь, теперь это вряд ли кому докажешь. Так что, если меня заметили и узнали, здесь вам оставаться надолго тоже небезопасно. Как только Ракли доложат о гибели его ищеек, он пришлет сюда не один десяток мергов да еще и сверов в придачу.

Фейли и Мадлох переглянулись, но промолчали. Тэрл догадывался, о чем оба думают: о том, что им некуда больше идти, разве что снова податься в Пограничье, где у Ракли и его приспешников нет стольких осведомителей, но где рыщут многочисленные племена рыжих дикарей, которым осведомители не требуются – они просто набрасываются на тебя и превращают в окровавленную кучу парного мяса.

– Пожалуй, нам лучше подождать их здесь, – покачал головой Фейли. – Как ты любишь говорить: «Тун – не Вайла’тун»?

– Раньше я хоть понимал, откуда ветер дует, – вздохнул Тэрл и непроизвольно зевнул. – И мог предвидеть последующие шаги Ракли и его подручных. А теперь я даже не знаю, чего ожидать. Где это видано, чтобы среди бела дня сжигали дома ни в чем не повинных людей! Они там что, может быть, и пожарные отряды расформировали?

– Похоже на то, – буркнул Мадлох, отходя к окну и следя за улицей. – Раньше, помнится, быть пожаротушителем считалось почетно, но с тех пор я уже забыл, как звенели их бубенцы.

– Если бы тебя сейчас услышал Ракли, он бы сказал, что это все благодаря тому, что угрозы пожара больше не существует.