Моим родителям

Детство кончится когда-то,

Ведь оно не навсегда,

Станут взрослыми ребята,

Разлетятся кто куда.

А пока мы только дети,

Нам расти ещё, расти,

Только небо, только ветер,

Только радость впереди.

Высокое апрельское небо и радостно чирикающие воробьи сопровождали меня по пути домой. Солнечный свет заливал все вокруг, ветки тополей с набухшими почками щедро дарили свой клейкий смолянистый запах.

– Мама! Меня приняли в пионеры!

Мама белила в комнате, и я принялась помогать. Сердце пело и плясало, едва не выскакивало наружу от мысли, что я теперь пионерка.

Вечером мы с родителями пили чай с малиновым вареньем и разговаривали о школьных делах.

Миновали майские праздники, я несколько раз сходила к физруку на тренировки по волейболу, мне не особо нравились эти занятия, не было интереса, просто хотелось понять, что же это такое – спорт.

И вот, наконец-то наступило долгожданное лето с нежной молодой листвой на деревьях, его теплом по утрам и вечерам, а не только днями. Каникулы принесли с собой радость.

– Лейка, в лагерь поедешь? – спросил как-то отец.

– В «Огонек»?

Рядом с нашим поселком находился еще один пионерский лагерь «Березка». В него мне не очень хотелось. Я там никогда не была, только слышала про него.

– Да. Можно взять путевку на июнь и на июль, если захочешь, – ответил он.

– Здорово, давай, – радостно заулыбалась я.

Ехать я боялась. Это было новое для меня и тревожило неизвестностью, но на следующий день  путевка уже лежала передо мной на столе, и мне оставалось только собрать вещи.

Мама предложила поговорить с тренером девчонок по волейболу, узнать, возьмет ли он меня в команду. Тренер оказался племянником мужа любимой тетушки моего отца, для меня бабы Арины. Это единственная моя бабушка, которую я застала в живых, мне было пять лет, когда состоялись большие проводы, и баба Арина уехала к сыну в Москву.

В спортотряде все девочки были ученицами школ нашего поселка, а в пионерские отряд съезжались незнакомые ребята со всего района.

Наступил день, когда мы с мамой отправились в «Огонек». Я так волновалась, внутри все сжималось от страха. «Я же ничего не знаю, как там будет, нет никого из знакомых, кто бы тоже ехал туда, » – так я думала, что не добавляло мне уверенности в себе.

«Огонек» располагался за нашим большим поселком, через лес километра три надо было идти. Перед самым лагерем притаился небольшой подъем, его называли Тягун. Мне потом еще предстояло узнать его вдоль и поперек. Но пока я этого не знала, и преодолеть его не казалось мне таким уж трудным.

Каких только упражнений впоследствии не придумывал наш тренер на нем на общей физической подготовке.

Но это было потом, а тогда, когда я узнала про этот Тягун, мы ходили с мамой или ездили с отцом на мотоцикле «Урал» к старшей сестре, когда она отдыхала в пионерском лагере. Я тогда еще маленькая была и ходила под стол пешком.

Страх неизвестности не отступал. Мама разговаривала со мной, она договорилась с тренером, что он меня возьмет, и все будет хорошо, он из районной ДЮСШ (детско-юношеской спортивной школы), а девчонки у него в основном из нашей первой школы. Было только одно «но» – две самые младшие из этих девчонок старше меня на два года, остальные – на три-четыре. В десять лет это, скажу я вам, очень существенная разница, что меня сильно настораживало и огорчало, потому что кому охота все время быть не в своей тарелке, ведь чем меньше человеку лет, тем он больше думает о том, что солнце вращается вокруг него.

Мы шли по летнему зеленому лесу. Чистейший прозрачный воздух потоками поднимался вверх, устремляясь к лазурной выси Кругом высокие стройные сосны, изредка встречались плакучие березы и совсем редко ольха, трава еще не высокая, солнце с трудом пробивалось сквозь сосновые ветки с хвоей и потому пекло не так сильно, как в поселке, но все равно пот струйками стекал по спине. Деревья сдерживали любой малейший порыв ветра, никакой прохлады.

Рядом с проезжей колеей лежала куча опилок, а под ней снег. Настоящий белый холодный снег летом. Июнь, а он лежит под толстым слоем сосновых, пахнущих смолой опилок. Помню свое удивление, когда в первый раз мама достала снег и дала мне его на ладони.

– Мам, откуда снег там? А почему он не тает? Сейчас же такая жара, – сыпала я вопросами.

Но теперь все по-другому. Сейчас я сама иду в лагерь, и мне придется там остаться на всю смену, а потом еще на одну. Путевка на июль тоже есть. И когда я вернусь домой? На свою улицу, чтобы играть с девчонками, ходить по утрам в магазин за хлебом всей нашей компанией, в свою мяконькую постельку, наконец?

Тренер взял меня потому, что я высокая девочка, подхожу для игры в волейбол.

Отец в молодости тоже играл. Он служил четыре года в морской пехоте на Дальнем Востоке и к спорту относился очень положительно, особенно к волейболу.

Для девочек в нвшей ДЮСШ  были либо волейбол, либо лыжи. Лыжи сразу отметались, потому, что я всегда зимой мерзла легко и быстро.

Мы пришли. Мама передала меня Василию Васильевичу, молодому, невысокого роста улыбчивому тренеру, обняла меня, сказала ободряющие слова и ушла, а я еще долго смотрела ей вслед.

Я еще не подозревала тогда о том, как сильно изменится моя жизнь.

Надо познакомиться с девчонками. Я набрала в грудь побольше воздуха и ступила на свежеокрашенное коричневой краской крыльцо, толкнула такую же дверь, вошла в маленький деревянный домик.

На небольшой веранде стояли пар пятнадцать обуви, в углу лежали волейбольные и набивные мячи, в другой половине веранды за занавеской виднелись ножки кровати, там расположился тренер Василий Васильевич. В единственной комнате домика царил переполох, все куда-то собирались. Я никого не знала, ведь до этого училась в начальной школе, а здесь были девочки, которые ходили уже в среднюю. Все классы с первого по третий располагались на первом этаже школы, это уже с четвертого класса ученики начинали ходить на уроки из кабинета в кабинет на верхних этажах.

В общем, никого я не знала.

Ой, нет. Одна девочка подошла ко мне. Она из класса наших шефов, то есть ее класс учился у моей учительницы до нас. Я вспомнила, это Таня.

Она назвала меня по имени, сказала, что сейчас будет тренировка, поэтому все одеваются, и мне тоже надо переодеться. В общем, взяла надо мной шефство. Я уже не чувствовала себя совсем уж одиноко, много ли человеку надо, одно доброе слово в трудной ситуации решает все.

Я надела футболку, спортивные штаны и кеды, и мы отправились вслед за остальными. Выйдя за ворота, побежали.

Лагерь располагался на небольшой возвышенности. Небо высокое и чистое, сосны и, изредка встречающиеся березы, обступали нас со всех сторон. Мы бежали по узкой непроезжей дороге, девчонки разговаривали между собой, Таня опекала меня, спрашивала, не устала ли я.

– Нет, – из последних сил отвечала я ей, хотя это не было правдой, но признаться что-то мешало, наверно, страх выделиться, ведь тогда все бы обратили на меня внимание, а мне этого совсем не хотелось.

Дыхание перехватывало, сейчас оно остановится, я просто больше не смогу вдохнуть, живот начал предательски болеть, в боку кололо. Мы только один раз пробежали «до питомника», то есть до какого-то старого забора в виде деревянных перекладин. Сердце неистово колотилось, едва не выпрыгивало из груди, пот заливал глаза. Да что ж так жарко-то. Я сняла олимпийку и привязала на бедра, как другие девочки.

Вернулись мы к воротам лагеря по тому самому Тягуну, на котором дорога становилась песчаной и шла в гору, метров сто все это тянулось. Ноги заплетались и каждый шаг давался с трудом, когда, когда это закончится? Таня предложила мне передохнуть.