Цветные фото С. Сафроновой
1
Заглянем в прошлое нашей древней столицы.
Николай Михайлович Карамзин в «Истории Государства Российского» написал: «По крайней мере мы знаем, что Москва существовала в 1147 году, марта 28, и можем верить новейшим летописцам в том, что Георгий (Юрий Долгорукий) был ея строителем… Плененный красотою места, основал там город. «Москва есть третий Рим, — говорят сии повествователи, — и четвертого не будет»».
Чем привлекла князя-воина, князя — собирателя городов русских эта срединная на Русской равнине местность, где стояла небольшая усадьба боярина Кучки, — как раз там, где Неглинная впадала в Москву-реку, ограждая Боровицкий холм? Наверное, прав Карамзин: красотою места. А они и впрямь были красивы, эти высокие лесистые холмы, ручьи и реки, изобильно текущие к Москве-реке. И сама эта река, широкая и глубокая, соединяющая через волоки как юг с севером, так и запад с востоком. По ней плыли ладьи и барки с товарами, значит, кто сидел здесь, тот и мог собирать дань со всех купеческих судов…
Конечно, князь оценил и удобства обороны Боровицкого холма от возможных неприятелей, прежде всего от восточных орд, уже рыскавших южнее Оки и восточнее Днепра. Этот холм, если его укрепить прочной стеной, становился крепким орешком для нападающего: с трех сторон его окружали реки Москва и Неглинная, а за ними болота и леса. Одну короткую сторону можно было оборонить глубоким рвом и тыном.
Не стало Юрия. Пришел, спустя время, Даниил — великий князь, младший сын Александра Невского, тоже оценивший Москву с ее срединным положением. Город этот стал быстро строиться и населяться, хотя все еще оставался просто удельным городом Владимиро-Суздальского княжества. Великий князь Даниил еще отроком сделался первым московским князем и положил начало самостоятельному Московскому княжеству.
У историка В. О. Ключевского есть такое выражение, очень подходящее к судьбе Москвы-реки: «Трудно сказать, что было ближе русскому человеку, сама река или земля на ее берегах. Он любил свою реку, никакой другой стихии своей страны не говорил он в песнях таких ласковых слов, и было за что. При переселении река указывала ему путь… Он жался к ней, на ее берегу ставил свое жилье, село или деревню…»
Москва-река не была исключением.
Затейливо петляя, она проходила по срединному району Русской равнины, а ее притоки подходили к притокам Дона, Верхней Волги и к рекам, текущим к Ильменю и Волхову, к Днепру и Двине, предоставляя возможность двигаться по воде и через волоки во все стороны от града Москвы. Истра, Клязьма, Сходня (Всходня — в старину), недалекие Сестра, Дубна и Яхрома сближались на возвышенности, откуда до Волги уже рукой подать. И впадала Москва-река в Оку, по которой — пусть и дальним ходом, но можно плыть к самой Волге.
Такое на редкость удачное положение во времена всеобщего бездорожья, когда одни только реки и являлись средством сообщения, торговли и расселения, выдвинуло Москву на первый план, определило ее будущее.
Москва с близким Дмитровом, куда «на полюдье» по Яхроме съезжались «изо всех городов и из волостей Московские земли, и новгородец и псковитянин, и тверитин, и казанец, и рязанец, и иноземец всякой», стала центром соединения людей России, постепенно опередив города раннего великого княжения — Владимир и Суздаль.
Много ли тогда думали о воде люди? Пригоршня-другая для утреннего умывания, два ведра хозяйке да пяток ведер для субботней бани — вот и все потребности, благо скотина сама находила дорогу к берегу и жажды не знавала. Реки текли беззаботно, в чистых зеленых берегах и, как говорится, отмывались о свои берега сами. Зато как дорога — вот она, рядом. Сел в лодку — и куда душа пожелает или нужда заставит…
Так шли века. Город Москва разрастался, на него нападали и жгли, а он снова возникал и снова населялся — все больше и скорей, так что к началу XVI века здесь уже постоянно проживало до ста тысяч горожан и лодки их стояли вдоль берегов едва ли не впритык. К всеобщему удивлению, еще через столетие население Москвы удвоилось. Потом еще. В царствование Петра Первого в городе числилось почти пол миллиона жителей.
Оставаясь по-прежнему хорошей дорогой во все концы света, Москва-река начала, как говорилось в те времена, «плошать». Вода ее серела, потом чернела и уже мало годилась для питья. Велик город…
В XV веке был построен первый централизованный водопровод в Кремле, сначала самотечный, грунтовой (1492 г.), а потом Москворецкий напорный (1633 г.). Для этого использовалась Арсенальная (Собакина) башня.
В книге «Гидротехническое прошлое великого города», откуда приведены эти сведения, далее находим, что в 1779 году началось строительство Екатерининского водопровода в виде наклонной кирпичной галереи, доставлявшего в центр города самотеком 40 тысяч ведер воды в сутки. Строили его 26 лет, а в 1826–1835 годах уже перестраивали. Инженер Н. И. Яниш заменил городской участок от Ростокинского акведука в Мытищах трубопроводом и создал резервуар в Сухаревой башне. Водопровод подавал ежесуточно через водоразборные фонтаны и открытые водоемы 180 тысяч ведер. С 1843 года стала действовать Водовзводная башня.
В середине XIX века строили водопровод из Москвы-реки по проекту инженера Максимова — на 200 тысяч ведер в сутки.
Далее такие работы шли ежегодно с переменным успехом. Разросшаяся Москва требовала все больше воды и часто сидела на голодном водном пайке, особенно в засушливые годы. Канализации в городе не было, грязь с улиц и дворов уходила в реку.
Уже работали новые Ходынский, Преображенский, Андреевский и Артезианский водопроводы, потом новый Мытищинский. Вся городская сеть давала населению три с половиной миллиона ведер воды в сутки. Очень мало.
В 1917 году город получил воду из Рублевского водопровода, вода пошла на Воробьевы горы, центр был более или менее обеспечен, но тогда же дала о себе знать промышленность, которая потребляла все больше и больше воды.
К началу 30-х годов Москва-река настолько обмелела, что ее переходили босиком напротив Кремля, где Большой каменный мост. Вся водопроводная сеть подавала в город 15 миллионов ведер воды. А население возросло до 3 миллионов человек.
Как решалась проблема снабжения чистой водой в ту пору — сказать трудно. Все эти малые водопроводы, поиски грунтовых вод, конечно, не могли снять проблемы или решали ее на время. Заглядывать вперед было страшно. Река входила в город и… пропадала в сотнях водозаборов одних только фабрик и заводов. Об очистке воды тогда мало думали.
Но попытки найти способ и возможности для коренного улучшения снабжения водой Москвы не ослабевали.
И вот взоры обратились к далекой от Москвы Волге. Только эта матушка-река могла спасти растущий город от безводья. Но Волга текла севернее Клинско-Дмитровской гряды, высота которой достигала 60 метров над уровнем Москвы-реки. Прорыть канал подобной глубины казалось затеей безумной, тем более что расстояние в 128 километров по прямой…
Инженерная мысль вернулась на два столетия назад: вспомнили вышневолоцкую гидросистему, которую строили при Петре и Елизавете — дочери Петра Первого. Эта система преследовала совсем другую цель: создать водный путь от Москвы до Невы, где уже строился второй великий город — Санкт-Петербург. Строился, не имея хорошего сообщения со столицей, с Волгой, с районами, где выращивали хлеб, где делали корабли и пушки для войны со шведами.
Тогда в русском переводе Б. Волкова (1708 г.) вышла книга французского гидротехника Буйе, которая учит «проводить и углубжать каналы и чинить, дабы реки были проводимы ради удобности коммерции, також учит, что строить надобно в море, делать доки, дамбы, шлюзы, архитектуры гидроличные или водяные».
Надо отдать должное Петру Первому. Для достижения государственных целей он умел находить и использовать людей талантливых и независимо от их, так сказать, социального положения — дворян ли или из бедняков-середняков — предлагать работу и средства, обласкать при удачах, приблизить ко двору.
