— Поторопись, они сейчас заявятся! Нам надо действовать.

— А доктор-то наш здесь! — сказал Ойген.

— Тогда открывай!

— Я уже пробовал, — сказал Ойген, — дверь не поддается.

— Ну-ка, посторонись, — сказал Эдди, — отойди назад!

Он направил ствол автомата на дверной замок и нажал на спуск. Пули искромсали, разбили замок и отбросили дверь внутрь. Пока Эдди, поводя автоматом из стороны в сторону, наблюдал за трапом, Ойген вошел в рубку и развязал доктора Каспари, который, болезненно усмехаясь, массировал себе суставы рук и затылок. Потом вытащил сигарету, с необычайной тщательностью ввернул ее в мундштук и закурил.

— Спасибо, Ойген, — вежливо сказал он. — Я не забуду твоей помощи.

— Нам надо смываться, — сказал Громила.

— Зачем? Что нам мешает сейчас пойти и спокойно позавтракать?

— Один из них лежит за дверью, и он больше не встанет, — сказал Ойген. — Тот самый карлик, он все напрашивался…

— Я все слышал, — сказал доктор Каспари.

— Идите сюда оба! — крикнул Эдди с мостика.

— Эдди начинает серчать, — сказал Ойген.

— Тогда пойдем к нему, — ответил доктор Каспари.

Когда они вышли, с палубы доносились голоса членов команды — голос Фрэйтага, глухой голос Ретгорна и растерянные слова кока: «Вот здесь стреляли. Я слышал, как здесь стреляли!» И потом внизу послышались шаги, топот по ступеням трапа, а затем над площадкой показалось лицо Фрэйтага. Он не без удивления обнаружил, что поднимается навстречу Эдди и нацеленному на него автоматному дулу, но не приостановил движения, продолжая подниматься дальше — решительный, собранный, как будто дуло автомата, которое в него глядело, требовало сосредоточения всех его сил. Фрэйтаг поднялся еще на несколько ступеней и, возвышаясь над верхним краем трапа в половину роста, остановился, выждал какое-то время и теперь смотрел на Эдди, который, широко расставив ноги, с невозмутимым, таящим в себе любую неожиданность спокойствием наблюдал за ним и потом чуть слышно сказал:

— Дальше ни шагу!

Фрэйтаг повиновался. Предупреждение подействовало на него успокоительно, он чувствовал, что здесь рубеж, и, если он этот рубеж не переступит, ничего не произойдет, и он отвел взгляд от Эдди и посмотрел туда, где лежал Цумпе.

— Назад! — сказал Эдди. — Спускайтесь вниз и ждите, пока мы не сойдем. Мы сейчас спустимся.

— Пожалуйста, прошу вас, — сказал доктор Каспари, — освободите трап.

Фрэйтаг опять повиновался, подвинулся назад. На мостике пошептались, и после этого те трое удалились в сторону бакборта, так что они никого не встретили, когда сошли вниз и двинулись — Эдди впереди, доктор Каспари замыкающий — в направлении кают-компании, которую Громила предусмотрительно запер на ключ.

Лишь после того как они затворили за собой дверь, Фрэйтаг, Гом-берт и Ретгорн вышли из камбуза, который послужил им укрытием, и поднялись на мостик.

Гомберт опустился на колени у тела Цумпе и перевернул его: увидел лежащую на полу свайку, которую сам отдал ему, и полоску крови, повторяющую след, который пули пропороли в теле Цумпе, — от бедра до ключицы. На лице вахтенного все еще лежало выражение мучительного удивления, застывшее окончательно, словно маска.

— Снеси его вниз, — сказал Фрэйтаг Гомберту.

— Куда — вниз?

— Отнеси его в форпик, в кладовку.

— Что, я все должен делать? — спросил Гомберт.

— Почему ты задаешь вопросы?

— Придет посыльное судно и возьмет его на берег.

— Не знаю… — сказал Фрэйтаг. — Пока что снеси его вниз.

Гомберт поднял мертвое тело на плечи и пошел с ним к трапу, а Фрэйтаг отворил покачивающуюся туда и обратно дверь рубки, выложил на стол то, что недавно принадлежало Цумпе, и накрыл все это вахтенным журналом.

— Что ты собираешься предпринять? — спросил его Ретгорн. — Мы должны уведомить дирекцию о его смерти, да и родственники Цумпе должны об этом узнать.

— У Цумпе не было родственников, — сказал Фрэйтаг. — Мне неизвестно, где он пропадал и что делал в то время, пока мы бывали на верфи. Я знаю только то, что его никто никогда не ждал.

— Тогда об этом должны узнать в дирекции, — сказал Ретгорн.

— Он ослушался приказа, — сказал Фрэйтаг. — Цумпе не выполнил того, о чем мы договаривались.

— Скажи лучше, что ты всю вину хочешь свалить на него.

— Нет, не на него, — сказал Фрэйтаг. — А на того, кто отрезал чалу у лодки. Если бы Золтоу отремонтировал их лодку, их бы на корабле уже не было, и мы могли бы дать на берег радиограмму и позаботиться о том, чтобы они ушли не дальше чем на двадцать миль.

— Я чалу не отрезал, — сказал Ретгорн.

— Тогда кто же?

— Не я, и я никому не говорил, чтобы отрезать чалу. Даю тебе слово.

— Ты знаешь мое мнение насчет твоего честного слова, — язвительно заметил Фрэйтаг.

— Во всяком случае это был не я, — сказал Ретгорн.

— Оставь меня одного, — ответил Фрэйтаг. — Сейчас ты мне больше не нужен.

Он отвернулся, придвинул стул, сел и посмотрел на вахтенный журнал, потом взял его в руки и раскрыл.

Вдруг он поднял голову. Он кожей почувствовал, что дверь за его спиной открылась, почувствовал приближение какого-то человека, его сдавленное дыхание, однако не оборачивался, хотя присутствие постороннего чуть не заставило его это сделать. И тут он услышал мягкий, вкрадчивый голос доктора Каспари.

— Я вынужден был вернуться, — сказал он. — Я предполагал, что вам помешаю, но мне необходимо сообщить вам, что я очень сожалею по поводу случившегося инцидента.

— Это не инцидент, — возразил Фрэйтаг. — Это убийство.

— Вы забываете о том, что произошло это при необходимости к самообороне.

— Я видел то, что видел.

— Когда видит только один, этого недостаточно.

— Подите прочь, — сказал Фрэйтаг. — Идите к своим попутчикам.

— Мои попутчики также сожалеют о случившемся.

— Ни вы, ни ваши попутчики не могут сожалеть ни о чем.

— Возможно, вы и правы, — сказал доктор Каспари, — вероятно, мы и в самом деле никогда и ни о чем не сожалели. Тем не менее я поднялся к вам, чтобы по крайней мере сказать вам: то, что произошло, не должно было произойти.

— Это все? — спросил Фрэйтаг.

— Нет, — вежливо возразил доктор Каспари. — Далеко не все. Я должен сказать вам еще кое-что: мы решили покинуть ваш корабль, и, если вы не отремонтируете нашу лодку в течение двух дней, вы поможете нам добраться до места на своем корабле. Мы заставим вас это сделать.

— Вы кажетесь самому себе очень сильным, я знаю, так, как вы, говорят обычно те, у кого в кармане лежит револьвер. Хотел бы я вас послушать, если бы вы были безоружны или если бы мы тоже были вооружены.

Доктор Каспари заметил лежавшую на столе ручку, бросил взгляд на полку, где лежал вахтенный журнал, взял его и, открыв, начал читать. Оправа его очков была стянута тонкой проволокой, одного стекла не было, и сейчас в лице доктора Каспари было что-то совиное. Не проявляя никакой реакции, он дочитал до конца все, что написал Фрэйтаг, потом положил журнал на стол и вырвал последний из исписанных листов.

— Вы, конечно, позволите, — сказал он, — ведь я действую в согласии с моим мнением о том, что вашему кораблю не помешало бы наконец-то иметь свою маленькую тайну. Кроме того, вы уже знаете — мы не заинтересованы в том, чтобы оставлять следы…

— Посыльное судно! — крикнул Ретгорн с вахты на мостике.

— Идет посыльное судно, — сказал Фрэйтаг и поднялся.

— Что это означает? — спросил доктор Каспари.

— Не более того, что вы слышали, — сказал Фрэйтаг. — На подходе посыльное судно.

— То есть к вам гости? — спросил доктор Каспари.

— Приятные гости, — ответил Фрэйтаг.

— Судно задержится надолго?

— Это зависит от нас, — сказал Фрэйтаг, — и еще от того, что мы им расскажем.

— Боюсь, что вам рассказывать особенно нечего.

— Рассказать всегда что-нибудь найдется.

— Отлично, — сказал доктор Каспари, — мы освободим вам кают-компанию и подождем здесь, на мостике, по крайней мере то время, что они будут находиться у вас. Вам известно наше положение, капитан, и вы знаете, к чему мы можем при случае прибегнуть. Учтите это обстоятельство, когда будете беседовать с вашими гостями.