– Стоит попробовать, – настаивал Этан. – Вдруг это… как там говорил викарий? Принесет мир душе?

Я усмехнулась.

– Боюсь представить, как призрак станет примерять наряды.

Этан почесал бровь. Кажется, о практической стороне вопроса он не задумывался. А зря!

Он благоразумно сменил тему:

– Любопытно, как все-таки она умерла?

– Полагаешь, это удастся выяснить тридцать лет спустя?

– Это мой долг, – ответил муж серьезно. – Как офицера полиции. Кстати, надо бы разыскать полицейского, который тогда расследовал дело. Но начать стоит все-таки с Питера. К тому моменту он уже был достаточно взрослым и должен многое помнить… Кстати, как насчет прогулки?

– С удовольствием, – откликнулась я и покосилась на окно, за которым по-прежнему нарядно сверкал снег. Хотелось вырваться из Лонг-хауса хоть на несколько часов.

Зря мы сюда приехали.

Сцена в гостиной долженствовала обозначать единение семьи. Почти что сюжет для сентиментальной картины «Домочадцы наряжают елку».

Питер возился в углу, пытаясь собрать подставку. На нем был красный свитер с рождественской символикой, носки с оленями и мишура вокруг шеи вместо галстука. Маргарет командовала мужем («Эта деталь должна быть справа, дорогой!.. Справа, а не слева… Согласись, так намного лучше!») и одновременно пересчитывала игрушки в коробке. Юбка и жакет на ней знавали лучшие времена, однако к лацкану был приколот «букетик» из мишуры – тщетная попытка придать старым вещам налет праздника. На диванчике у лестницы сидела Тереза, перебирая ворох бумажных гирлянд. Лицо у нее сияло, как у ребенка, и она выглядела почти хорошенькой. Даже старик Джозеф был тут! Хотя его участие сводилось к беспрестанному ворчанию.

– Какому идиоту пришло в голову развесить повсюду эти дурацкие колокольчики? – вопрошал он, морщась. – От их трезвона у меня болит голова!

– Голова у вас болит от переизбытка кларета за обедом, – парировала Маргарет, даже не обернувшись.

Старик насупился. Очевидно, крыть ему было нечем.

– А венки из остролиста? Ты хоть знаешь, что эта пакость ядовита?

– Никто не заставляет вас их жевать, – съязвила Маргарет.

Старик гневно засопел и хлопнул ладонью по подлокотнику.

Из-за резкого звука Питер дернулся, уронил что-то тяжелое себе на ногу и взвыл. Маргарет кинулась к нему, а Тереза вздрогнула и сжалась. Хрупкое предвкушение чуда было разрушено бесповоротно.

Я перехватила довольный взгляд Джозефа и с трудом пересилила острое желание вывернуть коробку с игрушками ему на голову. До чего же неприятный тип!

– Тебе нужно поставить свинцовую примочку, – решила Маргарет, осмотрев пострадавшее место.

– Дорогая, не надо примочку, – все еще сдавленно попросил Питер, потирая ушибленную ступню. – Лучше помоги мне поставить елку.

– Позвольте, я помогу, – негромко предложил Этан. – Доброе утро.

– Доброе! – хором поздоровались домочадцы.

Только Джозеф буркнул что-то невнятное. Очевидно, наше появление спутало ему все карты.

– Лучше мы с Терезой поможем с елкой, – возразила Маргарет энергично, на ходу закалывая волосы, чтобы пряди не цеплялись за колючие ветки. – А вы развесьте венки из омелы. Это нужно делать со стремянки, а я боюсь высоты.

Брови Этана поползли вверх. Неужели эта несгибаемая женщина чего-то боится?

– Надеюсь, с той небольшой проблемой вы разобрались? – добавила Маргарет, поколебавшись.

Очевидно, говорить напрямую при свекре она не хотела. Он бы не преминул упрекнуть невестку, что та должным образом не следит за имуществом семьи. Но и не спросить не могла.

Старик Кларк насторожился, даже ладонь к уху приложил. Позер! Со слухом у него явно и без того отлично.

– Вполне. – Этан и бровью не повел. – Все уже улажено. Так что и куда нужно вешать?

– Я тебе помогу, – пообещала я, взяв мужа под локоть.

А если мы воспользуемся случаем и украдкой разок-другой поцелуемся под омелой, то кому какое до этого дело?..

Едва Этан успел забраться на стремянку, как в дверь требовательно позвонили.

– Это, должно быть, Тоут, – заметила с досадой Маргарет. – Привез с поезда Сирила и Клариссу с Линнет.

Из-за недостатка прислуги садовник Тоут служил заодно и водителем.

– Да откройте же наконец! – потребовал старик капризно, демонстративно потирая виски. – Где носит этого чертова Далтона?

– Он чистит серебро, – ответил Этан с непроницаемым лицом.

Кухарка, разумеется, на кухне. Энни в постели с гипсом. Вторая горничная сбилась с ног, пытаясь хоть как-то управиться с резко прибавившейся работой.

Маргарет, Тереза и Питер в этот самый момент пытались удержать елку. Этан на стремянке, Джозеф в инвалидном кресле…

Словом, открывать было решительно некому.

А в дверь продолжали трезвонить.

– Я открою, – пообещала я со вздохом и пристроила венки на большом комоде.

За дверью обнаружилась весьма примечательная компания.

Впереди, покачивая бедрами, шла женщина, которая с первого взгляда казалась редкой красавицей. При более пристальном рассмотрении обнаруживалось, что своей красотой она обязана хорошему парикмахеру, портному и так далее. Впрочем, немногие мужчины стали бы приглядываться.

Девушка за ее спиной еле брела под весом картонок и коробок. Вид у нее был совершенно измученный.

Каблуком стоптанной туфли она зацепилась за выщербленную временем ступеньку… И охнула, когда пирамида вещей у нее в руках опасно зашаталась.

Идущий следом мужчина едва успел подхватить ее под локоть. Девушка чудом удержала равновесие, только небольшой кожаный саквояж все-таки выскользнул у нее из рук. Что-то внутри негромко брякнуло, и лицо девушки посерело.

Дама взвилась так, будто этим саквояжем ей наподдали пониже спины.

– Ты это специально!

У нее самой была лишь крошечная сумочка, в которую влезли бы разве что помада и пудреница.

– Нет, мама, – прошелестела девушка, пытаясь поднять саквояж. С таким грузом это было непросто.

Дама не угомонилась.

– Разве ты не знаешь, какое у меня слабое сердце? Я не могу обходиться без своих лекарств! Ты хочешь, чтобы я умерла, да?

На умирающую она была решительно не похожа. Скорее доктор требовался ее дочери, которая явно была на последнем издыхании от усталости.

– Прости, мама, – заученно ответила девушка, с помощью мужчины водрузив-таки злосчастный саквояж на прежнее место.

Дама гневно раздула ноздри, прищурилась и картинно схватилась за сердце.

– Ах, мне дурно!

Мужчина у нее за спиной закатил глаза, а девушка лишь обреченно вздохнула. Очевидно, подобные сцены были ей не впервой.

– Мама, потерпи немного. Сейчас мы выпьем чаю, и тебе станет лучше.

Я поежилась. Из распахнутой двери немилосердно сквозило, так и простыть недолго. Пришлось нетерпеливо кашлянуть.

Дама обернулась.

– Милочка, – процедила она, бросив на меня один-единственный недовольный взгляд, и принялась стаскивать с холеных рук замшевые перчатки. Очевидно, более пристального внимания я оказалась недостойна. – Что вы стоите столбом? Быстро сделайте мне чаю! Покрепче и с ложечкой коньяка. Ну же!

– Нам, Кларисса, – поправил мужчина, усмехаясь. – Думаю, Линнет тоже не откажется, а я тем более. Хотя, по-моему, ты ошиблась. Вы совсем не похожи на горничную, мисс?..

Он поднял на меня лукавые зеленые глаза. Вот кто был хорош безо всяких ухищрений! Из-под потрепанной шляпы выбивались золотистые кудри, черты лица напоминали об античных статуях. Хоть сейчас ваяй в мраморе! Пожалуй, для Адониса модель уже старовата, зато Аполлоном можно вообразить без труда. Даже в старом пальто и полосатом, явно самодельном, шарфе смотрелся он превосходно.

– Миссис, – поправила я несколько суше, чем собиралась. – Миссис Баррет.

– А вы, должно быть, мой кузен Сирил, – заметил Этан у меня за спиной. – Дорогая, ты совсем продрогла. Иди в тепло.

Я обернулась и улыбнулась ему.

– Конечно, дорогой. Я попрошу заварить чай.