Кто остается? Садовник в дом не вхож, так что пробираться в столовую для него крайне рискованно. Дворецкий? Слишком мелко для него, слуга такого ранга при желании может присвоить что-нибудь подороже. Из прислуги остаются только горничные. Может, им жадность глаза застила? Или деньги срочно понадобились? Скажем, на лечение для любимой мамочки. Вот только странный выбор предметов с этим никак не вязался.

– Что вы можете сказать о горничных? – спросила я напрямик. – Способны они на что-то… нехорошее?

Кухарка нахмурилась.

– В каком это смысле?

– Во всех. – Я не дрогнула под ее темным взглядом. – Могут ли они, скажем, взять чужое?

Она или не была осведомлена о краже, или очень ловко притворялась.

– У вас что-то пропало? Безделушка какая-то?

– Ценная вещь, – ответила я неопределенно.

– Да ну, глупости! Сроду они чужое не возьмут. Ладно еще шпильку или ленту, хотя Лиззи на такое не способна. Очень она тихая и набожная девушка, а по весне собирается замуж за сына бакалейщика. К чему ей красть? А Энни…

Кухарка явственно заколебалась, и я подсказала с усмешкой:

– Энни посягает на чужих мужей, а не на безделушки.

Она вздохнула и припечатала:

– Дурочка. Вбила себе в голову, что достойна большего, вот и мается. Все ждет, что какой-нибудь джентльмен предложит ей руку и сердце.

Что-то эдакое, глубоко запрятанное, прозвучало в ее голосе, и я не удержалась от провокации.

– Думаете, не предложат? Энни – девушка красивая, яркая.

Кухарка поднялась и посмотрела на меня сверху вниз.

– Богатые на горничных не женятся! – отрезала она без капли сомнений. – Только жизнь глупышке испортят. А она не слушает, все носится с этой мыслью. Даже к ведьме какой-то ходила, та ей ритуал присоветовала на суженого… Только глупости все это.

И тут в голове у меня щелкнуло.

Так-так-так!

Пока я лихорадочно сопоставляла все известные нам факты, кухарка что-то добавляла и помешивала. Затем она повернулась ко мне. За спиной у нее весело потрескивал огонь, в руках покачивалась на длинной ручке старинная форма для выпечки.

– Ну вот, я все вам рассказала. Теперь вы, наверное, уйдете? Мне нужно рождественский пудинг печь.

Я встала, небезосновательно опасаясь, что в противном случае пудинг может оказаться у меня на голове, и сказала с чувством:

– Спасибо, миссис Чемберс. Вы мне очень помогли.

– Пожалуйста, – буркнула она неприветливо.

– Последний вопрос. – Я дружелюбно улыбнулась, давая понять, что ответ не будет представлять для нее трудностей. – От чего умерла Оливия Кларк?

Смуглое лицо кухарки вдруг посерело, став похожим на выцветшую фотографию.

– Это было тридцать лет назад!

Я поймала ее взгляд и сказала мягко:

– Вот именно. Вам тогда, если не ошибаюсь, было лет пять?

Прозрачный намек, что она по малолетству вряд ли хоть к чему-то причастна. А значит, и скрывать ей нечего. Ведь так?

– Семь, – поправила она машинально и мотнула головой. Качнулись в ушах тяжелые серьги. – Я была слишком мала, мало что помню.

Реакция кухарки подтверждала мои пока еще смутные догадки. Так я и поверила, что о загадочной смерти молодой хозяйки слуги просто забыли! В таких тихих местечках волнительные слухи и версии наверняка обсасывали добрых лет десять.

– Очень жаль, – притворно огорчилась я. – Тогда подскажите, как мне найти вашу почтенную матушку? – И, поскольку она молчала, я продолжила тем же доверительным тоном: – Мой муж – он инспектор полиции, вы знаете? – наверняка захочет с ней поговорить. Раз вы ничем не можете нам помочь.

В темных глазах мелькнуло что-то очень похожее на ненависть. Интересно, в случае чего кто-нибудь услышит мой крик?..

– Хозяйку нашли мертвой, – процедила кухарка, все-таки сдержавшись. – На втором этаже заброшенной башни, а ее голова лежала внизу!

– Она была раздета, – сказала я так, словно знала об этом всегда.

И была вознаграждена ее неподдельным удивлением.

– Откуда вы?.. Ладно, это правда. Леди была в одном белье. И говорили, что, кроме платья, исчезли еще побрякушки.

– Побрякушки, – повторила я медленно, начиная кое-что подозревать.

Неужели драгоценности – те самые, с портретов – растворились в туманной дали?

Кухарка дернула плечом.

– Говорили, что хозяев ограбили. Может, хозяйка поймала грабителей на горячем?

И они ее прикончили? Крайне сомнительно. Скорее хитрец Джозеф изобразил ограбление, чтобы под шумок избавиться и от второй жены.

По спине у меня пробежал холодок. Не зря же мне вспомнился Синяя Борода!

– А где в это время был Джозеф Кларк? – поинтересовалась я осторожно.

Она прищурилась, крупные губы дрогнули в недоброй улыбке.

– В столице. Что бы вы там себе ни напридумывали, мистер Джозеф жену не убивал.

Разумеется. Или же он оказался достаточно умен, чтобы озаботиться алиби.

– Это хорошо, – пробормотала я, ничуть, впрочем, не убежденная, и спросила больше для проформы: – Вы, случаем, не знаете, какое платье было на ней тогда?

Надо же знать, что мы ищем!

Она подняла на меня непроницаемые темные глаза и сказала спокойно:

– На леди было чудесное зеленое платье, расшитое золотом. Говорят, то самое, что на ее портрете.

Из кухни я вышла в крайней задумчивости.

Миссис Чемберс вольно или невольно дала мне много пищи для размышлений. Кто убил прекрасную актрису? Кому понадобилось ее раздевать? Куда пропали драгоценности? А, и ложечки. Но на последний вопрос, кажется, ответ я уже знала.

Я так задумалась, что выскочивший из-за угла мальчишка едва не сбил меня с ног.

– Простите, мэм! – выпалил он, приостановившись лишь на секунду, и рванул дальше.

Я остановилась, провожая его взглядом.

Из-за неплотно прикрытой кухонной двери донеслось:

– Мам, я…

Звук оплеухи и злое:

– Я кому сказала пока сюда не приходить?

– Ну ма-а-ам! – заныл мальчишка. – Я же только Соррелу книжку занес.

– Марш отсюда! – прошипела кухарка свирепо.

Поздно…

Я так задумалась, что на повороте едва не влетела в мужчину, идущего мне навстречу. Он пошатнулся и взмахнул букетом, который нес в руках. Едва по лицу мне не угодил!

– Простите… – сконфузился мужчина, когда я отпрыгнула назад, и близоруко прищурился. – Я Терезу ищу.

Отважный малый. В коридорах Лонг-хауса не каждый рискнет бродить без провожатого.

Я стряхнула с жакета вялый лепесток и хмыкнула.

– Давно ищете?

Судя по печальному состоянию букета, уже не первый день. Впрочем, сам джентльмен выглядел не в пример лучше. Выбритый, щеки у него не запали, одежда не мятая, – очевидно, блуждает он здесь не так давно.

Мужчина смутился еще сильней и зачем-то поправил слегка помятый бант, которым перевязаны были стебли чахлых роз.

– Боюсь, что да. У Терезы столько дел по дому! Просто вздохнуть ей, бедняжке, некогда. Вот я и подумал найти ее на кухне…

– Кажется, вы хорошо знаете дом, – похвалила я. – Кстати, я – Люси Баррет, дальняя родственница.

– Куда подевались мои манеры? – вздохнул джентльмен и слегка поклонился. Щеки у него были красные. – Я – Мэтью Пауэрс, сосед. Мы с Терезой…

– Большие друзья? – пришла я на помощь, когда мистер Пауэрс запнулся.

Он посмотрел на букет и вздохнул.

– Пока – да.

На мой пристрастный женский взгляд, мистер Пауэрс вряд ли мог бы воспламенить женское сердце. Слишком он был… заурядный. Бледно-голубые глаза, круглое лицо, курносый нос и полноватая фигура в плохо сидящем костюме. Однако это не помешало бы ему стать замечательным мужем для тихой девушки вроде Терезы.

– Желаю удачи в поисках, – от души сказала я.

– Спасибо, – ответил он и прижал к груди потрепанный букет.

Комнату Макбрайдов я нашла чудом. Чудо звалось Лиззи, имело привычку хлопать коровьими глазами и делать книксен по поводу и без.

– Вот, мэм! – пролепетала она и в очередной раз присела. – Как вы велели, мэм. Я пойду?