Литмир - Электронная Библиотека

– Если Господь того пожелает, а Сигизмунд поделится добычей.

Зоя захныкала – вышивка, похоже, ей надоела. Он взглянул на капризное личико малышки.

– Мне кажется, она проголодалась.

– Для солдата вы слишком проницательны.

Без видимого усилия он принял сидячее положение и передал Зою матери.

– Вспомните, что я целый год жил у сестры. – Он не упомянул, что он выздоравливал после серьезных ранений. – Поневоле научишься понимать детский плач.

– Отвернитесь, – приказала она, принимая Зою из его рук.

– Слушаюсь, сударыня.

– Я серьезно.

Перевернувшись на живот, он оказался спиной к ней и стал смотреть на озеро.

– Вы в полной безопасности.

На какую-то долю секунды она пожелала, чтобы ей было о чем беспокоиться. Ей захотелось сказать: «Я не хочу быть в безопасности. Я хочу обнимать, гладить и целовать вас». Хотя она не была уверена, сумеет ли сделать хоть что-нибудь из этого. Ее домашнее воспитание не подготовило ее к близости с мужчиной, а муж совсем затерроризировал ее. Но Ставр был другим, он заставлял ее чувствовать себя счастливой странным и восхитительным образом.

– Расскажите мне о вашей сестре, – попросила Татьяна, развязывая тесемочки на блузке. – Вы еще не говорили, как она выглядит. Она так же красива, как вы?

В течение следующего получаса, пока Зоя сосала грудь, Ставр старался беседовать с Татьяной самым что ни на есть небрежным тоном; для этого ему приходилось напрягать всю свою волю. Причмокивание малышки, сосущей грудь, вызывало в мозгу молодого гетмана столь возбуждающие образы, что ему с трудом удавалась следить за нитью разговора. Его восставший член с силой, до боли, упирался в землю, заставляя усомниться в собственном благоразумии. Он давно уже не был юнцом, чтобы поддаться чарам невинности и целомудрия.

И все же он не смог бежать от них и находил этому объяснения. Может, повлияло полнолуние, или весеннее безумие, или что-то носилось в воздухе, но он терзался из-за нее, словно охваченный наваждением.

Итак, они болтали о семье его сестры, о купеческой гильдии в Риге, в которой заправляли представители знатных родов, вроде его шурина. Они обсуждали торговлю в Балтийском и Черном морях и даже возможности ведения сельского хозяйства в их районе с учетом слишком короткого лета. Но за светской и тактичной беседой таились подводные, невысказанные мысли. Что будет, если он вдруг перевернется на спину и она обнаружит силу его желания? Испугается? Ужаснется? Оскорбится? Скорее всего все вместе. Хотя после того как она делила супружеское ложе с Шуйским, вполне возможно, ничто больше не могло ее оскорбить.

Но гетмана любили женщины вовсе не за животную грубость. Он, конечно же, был прагматиком до мозга костей – большое достоинство для командира. А потому напомнил себе – впереди целое лето. Не стоило спешить с совращением княгини. Она была заинтригована – это он знал точно.

Он мог подождать… или по меньшей мере попытаться это сделать.

К тому времени как они выяснили все о сестре Ставра и досконально обсудили торговые дома в Риге, Зоя насытилась и мирно дремала на руках у матери. И если Ставру с трудом удавалось сосредоточиться на беседе, мысли Татьяны тоже временами убегали совсем в другую сторону. Она незаметно рассматривала жилистое, атлетически сложенное тело Ставра. Он был крепко скроен, и когда опирался на локти, мощные мускулы выделялись на его плечах, подчеркивая плавные очертания спины, воплощение мужественности, а сильные бедра выдавали в нем кавалериста. Время от времени он менял позу, и рельефные мышцы волной сбегали по спине от шеи к ягодицам, вызывая в ней восхитительную дрожь.

Но эта живая, теплая дрожь не имела ничего общего со страхом. Она, скорее, была вызвана лихорадочным ожиданием. Ей мучительно хотелось прикоснуться к нему. Что он сделает, если она вдруг поддастся порыву и потрогает, ну, хотя бы легкую поросль золотистых волос на его предплечье? Не обидится ли он?

Он ни разу не обернулся.

А она так и не смогла решить, нравилась ей или нет эта галантность.

Хоть она и сама попросила его отвернуться, он мог бы возразить, мелькнула у нее глупая мысль. Дело не в том, что кормить ребенка грудью было неприлично. Деревенские женщины не стыдясь кормили детей на людях. А высшее общество стремилось к более утонченным манерам, хотя ее посещение двора вряд ли подтверждало такие обычаи, однако ее тело реагировало сегодня самым непристойным образом. Она ощущала странное тепло… расплавленный жар, растекающийся между ног, беспокоя и тревожа ее.

Поведение ее стало непредсказуемым, хотя она никогда не была капризной. То она решила, что ей пора возвращаться домой. Она и так задержалась дольше, чем была намерена. Но мгновение спустя нашла более разумным провести время в компании прекрасного графа, пока дочурка не проснется, а тогда уж и отправиться в путь. К тому же она еще не воспользовалась колыбелькой, которую привез Ставр. Он может счесть ее неблагодарной.

Чутко реагируя на каждое движение Татьяны, Ставр услышал, как малышка перестала сосать и ровно задышала во сне. По шуршанию ее льняного платья он понял, что княгиня поднялась, направилась к колыбельке и положила в нее Зою. Сердце его бешено забилось.

Когда она вернулась, все его чувства были настороже. Он ощутил движение воздуха, стоило ей сесть на расстеленное одеяло. Мгновение спустя он услышал, как она подняла руку, поскольку тихонько звякнули украшенные эмалью браслеты на ее запястье. А еще через секунду он неподвижно застыл, почувствовав едва заметное прикосновение ее руки на своем плече.

Она легко, словно пробуя, пробежалась рукой вниз по его спине. Его мозг едва зафиксировал это движение. Однако другая рука тут же блаженно заныла.

Затем она проделала обратный путь вверх, теперь уже более уверенно. Похоже, она начала сама получать удовольствие от этого.

Но он не шелохнулся, понимая ее неспособность сейчас к любовному приключению. Оставаясь неподвижным, он слышал, как она задержала дыхание, чуть поколебалась, а затем ее рука остановилась на его плече. Пение птиц, стрекот кузнечиков, шум ветра в ветвях деревьев, казалось, умолкли. Внезапно наступила тишина. Ожидание и искушение повисли в воздухе. Она вздохнула, ее рука поднялась с его плеча, и через мгновение ее пальцы скользнули по его волосам.

Он полуобернулся и, накрыв ее руку ладонью, провел ею по своей щеке, медленно – чтобы она, если захочет, могла сопротивляться.

– Вы колючий, – прошептала она, слабо улыбнувшись. Это было согласие, сознательное или нет, и все его существо расцвело.

– А вы гладкая, как шелк, – пробормотал он, притянул ее руку ко рту и нежно поцеловал в ладонь.

Она зябко поежилась.

– Вам холодно? – Его губы едва не касались ее кожи. Она покачала головой.

– Вам тепло?

Она кивнула, хотя и не должна была этого делать. Ей следовало вскочить с этого одеяла в тени деревьев и срочно уносить дочурку домой. Но большая рука гетмана лежала на ее руке, делая ее своей пленницей, а по всему ее телу разливалось тепло, наполняя ее небесным блаженством.

– Ну и хорошо, – прошептал он. Затем проложил влажную дорожку кончиком языка к нежной ложбинке у основания ее мизинца и чуть укусил запылавшую плоть.

У нее вырвался придушенный крик, выражающий и шок, и наслаждение, закончившийся мечтательным вздохом.

Он знал, чего жаждут женщины, когда у них вырывается подобный звук. Он слышал его бесчисленное множество раз и знал, как удовлетворить возникшие страстные желания. Он быстро перевернулся и принял сидячее положение, усевшись между ней и берегом, закрывая ее от обзора.

Она не заметила его галантности. Она сидела с полузакрытыми глазами, дыхание вырывалось толчками, ее полная грудь натягивала тонкую блузку с каждым судорожным вдохом.

Ему стоило невероятных усилий не опрокинуть и не взять ее немедленно, без лишних церемоний. Женщины, которые дышат так, целомудренные или нет, уже готовы на все.

Но он хотел большего, чем просто случайное обладание. И потому просто поцеловал ее. Это было как бы прелюдией к тому, чего он и сам не знал. Он еще ни разу не жаждал добродетельных и целомудренных женщин. Но чем крепче он ее целовал, тем с большим пылом она отвечала ему, тихонько постанывая, и он решил испытать, куда заведет их судьба. Он сильнее прижал ее, и ее сотрясла дрожь, она изогнулась, извиваясь бедрами, которые подстегивали его в его роковом предприятии. Впившись губами в ее рот, он принялся исследовать ее сладость, все глубже и глубже проникая в нее языком, словно проверяя ее готовность. Она чуть всхлипнула, жалобный, просящий звук еще больше распалил его. И когда его набухший член резко рванулся вверх, он краем глаза взглянул на малышку.

9
{"b":"8143","o":1}