– Это же мальчишки, – сказал он. – Я прослежу, чтобы никто не был уничтожен.
И действительно, все как-то обходилось. Правда, после смерти Кенджи мальчики перестали приходить. Когда Аннабель заговорила об этом с сыном, он пожал плечами:
– Да они мне все равно не нравились. Придурки.
Похоже, он не испытывал из-за этого беспокойства и не ощущал одиночества, и Аннабель почувствовала облегчение. Не считая постоянной неопределенности с ее работой, они были, можно сказать, благополучной семьей.
А вот работа вызывала беспокойство. Когда они с Кенджи познакомились, Аннабель только начала учиться на библиотекаря и была на первом курсе. Она с детства мечтала стать библиотекарем. Аннабель была единственным ребенком в семье, и книги стали ее лучшими друзьями, а Публичная библиотека – любимым прибежищем. Мать не любила читать, отчим пил, а библиотекари всегда добры и приветливы. Когда ее приняли на библиотечный факультет, Аннабель была просто счастлива. Но потом она забеременела, и когда на свет появился Бенни, поняла, что на деньги, которые Кенджи зарабатывает своими концертами, прожить будет трудно, поэтому она бросила колледж и устроилась на работу в местное отделение национального агентства по мониторингу СМИ, где так с тех пор и работала. Она была читчиком в отделе печати. Ее работа заключалась в том, чтобы быстро прочитывать кипы газет, выходивших в городе и штате. Их доставляли в офис каждое утро, и из них нужно было вырезать статьи на темы, интересующие клиентов. Клиентами агентства были корпорации, политические партии и другие организации со своими интересами, так что статьи были в основном о местной политике и промышленности, лесном хозяйстве, рыболовстве, добыче нефти, угля, газа и прочих ресурсов, об экологических проблемах, контроле над вооружением, а также о государственных и муниципальных выборах. В том же офисе работали ребята, мониторившие телевидение, радио и онлайн-СМИ, но общаться с ними было не очень интересно. Что делало работу приятной, так это ее коллеги, как их называли, «леди-ножницы».
Когда она начинала работать в Отделе печати, их было четверо. Они так умело орудовали своими ножами, ножницами, металлическими линейками и ковриками для резки, все такие бойкие, что ей даже стало страшновато, но коллеги приняли ее хорошо, и Аннабель быстро освоилась. Они сидели теплой компанией за одним большим столом, болтая, вырезая стати и делясь интересными историями, но их команда потихоньку сокращалась. Предпоследней ушла чернокожая старушка, на пенсию, после неё – женщина средних лет из Пакистана, в совершенстве владевшая английским, она получила сертификат преподавателя ESL[6]. Аннабель по ним скучала. Они по-доброму к ней относились. Когда Кенджи погиб, местные газеты писали об этой истории обидные вещи, смакуя всякие подробности о кричащих цыплятах, летающих перьях и наркотиках, но Аннабель заметила, что «леди-ножницы» быстро вырезали и спрятали от нее эти статьи, позволив ей нести свое горе с достоинством.
Вспоминая доброту бывших коллег, Аннабель ещё сильнее жалела об их уходе, но времена менялись, и расцвет интернет-новостей означал, что Отдел печати доживает последние дни. Видеомагнитофоны и кассеты давным-давно пошли в утиль, озвучивание радио и телевидения теперь производилось компьютерами и цифровым оборудованием. Стеллажи, на которых когда-то хранилась аппаратура, собирали пыль пустыми полками и напоминали скелеты ископаемых животных. Из коллег остались только мужчины с переносимыми[7] навыками, те же самые парни, которые когда-то от скуки рассеянно пялились на ее грудь. Аннабель с юности была пышногрудой красавицей в стиле ушедшей эпохи; ее вполне можно было представить эротично растрепанной, в халатике и корсаже, или какой-нибудь молочницей с ведрами. Правда, все это было до того, как умер Кенджи, а она начала толстеть. Теперь коллеги понимали, что дни ее сочтены, и прятали глаза за мониторами, скрывая жалость к ее незавидному положению. Одетая в мешковатые брюки с высокой талией и просторную толстовку, Аннабель одиноко и царственно сидела с ножницами в руке за длинным рабочим столом, в окружении газетных стопок и компании пустых табуретов. Она была последней из «леди-ножниц», живым памятником ушедшей эпохи.
Никто не удивился, когда из штаб-квартиры корпорации пришло электронное письмо с сообщением о реорганизации агентства. Все региональные офисы, и их в том числе, закрывались; к счастью, говорилось далее в письме, это не приведет к дальнейшему сокращению рабочих мест. Вместо этого агентство обещало оснастить сотрудников оборудованием и широкополосным доступом в Интернет для работы дома. Коллеги Аннабель бурно выражали восторг. Им нравилась идея бесплатного широкополосного доступа на дому. Им нравилась перспектива не ездить на работу, а выбираться из постели и работать в нижнем белье. Но Аннабель не знала что и думать. В письме из штаб-квартиры ничего не говорилось об Отделе печати, и она, последняя из «леди-ножниц», приготовилась к худшему.
Страх наваливался, как ненастье. Боясь, что ее опасения подтвердятся, Аннабель ждала, не пытаясь заговаривать с начальником и делая вид, что разделяет энтузиазм своих коллег. Она старалась настроиться на позитив. Может быть, ей арендуют рабочее место в каком-нибудь маленьком офисе. Вот было бы здорово! Или, если они все-таки уходят от работы с печатной продукцией, можно попросить, чтобы ее переучили на компьютеры. Хотя этот вариант казался маловероятным: агентство было печально известно своей сексистской позицией, а кроме того, сама Аннабель была скорее «аналоговым человеком». А может быть, увольнение – это именно то, что ей нужно? Может быть, Вселенная дает ей знак, освобождая место для новой работы, какой-нибудь более творческой и полезной?
Через четыре дня тревожного ожидания Аннабель получила сообщение от своего начальника, где говорилось, что газеты, с которыми она работала, будут доставлять ей на дом, а завтра привезут и установят компьютер, модем и высокоскоростной сканер.
В тот же день Аннабель попрощалась с коллегами и отправилась домой, чтобы приготовить помещение. Их квартира занимала половину небольшого старого двухэтажного дома: внизу – кухня-столовая, гостиная и кладовка, а наверху – две спальни и ванная. Единственной комнатой, пригодной для устройства рабочего места, была гостиная. В свое время Кенджи соорудил здесь вдоль стен полки, где хранил свои инструменты, аудиоаппаратуру и виниловые пластинки. Кроме того, на полках нашли пристанище книги Аннабель, принадлежности для рукоделия и коллекции всякой всячины – старинные оловянные игрушки и кусочки фарфоровых кукол, старинные флаконы из-под лекарств и старые сувенирные открытки с чужих праздников; туда же в конце концов отправился и прах самого Кенджи. Аннабель так и не удосужилась сделать настоящий буддийский алтарь, поэтому пепел обосновался на полке, возле обувной коробки с неразобранными фотографиями. Все лето она собиралась развеять где-нибудь прах мужа, хотела сделать из этого некую церемонию с участием Бенни, но прошло несколько месяцев, а они так и не выкроили на это времени. Да и у кого сейчас есть время на церемонии? Она теперь вдова и одинокая мать, которой нужно растить маленького сына. Аннабель перенесла коробку с пеплом наверх, в свою спальню, и положила ее на верхнюю полку шкафа, подальше. Может быть, когда все наладится, они смогут придумать что-нибудь подходящее, например, арендовать лодку и выйти в море. Может быть, когда-нибудь они даже смогут съездить в Японию и развеять пепел там.
Свои коллекции и книги она перенесла наверх, в спальню, игрушки расставила на подоконнике, а книги сложила стопками у стен, до той поры, пока не купит для них новые полки. Принадлежности для рукоделия отправились в ванную – опять-таки временно, пока не найдется подходящее место. Утирая пот со лба, Аннабель вернулась в гостиную и посмотрела на оставшиеся вещи. Нужно было придумать, куда деть вещи Кенджи. Но инструменты были его самым дорогим имуществом и могли когда-нибудь понадобиться Бенни. Среди пластинок было несколько раритетных и, вероятно, дорогих, но чтобы продать их, нужно найти оценщика. Единственное, что остается, решила Аннабель, упаковать это все в коробки и перенести в шкаф Кенджи.
