– Но ему это нужно!

– Мы будем держать это в столе у медсестры. Ему нужно будет только попросить.

Автобус затормозил и принялся, сопя и отдуваясь, совершать свое громоздкое пневматическое коленопреклонение, чтобы принять пассажира-инвалида. Аннабель выглянула в окно и увидела на тротуаре пожилую женщину с коляской, доверху заполненной пластиковыми пакетами для покупок. А утром они с Бенни сидели напротив старика в инвалидной коляске, к ручкам которой были привязаны мусорные мешки, набитые пустыми банками и бутылками. У него была длинная борода с проседью, одного зуба спереди не хватало, а на коленях он держал старый и потрепанный черный кожаный кейс. На шее у старика висела картонная табличка с надписью от руки:

Случайные

Проявления

Доброты

Инвалид устроился напротив них, бормоча что-то себе под нос. Время от времени он поднимал с колен большие грубые руки, махал ими, как крыльями, как будто приветствовал невидимую публику, или оборачивался назад и надолго оставался в таком положении, прислушиваясь к чему-то, потом отвлекался и снова начинал бормотать. Аннабель старалась не встречаться с ним взглядом и заметила, что Бенни тоже смотрит в другую сторону, но через пару остановок внимание старика обратилось на них.

– Эй, юный школьник! – гаркнул он через проход. У него был гортанный восточноевропейский акцент, слова застревали у него в горле, так что когда он говорил, казалось, что он прокашливается. Бенни проигнорировал это обращение, но когда они выходили из автобуса у больницы, старик снова крикнул ему: – Держись, юнец. Вив ля резистанс![27]

– Ты знаешь этого старика? – спросила Аннабель на ходу.

– Да так, какой-то бомжара, – пожал плечами Бенни. – Он все время ездит в этом автобусе.

В палате Аннабель помогла сыну распаковать вещи и уложить их в тумбочку рядом с кроватью. Она познакомилась с его соседом по комнате, редковолосым прыщавым китайским юношей, имя которого она сразу же забыла. Он носил рваные черные джинсы и зловещего вида черную футболку. Когда сосед вышел из палаты, она какое-то время сидела на кровати, держа сына за руку, потом он отстранился.

– Сосед у тебя вроде бы неплохой, – сказала она. – Одет вполне по моде.

Бенни не ответил, и она заговорила снова:

– Кровать, кажется, удобная.

Она несколько раз подпрыгнула на матрасе, пытаясь придумать, что бы еще сказать, но тут Бенни заговорил сам:

– Помнишь того типа в автобусе? Бродягу в инвалидном кресле?

– Того, с пакетами? Как такого забудешь! Почему таким разрешают…

Бенни нетерпеливо помотал головой.

– Ты видела, как он все время оглядывается по сторонам? По-моему, он тоже что-то слышит. Голоса или что-нибудь такое. Думаю, он слышит их.

– Ну, возможно, но… – начала Аннабель. – Мне трудно сказать…

– А мне не трудно. Он слышит вещи, как и я, и он знает, что я тоже что-то слышу. Ему это кажется забавным. Он посмеивается надо мной и иногда говорит какую-нибудь ерунду. Сегодня не говорил, потому что ты была рядом, а обычно говорит.

Вот что творилось, а она и знать не знала.

– Почему ты мне не сказал? – встревоженно спросила Аннабель, взяв сына за руку. – Бенни, что он говорил? Не надо было отпускать тебя на автобус одного, мы должны сообщить…

– Он не хочет меня обидеть, – снова перебил ее Бенни. – Просто он вроде как знает, о чем я думаю, и когда он заговаривает со мной, он пытается помочь. И, по-моему, я тоже знаю, о чем он думает. Я не могу это пересказать. Иногда мне кажется, что мы слышим одни и те же голоса. Странно, правда?

«Да! – хотелось закричать Аннабель. – Да, это странно. Это жуть как странно!»

Но отвечать так, наверное, было бы неправильно. Поэтому она сидела и молча слушала, вцепившись в руку своего сына.

– Он вроде добрый, неплохой человек, – сказал Бенни. – Но я не хочу стать таким, как он.

Тут он посмотрел на мать, и она увидела страх в его глазах.

– Не говори глупостей, – ответила она, крепко прижимая его к себе. – Ты совсем не похож на него. Для этого ты и здесь. Тебе помогут. Мы разберемся с этим, дорогой, я обещаю. С тобой все будет в порядке.

Она изо всех сил старалась поддерживать в себе позитивный настрой и сохранять видимость жизнерадостной уверенности, не потерять работу и льготы самой и не давать унывать сыну, но силы истощались, и теперь, сидя в автобусе возле старушки с полной коляской сумок, она чувствовала приступ просочившегося через ее оборону отчаяния.

Аннабель посмотрела в окно. Автобус подъезжал к торговому центру, и при мысли зайти еще разок в «Майклс» она на миг оживилась, но тут же вспомнила о делах. Через несколько часов должны приехать техники, они привезут новые компьютеры, и ей нужно быстрей вернуться домой и навести порядок. К тому же, напомнила она себе, ее оставляют в фирме с испытательным сроком, и все зависит от того, как она будет справляться с новой работой в течение ближайших двух недель. Если она не справится с контрактами на телевидение и радио, то останется без работы. Поэтому ей нужно не тратить деньги на товары для рукоделия, на которое у нее все равно не будет времени, а сосредоточиться на работе. Автобус отъехал от торгового центра, и Аннабель похвалила себя за проявленную силу воли, но гордость длилась недолго, и к тому моменту, когда она вышла на своей остановке и оказалась перед Благотворительным магазином Евангельской миссии, сила воли ее иссякла практически полностью.

Что заставляет человека приобретать? Что придает вещам такую колдовскую силу и есть ли предел жажде приобретательства? У Аннабель не было времени обдумывать подобные вопросы, потому что, как только она увидела на пыльной полке среди груды оббитых тарелок и посуды из пирекса[28] этот маленький снежный шар, у нее не осталось сил сопротивляться. Маленькая пластмассовая черепашка, плававшая в стеклянном шаре перед куском выцветшего коралла, прямо светилась жизнью, она взывала к Аннабель, чтобы та спасла ее от всего этого хлама благотворительного магазина. Морские черепахи всегда были ее слабостью. Они такие медленные и грациозные, и у них такие большие грустные глаза, не говоря уже о том, что им угрожает вымирание. Подставка шара была выполнена в виде покрытого водорослями камня, к которому крепились раковины, пластмассовая морская звезда, а также еще одна черепаха побольше, которая, видимо, была матерью малыша. Мать плыла к своему ребенку, который был пойман в ловушку внутри шара, и их носы почти соприкасались по разные стороны стекла. Аннабель качнула шар, и вокруг детеныша черепахи закружились сотни крошечных зеленых и розовых искр. Мерцая и постепенно оседая в густой жидкости, искорки излучали надежду.

Дома громко тикали кухонные часы. Без Бенни дом казался тихим и пустым. Две недели, сказала врач. Распаковав шар, Аннабель еще раз посмотрела на часы. Без пяти минут час. До прибытия техников оставался еще час. Она отнесла снежный шар в гостиную, решив поставить его возле нового компьютера в качестве талисмана, чтобы сохранять спокойствие и сосредоточенность.

Посмотрев на свое рабочее место, Аннабель призадумалась. Чарли сказал, что она получит новую «рабочую станцию», но она понятия не имела, сколько места для этого потребуется. Что ж, она ведь давно собиралась вынести хлам, видимо, пора; откладывать дальше некуда. Она поставила снежный шарик на стол рядом с большой бутылкой борной кислоты, которую когда-то оставила здесь, чтобы не забыть поморить тараканов на кухне. На бутылке был изображен лежащий на спине мертвый таракан. Аннабель отодвинула бутылку в сторону, и черепашки повеселели. Она встряхнула шар и поднесла его к свету. Искорки оседали, медленно кружась, и она улыбнулась. Может быть, в этом и есть мой талант, подумала она, видеть красоту в мелочах, и если так, то и хорошо. Собрав охапку газет, она сунула их в мешок для мусора, наклеила на него ярлык и потащила вверх по лестнице в комнату Бенни.