Джентльмен. Да, воздух очень свежий после Лондона.

Официант. Вот именно, сэр. Все наши гости говорят то же самое, сэр. Приятное семейство, семейство миссис Клэндон, сэр.

Джентльмен. Они вам нравятся?

Официант. Да, сэр. Такая непринужденность манер, сэр, чрезвычайно располагающая, сэр, чрезвычайно. В особенности у младшей барышни и джентльмена.

Джентльмен. Вы, должно быть, имеете в виду мисс Доротею и мистера Филипа.

Официант. Да, сэр. Барышня, например, всякий раз, как дает мне какое-нибудь поручение, непременно скажет: «Помните, Уильям, что в этом отеле мы остановились ради вас, потому что слышали, какой вы отличный официант». А молодой джентльмен, так тот постоянно говорит, что я напоминаю ему его отца.

Джентльмен вздрагивает при этих словах.

И что он во всем полагается на меня, как на родного отца. (Сладко и приятно понижая голос.) Веселые господа, сэр, чрезвычайно ласковые и веселые.

Джентльмен. Это вы-то похожи на его отца? (Смеется такой нелепой кажется ему эта мысль.)

Официант. Ах, сэр, их не надо принимать всерьез. Ведь если бы было какое-нибудь сходство, то и барышня бы его заметила.

Джентльмен. А она не заметила?

Официант. Нет, сэр. Ей кажется, что я похож на бюст Шекспира в Стрэтфордской церкви, сэр. Потому-то она и называет меня — Уильям. На самом же деле меня зовут Уолтер, сэр. (Поворачивается к столу, чтобы снова приняться за работу, и вдруг видит миссис Клэндон, которая поднимается по лестнице, ведущей с Пляжа.) А вот и миссис Клэндон, сэр! (К миссис Клэндон, конфиденциальным тоном, но без назойливости.) К вам джентльмен, мэм.

Миссис Клэндон. Мы ждем еще двух джентльменов к завтраку, Уильям.

Официант. Хорошо, мэм. Благодарю вас, мэм. (Уходит в дом.)

Миссис Клэндон идет по террасе и, скользнув безразличным взглядом по фигуре сидящего джентльмена, продолжает кого-то искать глазами.

Джентльмен (игриво смотрит на нее из-под зонтика). Не узнаете?

Миссис Клэндон (изумленно, пристально вглядываясь) Неужто Финч Мак-Комас?

Мак-Комас. А вы как думаете? (Закрывает зонт, кладет его, затем принимает комическую позу, уперев руки в бока, и дает себя обозреть.)

Миссис Клэндон. Пожалуй, что и он. (Протягивает руку. Следует рукопожатье старых друзей, которые встречаются после долгой разлуки.) Куда вы девали бороду?

Мак-Комас (с притворным пафосом). Как можно — адвокат и вдруг с бородой!

Миссис Клэндон (показывая на цилиндр на столе). Это ваша шляпа?

Мак-Комас. Как можно — адвокат и вдруг без цилиндра!

Миссис Клэндон. А я-то все эти восемнадцать лет вспоминала человека с бородой и в мягкой шляпе с широкими полями! (Садится на садовую скамью.) Мак-Комас садится на свой стул.

Вы продолжаете ходить на митинги Общества диалектики?

Мак-Комас (степенно). Я больше не посещаю митингов.

Миссис Клэндон. Финч, я все поняла: вы остепенились и сделались добропорядочным членом общества,

Мак-Комас. А вы?

Миссис Клэндон. Я? Ничуть.

Мак-Комас. И вы придерживаетесь наших прежних убеждений?

Миссис Клэндон. С прежней твердостью.

Мак-Комас. Господи! Неужели вы и теперь, презрев свой пол, готовы публично выступать с речами?

Миссис Клэндон кивает.

Отстаивать право замужних женщин на раздельную собственность?

Опять кивок.

Защищать взгляды Дарвина на происхождение видов и «Опыт о свободе» Джона Стюарта Милля?

Кивок.

Читать Хаксли[3], Тиндаля и Джордж Элиот?

Три кивка.

Требовать университетских дипломов, доступа во все профессии и права голоса при выборах в парламент для женщин наравне с мужчинами?

Миссис Клэндон (решительно Да! Я ни на йоту не отступила от своих принципов. Я и Глорию свою воспитала так, чтобы она могла продолжать дело, начатое мной. Собственно, это и побудило меня вернуться в Англию. Я вдруг поняла, что не имею права похоронить ее заживо на Мадейре, на этой моей Святой Елене, Финч. Вероятно, ее встретят бурей негодования, как некогда встречали меня. Ну, да она к этому готова

Мак-Комас. Какие там бури! Милая моя, да ведь нынче в ваших взглядах нет ничего такого, что могло бы помешать ей выйти замуж хоть за архиепископа. Вы только что упрекнули меня в том, что я остепенился. И совершенно неосновательно: я придерживаюсь наших прежних убеждений так же крепко, как всегда. В церковь не хожу и не скрываю этого. Я называю себя радикалом с философским уклоном, — таков я и есть на самом деле: стою за свободу личности и за ее права, как мой учитель Герберт Спенсер. И что же, вы думаете — меня встречают бурей негодования? Нет, ко мне относятся со снисходительным сожалением: что, мол, со старика спрашивать! Я отстранен от жизни, ибо не пожелал преклонить колен перед социализмом.

Миссис Клэндон (пораженная). Социализмом?!

Мак-Комас. Ну да, социализмом. Вот увидите, что ваша мисс Глория, если вы только дадите ей волю, через какой-нибудь месяц сама по уши увязнет в социализме Миссис Клэндон (убежденно). Но ведь я могу доказать ей, что социализм — заблуждение.

Мак-Комас (печально). Вот так-то, доказывая, я и растерял своих молодых последователей. Будьте же вы осторожны: не мешайте ей идти своим путем. (Не без горечи.) Мы с вами, матушка, из моды вышли, отстали, видите ли. Есть, правда, в Англии одно местечко, где ваши взгляды еще показались бы передовыми.

Миссис Клэндон (с высокомерным недоверием). Может быть, церковь?

Мак-Комас. Нет, театр. А теперь — к делу! Зачем вы меня вызвали сюда?

Миссис Клэндон. Отчасти затем, что хотела повидаться с вами…

Мак-Комас (с добродушной иронией). Спасибо.

Миссис Клэндон. …отчасти же для того, чтобы вы все рассказали детям. Они ничего не знают. Теперь, раз уже мы перебрались в Англию, невозможно их дальше оставлять в неведении. (Волнуясь.) Финч, я не могу найти в себе силы рассказать им все сама. Я…

Внезапное появление близнецов и Глории прерывает ее речь. До л ли и Фил мчатся вверх по лестнице наперегонки; Фил умудряется сочетать бешеную .скорость с корректной неторопливостью движений, из-за чего, впрочем, и проигрывает состязание, и в результате Долли первой подбегает к матери и своими бурными объятиями чуть не опрокидывает садовую скамейку.

Долли (запыхавшись). Все в порядке, мама. Зубной врач будет и приведет с собой старика.

Миссис Клэндон. Долли! Милая! Разве ты не видишь мистера Мак-Комаса?

Мак-Комас встает улыбаясь.

Долли (лицо ее вытягивается, выражая самое недвусмысленное разочарование). Это он? А где же развевающиеся кудри?

Филип (горячо поддерживая ее). Где борода?.. Где плащ? Где поэтическая внешность?

Долли. Ах, мистер Мак-Комас, как вы себя изуродовали! Почему вы не дождались нас?

Мак-Комас (оторопев поначалу, тут же призывает на помощь чувство юмора). Потому что адвокат не может восемнадцать лет обходиться без парикмахера.

Глория (подходя к Мак-Комасу с другой стороны). Здравствуйте, мистер Мак-Комас! (Он поворачивается к ней, она пожимает его руку, глядя открыто и прямо ему в глаза.) Наконец-то мы вас видим!

Мак-Комас. Мисс Глория, я полагаю?

Глория улыбается в ответ и, еще раз пожав его руку, выпускает ее из своей; затем становится позади матери, облокотившись на спинку скамейки.

А этот молодой человек?

Филип. Меня окрестили более или менее прозаически. Меня зовут…

Долли (заканчивает его фразу декламацией). «Норваль. На склонах гор Грампийских…»[4]

Филип (торжественно подхватывая). «Смиренный мой отец пасет стада…»

Миссис Клэндон (пытаясь обуздать их). Милые, милые дети, полноте дурачиться. Им все тут внове, Финч, и они на радостях совсем взбесились. Англичане им кажутся страшно смешными.