— Куда-то собираетесь, Ми-ха-ил? — вошедший тщательно проартикулировал мое имя.

Высокий крепкий мужчина с жестким лицом. За ним в прихожей еще двое. Надо же, меня почтила визитом местная контрразведка. Не знаю, как она называется. До сего момента я даже не знал, что она тут есть, но вот прямо вижу — они. Впрочем, не могу себе представить общество без какой-нибудь спецслужбы. Людей нельзя оставлять без надзора, те еще сволочи.

— Планировал покинуть город, — не стал отрицать я. — А вам не положено представиться, назвать звание или должность?

— Нет, — слегка даже удивился визитер. — А у вас не так?

— У нас это обязательная часть процедуры ареста. Последняя вежливость, если угодно. К пока еще свободному человеку.

— Странный обычай. Ведь я пришел к вам не как гражданин Сердл Горанц, а как представитель службы внутреннего контроля. На моем месте мог быть любой другой сотрудник, личность не имеет значения. Впрочем, у нас еще будет время все это обсудить.

Он с интересом помял пальцами край моего рюкзака. Здесь нет синтетических тканей, но и так понятно, что я спалился.

— Думаю, вы уже поняли, что я вам предложу проследовать с нами?

Я молча кивнул.

— Вы не выглядите склонным к агрессивным глупостям, но я все же предупрежу вас о последствиях попытки сопротивления или побега — они вам не понравятся.

— В таком случае я от них воздержусь.

— Прекрасно. Будьте любезны поднять руки, сотрудники вас обыщут. Такова процедура.

Я не то чтобы совсем не склонен к агрессивным глупостям. В иных обстоятельствах сумел бы их удивить. Но сейчас мне некуда бежать — проводника надо искать, с ним надо договариваться. Меня все равно найдут раньше. Как говорят мои бывшие коллеги: «Не бегай от снайпера, умрешь уставшим».

Один из помощников довольно небрежно охлопал мои карманы, второй занялся рюкзаком. Сердл Горанц сделал приглашающий жест, и мы вышли на улицу вдвоем. Его ассистенты остались внутри, видимо, будут обыскивать помещение. Интересно, он такой крутой профи, что не боится остаться один на один с арестованным, или это от общей расслабленности местной спецслужбы? Даже если у него есть оружие, то не на виду. А если я дам ему по башке и свалю? Впрочем, это бессмысленно. Для того, чтобы успешно скрываться от властей, требуется более глубокая интеграция в местные реалии: знакомства в криминальном мире, связи, деньги и все такое. А я торчу как гриб на пеньке, одинокий и заметный.

Краем глаза уловил вдалеке знакомую девичью фигурку. Алиана наблюдала за моим арестом, скромно укрывшись за зеленой изгородью. Надеюсь, ей отдадут ее портрет по окончании того, что там они собираются со мной проделать. Не знаю, что именно я нарушил, поселившись в городе. Здесь даже прописки нет!

Сердл Горанц сопроводил меня к месту временного содержания в пешем порядке. Оказалось — недалеко. В паре кварталов от арендованного мной помещения трехэтажный казенный дом. У входа никакой вывески, даже табличка «Прием граждан круглосуточно» отсутствует. Внутри он что-то черкнул в книге дежурного вахтера, затем провел меня вниз и оставил в комнате без окон с единственным закрепленным на полу стулом. Интересно, бить будут? Скорее всего, не сразу. Сначала надавят на психику. Вот этими унылыми стенами и прикрученным стулом посередине. Я должен его бояться и скромно топтаться в углу, стараясь отдалить момент, когда меня в него усадят. Думаю, часа полтора-два для начала помаринуют. Хотя, может, и больше.

Поэтому я немедленно сел и, хотя стул нарочито неудобный, кое-как сумел задремать. А то мало ли, вдруг ночью спать не дадут. Очень даже запросто.

***

— Вы, я вижу, не слишком напуганы арестом? — спросил разбудивший меня Сердл.

— Человеку с чистой совестью бояться нечего.

— Или для вас это не в новинку. Поговорим?

— Это вопрос? Я могу сказать «нет»?

— Риторический, и отказ не предполагается. Просто вы упоминали о вежливости, я пытаюсь ее придерживаться, — строго сказал он. — Итак, вы прибыли в город из другого мира?

— Было бы глупо отрицать, — ответил я, потягиваясь.

Стул все-таки чертовски неудобный. Но Сердл-то вообще стоит — если он так пытается доминировать в беседе, то прием спорный. Стоять перед сидящим – в нашей культурной парадигме более низкая переговорная позиция. Тут наоборот?

— «Да» или «нет», пожалуйста.

— Да.

— С какой целью?

— Без цели. Просто захотелось перемен.

— И вы выбрали именно наш город?

— Он довольно приятный.

— Больше никаких причин? — в голосе допрашивающего очевидное недоверие.

— Никаких. Проводник предложил несколько вариантов. Город показался мне наиболее эстетичным.

— И каковы были ваши критерии?

— Я просил подобрать мир, где говорят на том же языке, где нет системного контроля за передвижением людей, где не ведется и не ожидается военных действий, и где есть необходимый минимум бытового комфорта — канализация, медицина, электричество. С электричеством, — тут я вздохнул, — меня надули, оно здесь в самом начале пути. Да и медицина, честно скажу, так себе.

— Много было вариантов? — поинтересовался Сердл.

— Всего шесть. Дешевый проводник с небольшим ассортиментом. Была еще пара приемлемых мест, но тут красиво и хорошо пахнет.

— Тогда вернемся к медицине. Почему она была вам так важна, ведь вы сами врач?

— Именно поэтому. Искал мир, который не вынудит меня к практике.

— Можете пояснить свою мысль?

— Если люди вокруг мрут от болезней, медицинский долг обязывает меня вмешаться. Но если местная медицина берет все на себя, могу ограничиться прыщами. Навскидку я переоценил здешний уровень, но, по крайней мере, антибиотики у вас есть. Кстати, рекомендую ввести под лицензию стоматологию — сейчас каждый второй либо коновал, либо шарлатан, а уж как они злоупотребляют обезболивающими…

— Спасибо, но, уверен, ведомство охраны здоровья имеет свои резоны и определенно не нуждается в советах от незаконного мигранта.

— На сей счет есть закон? А то я гадаю, что именно нарушил.

— Обвинения будут озвучены позднее, пока мы просто беседуем.

Будут, значит, озвучены. Кто бы сомневался.

Дальнейшая беседа оказалась утомительной и малопродуктивной. Сердл интересуется, как именно я лечил прыщи — я на голубом глазу вру про электромагнитные поля, употребляя в произвольном порядке термины вроде «спин», «вектор», «магнитная напряженность» и «дивергенция поля». Понятия не имею, что они означают. На обвинения в шарлатанстве пожимаю плечами и указываю на неопровержимые факты результативности. Намекаю, что их ученые просто лохи.

Сердл требует от меня сдать проводника — я честно говорю, что понятия не имею, где он. Я и правда не знаю. У меня есть способ выйти с ним на контакт, но и только. Способ давать не спешу — в конце концов, меня пока даже не бьют. Если заставят — сдам, но в сообщении, которое надо оставить в местной газетке частных объявлений, не будет ключевого слова, и он будет знать, что меня спалили. Проводники — те еще параноики, но нельзя сказать, что на пустом месте. Желающих их захомутать хватает.

Сердл называет имена и требует признаться, что я с ними связан. Имена местные, слышу их в первый раз, кто они такие — понятия не имею, о чем и заявляю.

Сердл спрашивает, зачем я рисую секретные учреждения, показав пару моих набросков городских видов. Я логично отвечаю, что, раз они секретные, то я никак не мог об этом знать. А рисовал их потому, что мне импонирует свойственный здешним казенным зданиям типаж. Весомый, четкий, строгий, но не без изящества. У городских властей хороший архитектор. Допрашивающий не скрывает, что считает мои жалкие объяснения неубедительными.

Было много других вопросов, и тех же самых в других формулировках, и снова других, и снова тех же… В общем, как и положено при допросе, меня водили по кругу, изматывали, пытались поймать на противоречиях. Я почти ничего не скрываю, придерживаясь первоначальной и, в основном, правдивой версии: овдовев, что стало для меня большой личной трагедией, искал новое место для жизни, где ничто не напоминало бы мне о прошлом. Обратившись к услугам коммерческого проводника, выбрал из предложенных вариантов этот мир — более-менее случайно. Затем просто жил, вел легальную, не требующую лицензирования деятельность, честно платил аренду и налоги, в местные расклады не ввязывался и вообще понятия о них не имею, за отсутствием привычки читать газеты.