— И что в ней искусственного? — заинтересовался я. — Выглядит она вполне… Натурально.

Калидия снова надела очки-экран, полистала на них что-то, сняла.

— Она получила модификации, не затрагивающие внешность. Это дороже, ей дольше придется выплачивать лизинг, но зато открывает возможность работы в семьях владетелей, потому что не нарушает традиционной эстетики «живых слуг». У неё модифицированы кости и суставы, заменены органы внутренней секреции, частично кровеносная, почти полностью — пищеварительная система. С такими улучшениями срок её полноценной жизни как минимум удвоился, учитывая, что её контракт предусматривает только физические работы малой тяжести внутри помещений. Также разрешено сексуальное использование, не влекущее травматизма.

— Фу, какая гадость! — брезгливо сказала Алька.

— Она же ничего не вспомнит, — удивилась Калидия. — Такое разрешение существенно увеличивает лицензионные выплаты, контрацептивный имплант вполне надёжен, и его можно отключить после окончания контракта. Это гораздо менее травматично, чем бытовая сексуальная эксплуатация, которой она подвергалась бы при обычном для их страты образе жизни.

Алька побелела лицом, на скулах выступили красные пятна, нервно задышала — но промолчала. Опять Калидия её зацепила. На этот раз мимоходом, случайно — но очень обидно.

— Если вам понадобится сексуальная разрядка, — любезно сообщила мне девушка, — могу предоставить к ней доступ. Или вы…

Она вопросительно посмотрела на меня и Алиану, та засопела ещё сильнее, мрачнея.

— Благодарю за предложение, — ответил я спокойно. — Мы с Алианой не являемся сексуальными партнёрами, однако я всё-таки им не воспользуюсь. В моей культуре секс без сознательного эмоционального желания партнёра считается этически неприемлемым.

— Как угодно, — равнодушно ответила Калидия и взяла, наконец, с подноса стакан воды.

Женщина распрямилась и ровным шагом покинула помещение.

— И много у вас таких… Продающих себя по контракту? — спросил я.

— «У нас» — это в резиденции семьи? — уточнила Калидия. — Нет, почти нет. Просто я не люблю живых слуг, они меня напрягают. Поскольку я девочка… была девочкой, для меня правила не так строги. После того, как стану наследником, придётся привыкать.

— А вообще, в обществе?

— Довольно много. Это не единственный, но самый выгодный и доступный способ обеспечить себе будущее. Мехра могла пойти не в контрактные киберы, а поступить, например, в университет. Но для этого надо иметь способности, потратить годы на обучение, а по окончании иметь не капитал и импланты, а кредит за учёбу без гарантий трудоустройства.

— Даже странно, что не все у вас идут в киберы, — саркастически сказала Алиана, но Калидия сарказм проигнорировала.

— Предложение превышает спрос, — пояснила она. — Далеко не все могут позволить себе кибер-слуг. Остаются менее привлекательные варианты — контракты с разрешением на тяжёлый физический труд, на конвейерные работы, на использование в качестве секс-куклы, на суррогатное материнство, на опасные и связанные с насилием работы, например, в охранных структурах. Большинство этих контрактов дешёвые, и импланты там более низкого качества, имеющие утилитарную эстетику.

— И люди всё равно на это соглашаются? — удивилась Алька.

— Это даже престижно, — кивнула Калидия. — Те, у кого нет имплантов, имитируют их наличие, потому что отработавшие контракт в среднем более обеспечены.

— Мне всё равно кажется, что это неправильно и бесчеловечно! — заявила Алиана. — И совершенно несправедливо!

— Думаю, в твоём мире тоже много того, что можно назвать несправедливостью, — возразила Калидия, и девушка снова помрачнела.

— Всё это очень любопытно, — сказал я, — но вот что меня смущает. Развитые технологии имплантации предполагают высокий уровень практической медицины. Так почему твоему отцу потребовалось выписывать целителя из другого мира? Опухоль у тебя скверная, не спорю, но даже в моём мире с такими часто справляются без всяких чудес. Со сменой пола посложнее из-за сроков, но удалить грудные железы и вкрутить между ног какой-нибудь киберчлен можно быстро. Это не сделает тебя мужчиной, но имитация будет убедительная.

— Для владетелей кибернетизация тел запрещена, — ответила мрачно Калидия. — Кроме жизненных показаний. У моего отца искусственная рука, и это уже на грани. Если бы он не потерял её в бою, защищая другого владетеля, ему бы и того не разрешили. Это исключение. Так что кибернетически имитировать из меня мужчину нельзя, это будет проверено. А вот биологическая смена пола формально не запрещена, главное, чтобы на момент проверки моё тело соответствовало мужскому.

— А что с опухолью?

— Дело в интерфейсе силовой оболочки, — призналась она с очевидной неохотой. — Иногда, очень редко, возникает несовместимость. Вылечить это нельзя, человек всегда умирает. Я уже год знаю, что обречена.

— Так почему нельзя удалить интерфейс? Да-да, я помню — наследник обязан и всё такое. Но если удалить, вылечить опухоль и имплантировать обратно? Может, второй раз нормально приживётся?

— Секунду, я уточню… — Калидия вернула на нос очки-экраны, подвигала пальцами и сняла устройство с некоторой, как мне показалось, растерянностью. — Странно, отец разрешил вам рассказать. Это очень закрытая тема.

Алька захлопала глазами в предвкушении интересного, а я в этот момент отчётливо понял, что наше возвращение отсюда не предполагается. Уж не знаю, как Креон собирается объясняться со Слоном, но вариантов полно — с крыши упали, враги напали, грибами отравились, ах, какая досада. Если Слону так нужно то, что там ему нужно, то он закроет глаза на сомнительность версии и сочтёт потерю меня приемлемой платой. Алиана ему и вовсе никто. Ребята из первого состава будут, конечно, недовольны, но он отбрешется. Опять же, если Слон собрался на покой и зарабатывает выходное пособие, то в гробу он видал ребят с их претензиями.

В общем, лучше мне с ребятами теперь не видеться — если я не смогу рассказать им то, что узнал, у Креона не будет повода грохнуть ещё и их.

А вот Альку жалко, да. Не в добрый час она решила с нами удрать.

— Силовые оболочки — артефактная технология, — сказала Калидия.

— Что это значит? — спросила Алаиана.

— Получена от кого-то, а не разработана местными, — пояснил я значение термина.

— Да, верно, — подтвердила девушка, — их конечное число, и мы не можем сделать новые. Интерфейсы к ним не имплантируются, как наши киберустройства, а вживляются сами. Когда ребёнок владетелей достигает семнадцати лет, его помещают в силовую оболочку, и она прорастает в него интерфейсами. Это довольно больно, кстати. Они тончайшими нитями проникают в нервные узлы, срастаются с ними намертво и только после этого отделяются от самой оболочки. Тогда её можно, наконец, снять. В процессе срастания она подстраивается под тело носителя, достигая идеального сопряжения, и сменить владельца можно только после его смерти — тогда эта связь разрывается.

— И откуда у вас такая роскошь?

— Наши предки их просто нашли, — ответила Калидия. — В давние времена силовые оболочки стали залогом власти первого дома владетелей, а по мере развития науки их изучение стало основой развития современного кибертеха. Однако воспроизвести сами оболочки наши учёные так и не смогли. До сих пор нет даже согласия, в какой мере они являются объектами технологии, а в какой — существами-симбионтами.

— Ничего себе! — изумлённо выдохнула Алька. — Они что, живые?

— В определённой степени, — подтвердила девушка. — За века использования их становилось всё меньше и меньше, значительная часть была по разным причинам утрачена. Со временем участились и случаи неполной совместимости — когда по неизвестной причине слияние проходит неудачно и либо убивает кандидата сразу, либо запускает разрушительные процессы в его организме. То ли что-то разладилось в оболочках, они же очень древние, то ли…

— Что? — спросила Алька.