Такое было указание. И пока глаза выискивали подходящее место, в голове бродили тяжелые мысли. Я вдруг осознал бессмысленность своего существования. Что жизнь прожил зазря. Что я, чувствуя в себе некий потенциал, ничегошеньки путевого то в этой жизни не совершил. Ну, писал стихи в юности, на то она и юность. Написал роман, который отвергло издательство, причем в пояснении, приложенном к письму, был «разбор полетов», надерганные из текста фразы, кои сами по себе никак не служили образцом моей бездарности. Но в комментариях было столько злобы и желчи, словно я этому Меламеду клумбу с цветами потоптал, или в тарелку с борщом плюнул. И я так ожесточился, что решил больше не писать, не говорить. И занялся живописью. Холст, масло, всё как положено. И на одной из картин отобразил своё отношение к действительности. Сиреневого слона на тележке, с треугольными колесами, запряженной черепахами, пытаются везти по пустыне. Всадник на коне, зашил себе рот, чтобы не говорить, что думает. Он едет своей дорогой. И лишь сокол на его руке, его свобода мысли. Хотя там впереди, средь песка лежит череп, говорящий о том, чтобы человек в этой жизни не делал, конец один… В целом исполнение картины было неважным. Конь плоский, всадник невзрачный, люди схематичные, только розовый слон написан более-менее…

Но на поприще живописи я как-то даже достиг, если не бесспорных успехов, то кое-какого признания своего творчества на местном уровне. Третьего Сентября девяносто третьего года, состоялась моя персональная выставка. Дату я записал кодом, на последней, написанной перед самой выставкой картине, используя минимум цифр — 0933. Хотел её выставить. Давно это было, и картин моих уже нет, разлетелись по свету. Большинство раздарил, некоторые продал. Но когда как-то ночью я нарисовал Мастера и Маргариту на лошадях, скачущих по ночному небу к полной луне, а утром на картине обнаружил только облака и луну, мне стало страшно, и с художеством пришлось завязать….

А жизнь шла… Работа-дом, дом-работа. Дети росли без меня. Пока я был занят поиском собственного предназначения. Нет, конечно, я ездил с сыном на рыбалку, ходил с дочкой на концерты. Выбирались с детьми на прогулку в парк, и на шашлык за город. Но всё это как-то проходило само собой. А должно внимания и любви детям я не уделял, но понял это слишком поздно, когда они уже выросли.

И подумал я это, потому, что из головы не выходил Федотов с его желанием удочерить Настю. Может он прав, может нам для того и дана жизнь, чтобы в любви и заботе вырастить другую жизнь. Оставить после себя. И все эти поиски смысла жизни бессмысленны. Мало ли чем может заниматься в этой жизни человек, главное, чтобы он оставался для своих детей отцом, и для остальных человеком.

И тут, когда я, наконец, заприметил подходящую полянку, там дальше в глубине леса глаза заметили то самое тусклое зеленоватое свечение, что видел утром на рассвете. Оставив датчик посреди полянки, поспешил к тому, что светилось. И пойдя ближе, понял, это стена, стена огромного купола, накрывшего часть тайги. Сквозь призрачную стену было всё видно. Но растительность, деревья, кусты, трава, мох на камнях, выглядели как-то иначе, непривычно. То ли виновато было свечение, искажающее предметы потустороннего мира, то ли на самом деле, там что-то было не так. Не так, кивнул я сам себе, соглашаясь. Тишина. Совершенно мертвая тишина. Так в лесу никогда не бывает. Всегда шумит какая-нибудь живность. Птичка, белочка. Ветка хрустнет. Воробей чирикнет, сорока затрещит. Чуть помедлив в раздумьях. Я представил перед собой дверь, и когда она появилась, шагнул в портал, туда, к центру аномалии.

— Олег Алексеевич, это Краевский, разрешите доложить?

— Что там у тебя Краевский? — угрюмо вздохнул Кудряшов.

— Я сейчас нахожусь в квартире Листопада, жена его пропала, а на полу прихожей записка.

«Нехорошо быть непослушным. Одумаешься, звони». написано, и ещё какие-то четыре цифры… 0933.

— Ты лейтенант как в квартиру попал? — хмыкнул в телефоне полковник, — Отмычками владеешь?

— Никак нет. Дверь открыта была.

— Слушай сюда, лейтенант. По квартире не топчи! До приезда криминалистов ничего ни чего не трогай! Жди!

— Н-да, об этом мне бабушка рассказать забыла, — произнес я вслух, осматривая батальную сцену. Про пробы взять приступом аномалию Владимир Сергеевич в своем рассказе упомянуть забыл. Взрытое, вспаханное взрывами поле. Было видимо когда-то, судя по обилию затянувшихся со временем воронок. Сколько лет назад это было? Прошли дожди летом и снег зимой, год, два, три. И как результат края ям оплыли. И поле заросло травой. Три танка и два разбитых и черных от гари вертолетов, смахивающие на тушки мертвых грачей. А вокруг, по всему полю разбросаны останки большого пассажирского самолета. И все это бурно заросло какими-то лианами, по крайней мере, что-то подобное, типа нашего привычного сорняка березки или хмеля. Про пассажирский самолет можно догадаться только по лежащему реактивному двигателю, к которому притулился танк с поникшим к земле дулом. С дула танка тоже свисают побеги растения, словно обрывки бельевой веревки. Вертолеты ладно, подумал я, может про них В.С. и упомянул, говоря, про потерянных в зоне дронов. Вертолеты с натяжкой можно признать дронами. Но как танки здесь оказались? Дорог для их подвоза нет никаких. А посередине поля глубокая и широкая воронка, из которой к небу поднимался луч пронзительно зеленого цвета. Там высоко в небе луч распускался как цветок и образовывал тот самый призрачный зеленый купол, накрывший часть тайги. Из поваленных вокруг поля ударной волной деревьев, росли новые побеги. Побеги странные, относительно невысокие, метра четыре, пять. Видно было плохо, стемнело уже основательно, и сумерки переходили в ночь. Но было заметно, по причудливым силуэтам, что это не наши деревья. Как называл такие Косой из «Джентльменов удачи»:

— Дерево там — Во!»

— Пальма что ли?

— Сам ты пальма! Говорю, дерево — Во!»

Вот и я затруднялся описать раскидистые кроны этих деревьев, не силен я в ботанике. Листья что-то типа монстеры, какая стояла у нас в фойе в офисе, на моей прежней работе.

Что стало с экипажем вертолетов понятно. А вот что погубило, тех, кто был в танках? — Промелькнула мысль в голове. Но подниматься на танки и выяснять судьбу ребят как-то не тянуло. И тут глаза уловили какое-то движение. Что-то промелькнуло передо мной, прямо у края метеоритного кратера. Время тянуть не стоило. Нужно идти и разбираться.

Дело осталось за малым, пойти посмотреть, что там светиться, и выключить. Как раз дело для электрика. И я пошел…. Медленно, не торопясь, с опаской наступая на землю, заросшую ковром диковинной травы. А когда подошел, то очень удивился. У края воронки рыскали мои старые знакомцы — демоны пространства. И сама воронка открытый портал! Столько времени открытый! Этого не могло быть, потому, что быть не могло. Во-первых, сущности охраняющие целостность пространства, уничтожают любую преграду — нарушителя, а во-вторых, они же и замыкают портал, практически сразу после открытия. Это что-то не дающее закрыть портал, было из ряду вон… Не мудрено, что столько из другого мира тут тварей набежало, и зелени наросло. Я ведь грешным делам, тут НЛО думал увидеть. Это было понятно, что четырехногие звери никак не годились в пилоты летающей тарелки. А большое их количество внушало сомнение, что они случайно убежавшие от хозяев домашние зверушки.

— А что же с экипажами в танках? — озабоченно во второй раз подумал я, ведь это никак не могло быть работой демонов. До входа в портал танки не дотянули… Ладно. Всё это потом, потом. Быстрее! — скомандовал я сам себе, и ускорил ход. Демонов я не убивал, хоть говаривал, что сворачиваю им шею, так и есть сворачивал фигурально, просто заставлял меня не видеть. А убить такую сущность, наверное, можно, если разрушить само пространство, которое они охраняют.