— Уиу! Уиу! У-У-У!

Пора, понял я и нажал на кнопку датчика, прикрепленного на груди. Но на удивление звук в ушах не пропал.

— Кнопку нажал? — спросил обернувшийся ко мне Федотов, идущий на два шага впереди.

— Нажал, но звук в ушах не пропадает. Может глушилка не работает? — растерянно произнес я.

— Работает. Видишь, индикатор красным горит? А шум в ушах будет, пока барьер не пройдем.

Шум в ушах прошел так же внезапно, как и появился. И я начал слышать лесные звуки. Под ногами зашелестела трава, захрустели мелкие ветки. Затрещала сорока, предупреждая обитателей, что люди идут. А может, ей просто потрещать не с кем?

— Отключать? — спросил я.

— Бля-а…., - зашипел на мой запрос Федотов, — Тебе же сказано было, слушай моего приказа!

Сам Федотов, тревожно посмотрев по сторонам, перекинул автомат с плеча в руки и лязгнул затвором. Я автоматически повторил. Он остановился.

— Я тебе говорил взводить автомат?

— Нет.

— Боец, для тупых повторяю, слушать моего приказа!

— Но ты, же взвел?

— Я иду впереди, и принимаю удар на себя! И мне совсем не надо, чтобы идиот, идущий сзади, нечаянно нажал на курок! Я у тебя на линии огня! Ты мне в спину стволом тычешь! Ты автомат то в руках держал?!

— Держал.

— Не похоже, что служил…

— Военная кафедра в институте..

— Пиджак! — презрительно скривился Федотов, потом что-то покумекав, добавил. — Поставь автомат на предохранитель, и больше ни одного движения без приказа! Усёк!

— Я воль! Гер офицер! — щелкнул я предохранителем, и вытянулся во фрунт, с улыбкой на лице. Мне было смешно, когда офицер, возрастом чуть старше моего сына, учит меня жизни. Да, я не знаю воинских порядков, но это совсем не означает, что я по умолчанию дурак. Федотов немного поиграл желваками, испытывая острое желание врезать мне по морде, и пошел вперед. Туда, в ложбинку, начинающегося оврага, между двумя рощицами. Я постоял, посмотрел ему в спину, и подумал, что я бы туда не пошел. Очень удобное место для засады. Ты на виду, а если ударят с двух сторон, под прикрытием деревьев, то тебе хана. Однако, он ведет, он начальник и проводник. Желания поговорить с Федотовым я не испытывал. Поэтому пожал плечами и быстро пошел следом. И буквально через несколько секунд догнал капитана. Мы вошли в овраг. Глаза успели уловить движение справа и тут же капитан выстрелил. Раз. Потом ещё раз. Стрелял он не очередями, а одиночными. Поднял руку вверх, и я замер. Птицы стаей поднялись над головой от звука выстрелов и закружили в сером небе.

— Кар! Кар! Кар! — раздалось над головами.

Сердце учащенно забилось в груди.

— Видал? — негромко спросил капитан.

— Кого?

Федотов не ответил, а пошел в ту сторону куда стрелял. Я поплелся следом, и только подойдя ближе, увидел…

Его было совсем не заметно. Шкура желто-зеленого цвета осени, почти сливалась с опавшей листвой. Лежа на боку, он шумно и глубоко дышал, свистя дырой в боку, откуда толчками выходила синяя кровь. Большая зубастая пасть была открыта. Слюна стекала на землю. А большой как у коровы глаз с ненавистью и болью косился на нас. Капитан поднял автомат и прицелился в голову.

— Бах! — раздался выстрел.

Зверь дернулся всем телом и затих.

Всё ещё пребывая в некотором трансе, лейтенант Краевский стоял у ресторана, где проходили поминки, и курил вместе с сотрудниками. Он первый раз в своей жизни был на похоронах. Его деды и бабки жили далеко, и умирать в ближайшее время не собирались. Но Сергея покоробило, что время обеда за столом гости стали перебрасываться какими-то неуместными шутками, словно это корпоративный междусобойчик, а не поминки. И куда делась эта вселенская скорбь, царившая на кладбище? Выйдя же на перекур, люди, кажется, забыли, зачем они вообще здесь собрались. За столом то только умолкли, когда кто-то говорил очередной тост за упокой раба божьего. Сергея водка не брала. Что там три стопки? А вот, когда за компанию закурил, голова закружилась, и до него начал доходить не только хмель, а и то, чему эти люди радуются и смеются. Наверное, тому, что в отличие от покойного они живы, и они ещё могут, есть, пить, наслаждаться по возможности жизнью, и дышать этим воздухом, а не разлагаться в земле. И это подспудная реакция человеческого организма — отрицание смерти. Человек не хочет думать о том, что умрет сам. Скоро умрет. Поскольку для себя никто смерть не считает поздней гостью. Смерть всегда приходит рано. Всем хочется ещё пожить. Даже если нет уже никаких оправданий собственного существования. И жизнь не особо радует. И здоровья нет никакого. Сплошные болячки и мучения. Но жить хочется. Как угодно, но жить. Инстинкт это? Или что? Или просто страх небытия?

После поминок стали расходится. На сытый и полупьяный организм, какая уже работа? Некоторые, насколько понял, Краевский собрались отправиться дальше в ресторан, и посидеть уже по-настоящему. То есть без ограничений в алкоголе, и присмотра родственников погибшего. Сергею предложили пойти с ними, но он наотрез отказался и пошел домой.

— У нас три дня до места, и три обратно… и того, неделя, — подытожил свою арифметику Федотов, когда мы расположились на обеденный отдых.

— Три дня это до какого места? — переспросил я, — До того момента, когда ужас?

— Ужас тут кругом, — хмыкнул Федотов, погружая ложку в банку с тушенкой, — До места, где не пускает… два дня. А если удастся дойти до центра, аномалии, то три… Или мне зря песни пели, что ты сможешь провести до центра?

— Постараюсь, — кивнул я, захрустев сухарем.

— Вот до того как не пускает, сорок км, значит нужно делать двадцать км за сутки, а мы ещё десяти не прошли…

— Откуда ты знаешь, что не прошли? — спросил я, чувствуя по своим ногам и плечам, что уже сотню отмахал.

— Оттуда… — капитан расправил на земле карту. — Вот сейчас мы здесь, а нужно к ночи оказаться вот где…

Федотов ткнул пальцем в извилину на карте.

— Так, что сейчас доедаем, и рысью, и никаких перекуров!

— Я не курю.

— Рассказывай! Дыхалка у тебя не к черту!

— Извини дорогой, возраст.

— Возраст тут не причем, нехрен в кабинетах сидеть и штаны протирать!

— Кто на что учился, — пожал я плечами.

— Ладно,… чай допивай и вперед. Больше в овраги не заходим, там зверье…

— А мы, почему пошли оврагом?

— Затем и пошли, что они днем любят в оврагах сидеть, — беспечно ответил Федотов.

— ?

— А что тут непонятно? Счеты у меня с ними… Знаешь, сколько моих ребят это зверье погрызло? Грех не воспользоваться, и не поквитаться…

Мне стало не по себе. Было в этом что-то неправильное. Одно дело убить тигра, когда он на тебя напал, и совсем другое просто истреблять, поскольку они могут напасть. О чем я капитану сразу и сказал. И мы чуть было не подрались, когда он с пеной у рта, стал говорить, что если бы не наши глушилки, нас эти звери встретили бы толпой, и сожрали без малейшего сожаления. Дальнейший путь продолжили, чуть ли не врагами.

Двигаясь с капитаном быстрым шагом, мы перешли через два ручья, и обогнули одно болото. Были какие-то шорохи по сторонам. Были интересные звуки. Но мы не останавливались, чтобы узнать кто это или что это… Только периодически, когда приходилось преодолевать густые заросли и лесоповал, Федотов стал занимался моим просвещением, относительно аномалии.

— Еды у нас не много, строго на неделю, а патронов и того меньше. Плохо, если пайка не хватит, а если не хватит патронов, то беда…. Соображаеешь? — Федотов вскоре немного отошел, и разговаривал со мной уже без особой злости. — Поэтому стрелять тебе разрешаю только в крайнем случае, при непосредственном нападении на твою персону.

Усек?

— Усек, — ответил я, перелезая, через поваленную березу, лежащую на поваленной сосне.

— Теперь, на счет того, что на земле углядишь, в руки сразу не бери, мне сообщи..

— А что может лежать на земле? Как выглядеть?