— Невольная ошибка этих и подобных критиков заключается в том, что они привыкли иметь дело с богато организованными во всех отношениях экспедициями, привыкли пользоваться многочисленными результатами и коллекциями, добытыми затратой значительных денежных средств, и совершенно не представляют себе того способа, которым я совершал и буду, вероятно, совершать свои экскурсии в самых отдаленных и негостеприимных странах. Пробираясь обычно в одиночку или с одним проводником, нередко неся на себе весь багаж, делая целые сотни верст пешком, частенько голодая, не говоря уже о полном отсутствии всякого комфорта… я, разумеется, не мог и думать вести с собой разные инструменты для производства тех или иных научных наблюдений…

Исследователь умер, не успев выполнить задуманных планов. За свой неустанный поиск он награжден золотой медалью Общества естествознания и медалью РГО. Он немного не дожил до вершины своей карьеры путешественника, но его дело было суждено продолжить другим.

Для Н. С. Леонтьева, который сопровождал Елисеева в экспедиции 1894–1895 годов, эта поездка была далеко не последней. Он неоднократно бывал в Абиссинии. Негус даже назначил его военным советником во время итало-абиссинской войны 1895–1896 годов. К сожалению, сведений о более поздних его странствиях не осталось, разве что некоторые документы в рукописном отделе Института востоковедения АН СССР, которые еще ждут своих исследователей. Но был и дневник, который впоследствии превратился с помощью одного журналиста в книгу «Император Менелик и война его с Италией. По документам и походным дневникам Н. Леонтьева». Журналист, добросовестно описавший ход войны, однако, переусердствовал, оценивая «выдающуюся роль в ней Леонтьева». Впрочем, у него имелись для этого кое-какие основания. Дело в том, что император назначил его не больше-не меньше правителем присоединенных экваториальных областей. Благодаря этому Леонтьев мог совершать интересные поездки к озеру Рудольфа в 1899 году.

В состав этой его экспедиции вошли помощник Н. Н. Шедевр, лейтенант Багичев, несколько казаков из конвоя миссии и драгуны. Главный отряд экспедиции обследовал область Уба, среднее течение реки Омо, а отряд Шедевра направился на запад от озера Рудольфа. Сам Леонтьев вплотную занялся делами управления в провинциях, размещал там гарнизоны абиссинских стрелков, строил крепости. Попутно собирал этнографические коллекции. Часть их сейчас находится в Музее антропологии и этнографии. Особенно много в ней оружия — и это неудивительно, ведь путешественник по долгу службы общался в основном с военными…

Сейчас мы обратимся к центральной фигуре русско-эфиопских отношений, российскому путешественнику по Абиссинии № 1 — именно так называют этого человека географы.

Его имя стоит в ряду исследователей Африки особо, и биография его заслуживает большой неторопливой книги, а не места в калейдоскопе событий, имен и дат. Александр Ксаверьевич Булатович. Мы лишь прикоснемся к эфиопскому периоду жизни этого замечательного человека. Хотя вернее было бы назвать «эфиопским периодом» всю его жизнь!

_{А. К. Булатович, исследователь Абиссинии (Эфиопии)}

Впервые он познакомился с Африкой в 1896 году, когда прибыл сюда вместе с отрядом Русского Красного Креста, чтобы оказать помощь раненым в итало-эфиопской войне. Перед поездкой обратился к В. В. Болотову^[4]. По прибытии он попросил у властей разрешения обследовать западные районы и совершил три поездки, которые описал в книге «От Энтото до реки Баро». Было положено начало обследования рек Омо, Баро, Аваш, Голубой Нил. Уточнилась схема водоразделов между бассейнами притоков Голубого Нила, Собата, а также рек Омо и Аваш.

Булатович входит в состав первой русской дипломатической миссии. Удивительно то, что все ее члены оказываются исследователями и оставляют много ценных трудов по этнографии, географии, антропологии и медицине Эфиопии.

Сопровождая армию, Булатович — проходит по неизведанным областям страны. Результаты этих походов находят выражение в книге «С войсками Менелика II». Первым из европейцев он пересекает Каффу и составляет оригинальную карту области… Новые поездки, планы, записки. Жизнь складывается необычно. Булатович оставляет военную службу и науку и уходит в религию. Но это не мешает ему вновь отправляться в Эфиопию — и не однажды!

На закате жизни известный отечественный историк И. Кацдам третьего и четвертого путешествий Булатовича в Эфиопию. Ученый не успел довести их до конца, но собрал многие документы, относящиеся к 1899–1900 годам, когда путешественник уже завершил вторую, поездку и прочитал в Петербурге блестящий доклад «Из Абиссинии через страну Каффу на озеро Рудольф». Напутствуемый лично Николаем II, Булатович выехал 10 марта 1899 года в Одессу, а в апреле снова оказался в Эфиопии. В мае после удачного караванного перехода он уже въехал в Аддис-Абебу.

На закате жизни известный отечественный историк И. Кацнельсон предпринял интересные архивные розыски — по следам третьего и четвертого путешествий Булатовича в Эфиопию. Ученый не успел довести их до конца, но собрал многие документы, относящиеся к 1899–1900 годам, когда путешественник уже завершил вторую, поездку и прочитал в Петербурге блестящий доклад «Из Абиссинии через страну Каффу на озеро Рудольф». Напутствуемый лично Николаем II, Булатович выехал 10 марта 1899 года в Одессу, а в апреле снова оказался в Эфиопии. В мае после удачного караванного перехода он уже въехал в Аддис-Абебу.

Обстановка в те годы в Северо-Восточной Африке была тяжелая. Англичане основательно закрепились в Судане и вынашивали планы строительства трансконтинентальной железной дороги Каир — Кейптаун. Правда, самой Эфиопии они не угрожали. Однако опасность в воздухе витала. Русские военные советники давали императору Менелику II действенные и умные советы, как избежать конфронтации на границах страны. Император решительно возражал против того, что через его земли пройдет линия железной дороги.

Булатовичу удалось с одним из отрядов отправиться в Бени-Шангул, чтобы заняться геофизическими съемками района — настоящего белого пятна на карте страны. Пробыл он в той поездке четыре месяца, много писал, но большинство записей до сих пор не обнаружено. И. Кацнельсону удалось выяснить, что после трагической гибели Булатовича в ночь с 5 на 6 декабря 1919 года бумаги из его имения пропали, а архивы прусского посольства в Эфиопии оказались разными путями в Париже и в 1940 году сгорели во время налета фашистской авиации.

Те обрывки, что уцелели, свидетельствуют о бесконечных трудностях, которые приходилось преодолевать Александру Ксаверьевичу в его странствиях. И еще — о глубоком его интересе к жизни населения самых различных районов государства. Его симпатии неизменно были на стороне эфиопов.

Нельзя не упомянуть одной примечательной черты Булатовича — он был человеком увлекающимся, в чем-то идеалистичным. Это наиболее явно проявилось во время его четвертого путешествия в 1910–1911 годах, о котором известно ничтожно мало. Мы знаем лишь, что он совершил его уже будучи постриженным в монахи. К сожалению, донесения его дошли до нас лишь в копиях, которые делал начальник русской дипломатической миссии П. Власов.

Придерживаясь линии на невмешательство ни в какие африканские дела, Власов писал в Петербург о Булатовиче, что тот «задался, на первый взгляд, безумными и неосуществимыми планами, навеянными ему объездами крайней западной границы Эфиопии и личным знакомством с положением дел в оной». О самом путешественнике русский дипломат писал:

«…он… обладает большим запасом, вернее, избытком как смелости, решимости и терпения, так и сил физических и интеллектуальных и энергии; независимо от этого он усвоил хорошо как эфиопский язык, так и нравы, и обычаи, образ жизни эфиопов…»