Карим подал мне приготовленную для меня верхнюю одежду и широкие браслеты, которые помогли скрыть голые запястья в коротких рукавах моих одежд. Потом он причесал мои волосы и смазал их ароматной водой, чтобы они лежали красиво, и надел мне на лоб обруч с зеленым камнем.

О, свадьба эта запомнилась мне. Все и так было для меня ново, но обыденная жизнь в караване и в оазисе была не такой яркой и громкой, как свадьба. Праздник обрушился на меня яркими цветами и звонкими звуками музыки и песен, каких я раньше не слышал. Я словно попал в разноцветный хоровод, кружащийся слишком быстро.

Я оказался в большом шатре, где было собрано всё, чтобы усладить каждое чувство человека. Красивые и нарядные люди радовали мои глаза, играла музыка для моего слуха, приятно пахло благовониями, нас усадили на мягкие ковры среди вышитых подушек и подавали вкусную пищу.

Невеста, покрытая тонким прозрачным покрывалом, закрывающим лицо, а по нему ещё и вторым, плотным и густо расшитым золотом, что спускалось на плечи и спину, сидела на коврах и подушках в глубине шатра. Жених, молодой воин из тех, кого я видел в караване, перемещался между гостями, поддерживая разговор и принимая поздравления и славословия.

Нас с Саидом усадили на почетные места, рядом с нами находились отцы молодых супругов, а по другую сторону стола – их матери и сестры. Я с любопытством рассматривал всё незнакомое мне и удивительное.

Полагаю, здесь были все жители оазиса. Все они были одеты в лучшие одежды, соперничающие яркими цветами и блеском украшений. Здесь я возблагодарил Саида за то, что он заставил меня принять красивый плащ и украшения, иначе я выглядел бы на празднике, как нищий.

Здесь я впервые мог рассмотреть женщин этого народа, и они поразили меня. В караване я видел женщин, закутанных по самые глаза, так что я даже не знал, каковы они внешне. Женщины в шатре Саида тоже были скрыты вуалями. Теперь же я видел множество женщин, разодетых в отменные шелка, которые скрывали не больше, чем необходимо.

Они были стройны и соразмерны, и их движения были изящны и грациозны, и поражали они тонкостью талии, и пышными бёдрами, и круглыми грудями. Прекрасные волосы их были распущены по плечам или покрыты искусно сделанными уборами. Одеяния их открывали глазу лишь их красоту, но не представляли глазу ничего излишнего. Все женщины до единой были увешаны золотыми украшениями, которые при каждом движении производили мелодичный звон.

И лица их были приятны и миловидны, с чистой смуглой кожей, свежим румянцем на щеках и яркими губами. Их улыбки были приветливыми и радостными, и смех их звенел подобно их украшениям.

Я не успевал следить за происходящим, постоянно рассматривая всё окружающее меня. Вокруг кипело и разворачивалось веселье, и сидя на коврах подле Саида, я только смотрел по сторонам.

Посреди шатра танцевали молодые красавицы в прозрачных шелках, и воины смотрели на них. Танец их был самозабвенен и свободен, словно двигается трава под ветром, так легко раскачивались их бедра, волны пробегали по изгибающимся телам, вздрагивали груди и руки совершали плавные жесты. Пояса низко на их бёдрах бренчали тысячами монет и бубенцов в такт музыке, и когда их тела начинали мелко вибрировать, словно рябь пробегает по воде, эти украшения рождали звенящий шум, подобный шороху песков, но намного более громкий. Кровь бросилась мне в лицо…

Каждая женщина в шатре танцевала. Юные девушки, вчера ещё бывшие детьми, и молодые женщины, сулящие мужчине бесконечные ночи, и женщины, которые уже произвели на свет многих детей, все они, каждая по-своему, танцевали этот волшебный танец, повествующий о том, что встаёт солнце и восходит луна, и ветер гонит песок пустынь, и мужчина приходит к женщине, чтобы завоевать её силой, и остаётся с ней навсегда, потому что не встречает сопротивления. О том, что создатель сделал мужчину и дал ему женщину, и ему угодно чтобы связь эта только укреплялась, и что каждой женщине здесь известно, как сделать мужчину счастливым, и что ни один из воинов не пожалеет, избрав их в жёны.

– Наш обычай мудр, о Али, – сказал мне Саид, – Женщины учат своих дочерей с малых лет повиновению мужчинам, оттого нам так легко и приятно жить с нашими жёнами. И мы одариваем их богатыми подарками, а они ублажают нас и наполняют нашу жизнь приятностью.

– Весьма мудры обычаи твоего народа, о Саид, – согласился я.

– Мужчина же может иметь несколько жён.

– Сколько жён у тебя, о Саид?

– Две, и могу сказать тебе, что этого немало, – он покачал головой.

– Сколь обильно украшены женщины твоего народа, но даже это не может затмить их красоты.

– О Али, – засмеялся Саид, – Эти женщины надели все украшения, которые дарили им их мужья и отцы, и они всегда поступают таким образом.

– Почему же, о Саид?

– Потому что муж может развестись с женой очень быстро, если есть четыре свидетеля, достойных доверия. А если такое случится, то она может взять себе только то, что было на ней.

Засмеялся и я, этот обычай показался мне очень умно измышлённым.

– Ну а раз она может забрать всё это богатство с собой, разве захочет мужчина развестись с ней так скоро? – сказал я.

– Потому-то это и происходит так редко, – подтвердил Саид, – Хотя благонравие жены не заменить никакими украшениями, и никакое золото не поможет женщине сохранить мужа, если она строптива и имеет дурной характер.

– Ведь воин всегда может найти другие украшения для другой красавицы, пока у него есть сабля, и силы её держать.

– Истинно так, о Али, истинно. Ничего не принадлежит женщинам по нашему закону. Но всё они могут получить, что пожелают, и мы отдаём им это по своей воле.

Мне дали в руку не чашу, из какой пили воду и горячие напитки, но высокий стакан с узорной поверхностью. Я пригубил напиток, красный, как кровь. Он был сладким и кислым и пощипывал язык.

– Это вино, священная душа лозы, – сказал Саид, – Запретен этот напиток в простые дни, но и праздник без него – не праздник.

– Почему так, о Саид?

– Потому что радует душа лозы кровь и веселит сердце.

– Чем плохо это в любой день человеческой жизни?

– Не должен быть любой день жизни подобен празднику, – отвечал он, – Веселье и радость – не для каждого дня.

– Жизнь человеческая полня тягот и лишений, и сложных испытаний, и трудных забот, – я снова пригубил вино, – Почему же не может человек хоть немного улучшить свой день, если есть такое средство?

Саид улыбнулся.

– Не пей много вина, о Али. Я знаю, что настанет день, когда ты не остановишься и выпьешь больше, чем нужно, чтобы стать веселым. Тогда ты поймешь, почему я так говорю.

– Как же я узнаю, что выпил слишком много?

– В тот день – никак. Ты узнаешь это на следующий день.

– Какой же смысл в таком знании? – не понял я его.

– Чтобы узнать, сколько ты можешь пить, а когда пора остановиться.

– Почему же ты, мой друг, не скажешь мне, сколько дозволено пить?

– Сегодня хватит одного стакана. Потом ты будешь знать больше.

– Хорошо, – согласился я, – Простое указание легко выполнить.

Я поставил белый стакан с вином подле себя и весь вечер отпивал по небольшому глотку. Другие напитки тоже были хороши – сладкие и кислые, и с пряным вкусом приправ, и горькие холодные, освежающие.

– О Саид, – спросил я, – Но что же создатель даровал людям для того, чтобы возрадоваться каждому дню?

Он улыбнулся и погладил меня по руке.

– Создатель в неизъяснимой милости своей даровал нам небо и землю, солнце и луну, звезды и ветер. Мужчинам он даровал женщин, лошадей и сабли, а женщинам – красивые одежды, украшения и мужчин. Он даровал нам вкусную пищу и питье, и счастье жить этой жизнью каждый день.

– Достаточно ли этого? – усомнился я.

Саид тонко улыбнулся.

– Достаточно для каждого дня, о Али. Кроме того, для людей создатель приготовил познание.

– Что это?

– Неисповедимы пути создателя и не может человек познать его замыслы, ибо они так велики, что незримы для человека. Но познать даже самую малую частицу этих замыслов – великое наслаждение для человека.