Значит, Александра они не поймали. Я спросил себя, почему он только сейчас перешел к главной теме разговора – моему племяннику. Вне всякого сомнения, все разговоры об общественном благе и правде служат лишь одному – вызвать у меня доверие. Но как же это все оказалось возможным, в то время как Александр спал в одной из комнат шале? А Жюстина Неродо? Неужели она тоже смогла ускользнуть из их когтей? Они сейчас вместе?

Полифем смотрел на меня и, судя по всему, читал мои мысли, как открытую книгу:

– Да, парень удрал от нас! Думаю, что малыш никогда не перестанет меня удивлять. Он действительно невероятно одаренный.

– Вы же наверняка знаете, что я не стану помогать вам наложить на него свои лапы, какую бы цену вы мне ни предложили.

– Вы это говорите, Нимье, потому что всегда видите лишь одну сторону луны. Но подождите, пока она повернется; тогда вы увидите другое ее лицо – такое, что невозможно даже вообразить. То, что вы вряд ли сможете вынести.

Этот человек раздражал меня своими метафорами, но я знал, что у него есть ответы на вопросы, которые мы все себе задавали.

– Несомненно, вы сразу же измените свое мнение, но я не хочу влиять на ваше суждение. Как говорится, только факты.

– Слушаю вас.

Полифем открыл папку, которая не переставала интриговать меня с самого начала разговора. Сперва я представлял себе, что там лежит досье, содержащее все сведения, которые тот смог собрать о моей персоне. Из папки Полифем вынул несколько фотографий, которые я еще не мог разглядеть.

Мой собеседник протянул мне снимки, и я понял, что они сложены в хронологическом порядке.

– Май девяносто девятого года, – начал он. – Около пятнадцати тридцати поезд рейса двенадцать девятьсот шестьдесят четыре Париж – Марсель сошел с рельсов, немного не доехав до Валанса. В итоге тридцать пять погибших и около сотни пострадавших. Это была железнодорожная авария, самая большая во Франции по количеству жертв.

На первом плане снимка виднелась группа спасателей, оказывающих первую помощь пострадавшим. Вереница носилок, толпа ошеломленных людей, сутолока в апокалипсическом пейзаже. На заднем плане можно было ясно разглядеть вагоны, сошедшие с рельсов и совершенно разломанные.

– Сначала не могли выяснить причину этой катастрофы, затем оказалось, что она произошла из-за трещины в рельсе, что является практически уникальным явлением, так как железные дороги Франции являются одними из самых безопасных в мире. Учитывая безупречную работу системы наблюдения и обслуживания в железнодорожных инфраструктурах, вероятность подобного несчастного случая – один к шести миллионам.

Не оставив времени на возможную реакцию, Полифем положил передо мной новый снимок.

– Апрель две тысячи первого года: поезд снова сходит с рельсов. Но на этот раз в шести товарных вагонах перевозили ядовитые вещества, которые вытекли на рельсы при приближении к вокзалу. В одном из вагонов находился цианид, в другом – бутадиен; из-за жары они постоянно испарялись, распространяясь по всей округе. Срочно вызвали пожарных, специализирующихся на химических веществах и гражданской обороне, но их работа продлилась много дней.

Вторая фотография ни в чем не уступала первой. По всей длине железнодорожные пути и насыпи были усеяны вагонами-цистернами, что наводило на мысль о столкновении. В беспорядке лежащие на боку, они больше походили на заброшенную свалку металлолома. На всем пространстве суетилась целая армия маленьких человечков в яркой одежде.

– На этом фото вы видите пожарных в герметичных скафандрах, которые защищают от ядовитых испарений. К счастью, в этот раз погибших оказалось всего трое: машинист поезда и двое несчастных подростков, оказавшихся возле путей. Но погибших могло быть несколько десятков: бутадиен – очень взрывоопасное вещество, чувствительное к малейшим изменениям внешней среды. Он может взорваться из-за слабого ветерка или увеличения влажности воздуха. Установить причины несчастного случая было крайне трудно; в конечном итоге все сошлись на том, что авария произошла из-за резкого торможения.

Мне хотелось прервать эту маленькую демонстрацию, чтобы спросить Полифема, что он хочет этим сказать, тем более что я уже догадывался: вероятно, все трагедии были предсказаны Александром. Третий случай вовсе не показался мне странным.

– Февраль две тысячи третьего года, среди ночи начался пожар на втором этаже марсельского отеля. Поддавшаяся панике пара выбросилась из окна пятого этажа. Двадцатидвухлетняя женщина погибла, мужчина остался инвалидом на всю жизнь. Трое раздавлены рухнувшей крышей. Большинство погибших сгорели, еще несколько задохнулись. Общий итог пожара: двадцать погибших и десять пострадавших.

Я сразу же понял, что речь идет о трагедии, описанной в той газете, о которой мне рассказал Тесье. На переданном мне снимке можно было подробнее рассмотреть ту катастрофу, которую я до сих пор мог только вообразить себе. Фотография была снята снизу. На первом плане я увидел морских пожарных, со спины, в красных касках с белыми и голубыми полосами. За ними на фоне голубого неба вырисовывались остатки гостиницы. К последним этажам, совершенно обугленным, приставлена пожарная лестница; оконные проемы зияли, будто пустые глазницы черепа. Судя по всему, снимок был сделан на следующий день после трагедии.

– О некоторых из этих событий Тесье вам рассказывал, – снова заговорил Полифем уже менее торжественным тоном.

– Да.

Так как он знал, что мы встречались, скрывать правду было бесполезно.

– Я мог бы упомянуть и о других случаях, но боюсь, что вам это быстро наскучит.

С безразличным видом он кинул на стол остальные фотографии.

– Почему вы мне все это рассказываете, тем более зная, что Тесье обо всем мне уже говорил?

– Я хотел, чтобы вы хорошо это себе уяснили, чтобы как следует подумали о страданиях жертв и об их семьях. А теперь я хочу, чтобы вы снова поразмышляли о святом Фоме: общество всегда должно превалировать над индивидуумом. И не будет ли оправданно пожертвовать небольшим их количеством ради общего блага.

– Какое это имеет отношение к возможностям и предвидениям Александра? Вы думаете, что всех этих катастроф можно было избежать, если бы мой племянник их предсказал? Я ни на секунду не поверю ни в ваш гуманизм, ни в ваши альтруистические чувства. Вы хотите наложить лапу на этого мальчика, чтобы сделать из него подопытную мышь, как это десятилетиями делали американцы ради чисто военных целей.

Полифем не смог удержаться от смешка, в котором звучало разочарование.

– Нимье, вы что, так ничего и не поняли?

Помолчав пару мгновений, он произнес с нотками гнева в голосе:

– У Александра нет никакого дара предвидения. Он не предсказал эти трагедии, он их вызвал.

– Вы считаете, я этому поверю?

– Я знаю, что есть правда, в которую трудно поверить, но мы с вами и так уже потеряли много времени. «Сказать правду полезно для того, кому ее говорят, но невыгодно для тех, кто ее говорит, так как они вызывают к себе ненависть»[38]. Эту до ужаса правдивую фразу написал Паскаль…

– Подите вы к черту с вашими цитатами!

– Думайте обо мне все, что хотите, Нимье, но вам придется принять очевидное. Ваш племянник не предсказал ни одно из этих событий, его возможности гораздо необычнее и гораздо ужаснее. Он обладает способностью на расстоянии вызывать катастрофы, которые уже повлекли за собой человеческие жертвы, много жертв.

Полифем встал со стула и направился к огромному экрану. Взяв пульт, он снова повернулся ко мне.

– Чем пытаться убедить вас на словах, я сейчас покажу вам отрывок из очень поучительного фильма. Вы больше не сможете сказать, будто я манипулирую вами с помощью правдоподобных слов.

Первая сцена, судя по всему, происходила в какой-то лаборатории. Однако на экране был виден только стол, застеленный каким-то материалом, который я не мог хорошо разглядеть. Возле стола находился двенадцатилетний мальчик, в котором я сразу же узнал Александра. Вне всякого сомнения, эти кадры были сняты в тот период, когда он учился в институте Карлье. На столе виднелась странная коробка – прозрачная, герметично закрытая. В коробке находился деревянный цилиндр. Внезапно послышался незнакомый голос, который без всякого выражения произнес: