– Как прошли занятия? – спросила Жюстина, представившись и в общих чертах сообщив, что она здесь по поводу недавней трагедии.

– Очень странно. Все знают, что Себастьян мертв, но что касается остального, ходит множество всяких слухов… Что при всех этих волнениях совершенно не удивительно.

– Вы хорошо знали Себастьяна Кордеро?

– Естественно, я был его преподавателем по философии в этом году. Более того, он был одним из лучших в классе.

– Как бы вы его описали?

– Он руководствовался заповедью древних: mens sana in corpore sano.

– В здоровом теле здоровый дух? – поспешила перевести Жюстина, узнавшая одно из редких латинских выражений, перевод которых задержался у нее в памяти.

– Верно. Умный и трудолюбивый мальчик, который также много занимался спортом. Кстати, ведь это после тренировки в спортивном зале его убили, не так ли?

Жюстина кивнула в знак согласия.

– Он был на редкость привлекательным и честным юношей. Ума не приложу, почему кто-то захотел совершить над ним что-то плохое.

– Подобные вещи часто говорят об умерших, но поверьте, всегда имеется куча причин убить кого-нибудь. Зачастую они совершенно ничтожны, но тем не менее… Вы не знаете, с кем он мог враждовать или быть в неприязненных отношениях?

– Мы в конкурсном классе, – снова заговорил Фрулани, – а значит, каждый является возможным конкурентом своего соседа. К концу года места станут дороже, и учащимся они достанутся далеко не в подарок.

– Понимаю. Но за пределами нормального соперничества существовал ли кто-нибудь, кто ненавидел Себастьяна?

– У него было много притягательных качеств, и многие ему завидовали. Вот один или двое юношей его действительно не любили.

– Это эвфемизм?

– Скорее да. Всегда бывают затруднения. Ничего серьезного, но молодежь все свое время проводит вместе, и кому-то случается кого-то невзлюбить…

– Не могли бы вы дать мне список класса, отметив тех, кто мог бы сообщить мне что-нибудь о Себастьяне?

– Да, разумеется.

– Нет ли у вас еще каких-нибудь сведений, которые могли бы мне помочь?

– Не думаю. Но должен сказать вам, что я все еще пребываю в состоянии шока. Впрочем, если мне что-нибудь придет в голову…

Жюстина согласно кивнула. Она уже собиралась прекратить разговор, когда последний вопрос сам собой выскочил у нее изо рта.

– Это, конечно, не имеет отношения к делу, но что означает фраза, вырезанная на входе, под солнечными часами?

– Nimium ne crede colori?

– Да.

– Это латинское изречение, цитата из Вергилия. В общем и целом оно означает: «Не доверяйте внешнему виду».

Жюстина вышла из 208-й аудитории именно в то мгновение, когда оглушительно, будто пожарная сирена, зазвенел звонок, означавший конец десятичасовой перемены. Тотчас же лейтенант оказалась едва не сбита с ног толпой, которая, будто приливная волна, в полнейшей сумятице хлынула в галереи. Сперва Жюстина попробовала двигаться против течения, сжатая этой толпой молодежи, затем решила отступить и направиться к ближайшей лестнице, ведущей на нижний этаж. В течение нескольких секунд она разминулась с сотней человек и в итоге задумалась о том, что, даже если некоторым из этих парней и девушек уже по 19 или 20 лет, они все равно остаются детьми, еще ничего не понимающими в жизни.

Лейтенант Неродо проникла в преподавательскую и взглядом поискала Марка Монтейро, своего напарника. Но там была толпа, и она не смогла сразу его увидеть. Массена был большим лицеем, количество преподавателей – соответственным, поэтому никто особенно не обращал на нее внимания. Если бы присутствующие знали, что она из полиции, то наверняка оказали бы ей гораздо больше внимания, чем хотелось. В этом можно было не сомневаться: все долетавшие до лейтенанта Неродо обрывки разговоров и сбивчивые слова были только о недавней трагедии. Наконец Жюстина заметила Марка; он стоял спиною к ней возле кофемашины, перед которой уже выстроилась очередь.

– О, привет, хочешь кофе? – спросил он, поднимая свой пластиковый стаканчик, как будто собираясь произнести тост.

– Нет, я только что выпила порцию.

– Они все только об этом и говорят, – заметил Марк, будто прочитав мысли Жюстины.

– Знаю. Это внесло немного разнообразия в их будни.

– Не будь такой язвительной.

– Ну и на каком ты свете?

– Я расспросил целую кучу учеников из его класса. Ничего особенного это не дало – и уверен, что и не даст.

– Почему?

– Потому что все считают, что Себастьян Кордеро был потрясающим, и никто не понимает, как такое вообще могло произойти.

В свое время Жюстина была потрясена, увидев на множестве примеров, как самые отпетые мерзавцы после смерти вдруг превращались в достойнейших людей. Но в конце концов языки все равно развязываются.

– Не беспокойся, – ответила она. – Это явление временное. За восхвалениями последует целая куча сплетен о покойном.

– Может быть, – продолжил Монтейро. – Так или иначе, я не нашел ничего, что подтверждало бы версию о наркотиках. Во всяком случае, об этом они станут говорить с кем угодно, только не с полицейским.

Жюстина вынула из кармана половину листа и протянула своему напарнику.

– Тебе надо обратить особое внимание вот на этих учащихся. Их имена мне дал преподаватель по философии. Может, тебе повезет больше, чем мне. Если и эти начнут петь дифирамбы покойному, не верь им: они его ненавидели.

– Ну а сейчас что ты думаешь обо всем этом деле?

– Не так уж и много, – озадаченно произнесла Жюстина. – То, что Кордеро жил в общежитии, без сомнения, очень важно. Но, с другой стороны, удар мог нанести кто угодно. Несмотря на суровые кордоны, войти сюда так же просто, как на мельницу.

– Знаю, – подхватил Монтейро. – Я сам перелез через ограду на заднем дворе. Такое под силу даже последнему доходяге.

Без сомнения, самым простым было уйти и постараться как можно точнее воспроизвести распорядок дня жертвы накануне убийства.

Занятия у Себастьяна Кордеро шли целый день, с 8 до 16 часов. Два часа французского и два часа английского утром. В полдень он позавтракал в маленьком ресторанчике возле бульвара Салейя[8]. Судя по всему, у него с несколькими товарищами из класса имелась привычка перекусывать в городе по пятницам в полдень, чтобы отпраздновать конец недели. Занятия возобновились в 14 часов. Семинар по философии, затем час второго иностранного языка – в данном случае это был немецкий. В 17 часов наступило время перекура; Себастьян шатался около здания лицея вместе с несколькими друзьями, которых Марк Монтейро уже допросил. Затем вместе с Софией Куртуа из его класса он отправился в кафе на улице Отель-де-Пост за Массеной. К 18 часам пошел в спортзал, перед этим зайдя в свою комнату в общежитии. Себастьян тренировался в течение часа, как это с ним иногда случалось, принял душ и едва успел выйти из зала, как был убит.

Что можно заметить, если придерживаться этого распорядка дня? День был похож на все остальные пятницы; Кордеро довольно жестко следовал своим привычкам. А это означало, что убийца, возможно, был в курсе его повседневной жизни и знал о лицее достаточно, чтобы совершить убийство, при этом оставшись незамеченным. В 19 часов было уже темно, и двор лицея плохо освещался, что облегчило ему задачу. Обитатели общежития работали в своих комнатах или находились в столовой. Короче говоря, не было ничего сверхъестественного в том, что в это время можно пройти по территории лицея и не встретить ни одного человека.

Несмотря на то что допросы не принесли особых результатов, Жюстина захотела встретиться с преподавателем, отвечающим за спорт в лицее, чтобы побольше узнать о спортзале: в какие часы он открывается и кто туда постоянно ходит. Месье Керн, мужчина приветливый и опечаленный из-за смерти молодого человека, рассказал все, что она хотела знать. Несколько раз в неделю после полудня он занимается с юными членами спортивных клубов: баскетбола, волейбола или бокса. Вечером после занятий зал остается открытым до 19.30 для обитателей общежития и других студентов, записавшихся в начале года. Месье Керн хорошо знал Себастьяна Кордеро, так как тот почти каждый вечер тренировался в зале между 18 и 19 часами. Почему именно в это время? Потому что для тех, кто живет в общежитии, ужин в столовой начинается ровно в семь вечера. У Себастьяна Кордеро оставалось время только принять душ после тренировки и, не заходя к себе в комнату, сразу же отправляться ужинать. Кто мог находиться в зале в тот вечер и встретить Себастьяна? Месье Керн видел там лишь еще одного человека.