Клава вскрикнула от неожиданного укола мимолетной боли. И тут же все мышцы ее напряженного тела расслабились, она с неловкостью кое-как уложила себя обратно на кушетку, в растерянности ощущая, как руки и ноги гудят, словно она их отлежала во сне до онемения. Она стала, как ватная кукла! Полностью беззащитная перед хищницей в кружевном белье.

— Не смотри на меня, как на злодейку, это быстро пройдет, — снова блеснула глазами экспериментаторша. — Не понимаю, почему ты настроена так категорически против? С парнями ты охотно пробуешь любые позиции и роли.

— Потому что не хочу с девушкой! — промямлила Клава, радуясь, что хотя бы язык у нее не отнялся. — Мне это неприятно!

— Но ты ведь не пробовала? Откуда тебе знать, будет тебе приятно или нет? — мурлыкнула медсестричка, пощипывая ее торчащие вишенками соски. — Закрой глаза. Просто не смотри. Отдайся ощущениям! Я не сделаю ничего ужасного. Я даже не буду ничего в тебя засовывать.

Она хихикнула.

Клава, чувствуя себя крайне неуютно, послушалась и зажмурилась. С одной стороны, она же доверила этой искусительнице своего котика, так что стыдно бояться за свою невинность, которой она давно лишилась. С другой стороны, лежать под девушкой, которая выглядит слабее тебя — однозначно унизительно! А вот с третьей стороны суккубья сущность уже проснулась в ней, предвкушая плотские удовольствия, ранее невиданные. Разум плевался и чертыхался, а лоно налилось тяжестью, груди отяжелели, соски очень охотно отзывались на пощипывания, рассылая искры до позвоночника. Ну что ты будешь делать! Придется лежать смирно и стараться больше не брыкаться.

— Вот и умница, — тихонько мурлыкнула соблазнительница.

И показала суккубе такой класс интимного массажа, что у Клавы не то что щеки — уши загорелись! Причем онемение с конечностей прошло, как и было обещано, очень быстро, но Клаве уже расхотелось куда-то убегать или сопротивляться. Она самозабвенно извивалась на неудобной кушетке, раскрываясь и подставляясь. А в голове засела единственная внятная мысль: ну вот как? Как можно одной девице довести до белого каления другую, при этом ничего в нее не запихивая?!

Когда Клава сдавленным писком оповестила об испытанном потрясающем оргазме, медсестричка с удовлетворением перевела дух. Отбросив растрепавшиеся волосы за спину, она оглянулась на приборы — те запищали в такт оргазменным волнам, сотрясавшим тело суккубы.

— Ну, вот и отлично, — вздохнула экспериментаторша. Подытожила: — Теперь можно одеваться.

— Еще рано! — рыкнула Клава.

Отбросив расслабленность и негу, она вскочила и рывком подмяла под себя ойкнувшую медсестричку. Та засмеялась, пытаясь скрыть неловкость и растерянность, ибо Клава накинулась на нее с поцелуями, достойными изголодавшегося самца.

— Ты чего разошлась? — пробормотала девушка, но ее никто не слушал.

Клава повалила ее на кушетку, зацеловала от ключиц до живота, попутно задрав мешающий лифчик на шею и куснув каждый сосок на небольших грудях. А затем, не обращая внимания на слабые протесты и смущенные барахтанья, перевернула ее, поставив на четвереньки, и зубами порвала тонкие лямочки на боках трусиков.

— Ты полегче как-нибудь, — робко попросила медсестричка, замирая под ее натиском.

— Угу, — бросила Клава.

И выпустила на волю хвост!

Ощутив властные пальцы под животом и язык сзади, медсестра испустила такой чарующий стон-призыв, что у сукккубы вообще контроль отказал. Словно научившись от своих жадных партнеров, Клава обрушила на девушку под собой всю страсть животного влечения, пробужденного ее же играми. Понятно, что вместо мужского инструмента пришлось использовать кончик хвоста и пальцы, однако в итоге обе остались очень довольными.

После, передохнув пару минут во взаимном молчании, обмениваясь лишь задорными улыбками, они одновременно вдруг встрепенулись и кинулись одеваться — вспомнили, что рабочий день в разгаре, перерыв пора заканчивать.

— Как я и думала: аппараты зафиксировали всплеск феромонов, — заявила медсестричка. Натянув халатик прямо на влажное тело без белья, она торопливо запихивала в скрученные узлом волосы шпильки. — Они не имеют отчетливого запаха, и всё же это очень сильное вещество, действующее через систему обоняния прямо на мозг. Такое эффективное, что во время секса с тобой мужчины теряют головы и влюбляются без памяти.

— Вот еще чепуха! — фыркнула Клава. — Случились у меня недавно двое, тоже экспериментаторы: как были влюблены только друг в друга, так и остались.

Медсестра одарила ее хитрым взглядом:

— А вот помяни мое слово, они к тебе еще заявятся, причем оба!

Клава только плечом дернула на такую очевидную ерунду. Всё-таки она верила, что никакие феромоны не заменят романтику и тем более настоящее чувство.

Вернувшись в палату к Персику, они уже не застали там учителя-нага. Вместо змея с котом занимался рисованием Флавиан. От хмурого взгляда инкуба не укрылось то, какие они обе довольные, раскрасневшиеся, запыхавшиеся и растрепанные. Да еще переглядываются с улыбочками, как заговорщицы.

Клава, поздоровавшись с инкубом, едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Тот наградил ее взглядом, точно был благоверной женушкой, встречающей на пороге своего загулявшего муженька. Она словно своими ушами услышала: «Где ты шлялась, пока я сижу с нашим ребенком?!»

Флаф действительно заботливо развлекал котика: учил его пользоваться яркими детскими фломастерами, коих целый радужный набор был раскидан по аккуратно застеленной одеялом постели. Тут же валялись разбросанные рисунки-каракули — первые творения Персика.

— Мамуль-мамуль! — увидев Клаву, поспешил похвастаться кот. — Я теперь умею читать! И учусь писать! Вот! Я рисовать теперь могу! Смотри — я тебя тоже нарисовал!

Флаф, поджав губы и не глядя ей в глаза, подал листок с кривым неуверенным рисунком. Ее абстрактный портрет: кислотно-красные два кружочка плюс треугольничек — это платье и бюст, еще розовый кружечек и голубые жирные точки — это лицо и глаза, а желтая вермишель сверху — это волосы. Клава поглядела и от умиления слезами брызнула, кинулась обнимать своего такого замечательного, совсем подросшего любимца.

Чтобы не мешать семейной идиллии, инкуб вскоре откланялся. Однако перед этим успел вдоволь испепелить Клаву непонятно отчего мрачными взорами, которые прожгли ей лопатки и затылок, пока она сюсюкала над весело тараторящим котом.

______

— Жили у бабуси два веселых гуся! Один серый, другой белый — я с ними свихнуся!.. — напевала себе под нос Клава, отправляясь на рабочее свидание по уже знакомому адресу.

Медсестричка как в воду глядела: уже сегодня поступил вызов от дроу. Разумеется, она предполагала застать там и второго остроухого. Клава шла и гадала, чем же обернется для нее нынешняя встреча. Вроде бы в прошлый раз оба выглядели довольными. Неужели, обговорив всё между собой, они успели перессориться — и обвинили в разладе ее, суккубу? И теперь собираются предъявить ей претензии, взыскание, повестку в суд, штраф, и прочая, и так далее?

Однако дверь ей открыл дроу, сияющий, как гладкий скол на куске каменного угля. За его спиной Клава увидела, конечно же, светлого эльфа. Тот при ее появлении вскочил с диванчика, ожег суккубу настороженным взглядом, потупился, зарделся. У Клавы брови приподнялись сами собой: против ее страшных ожиданий «гусь белый» теперь поджимает губы не от недовольства или брезгливости, а от смущения и чтобы спрятать улыбку. А жаль, улыбающимся она его видела возле цветочного ларька, ей понравилось, хотелось бы, чтобы он улыбнулся и ей.

«Гусь серый», (точнее чернокожий-беловолосый), эмоций не думал прятать. Он фонтанировал счастьем, как встряхнутая бутылка газировки. Чуть не под руки проводил растерявшуюся суккубу до кресел перед накрытым к чаепитию столиком, усадил, вручил ей чашку ароматного горячего чая, подставил блюдечко, куда гостеприимно наложил всяческих пироженок и кусочек тортика с кремовой розочкой. И при этом, разговаривая с нею, он то и дело кидал на своего светлого такие выразительные взгляды, полные обожания и гордости за своего избранника, что Клаве аж завидно сделалось. Напротив, светлый, хоть и был явно старше, чем его муж, как по возрасту, так и по положению в Академии — краснел, как барышня, и лучился ответной нежностью, которую всеми силами пытался скрыть. Впрочем, у него это плохо получалось, а вскоре он и стараться бросил, слегка расслабившись от болтовни мужа — и от неловкости, которую явно испытывала суккуба, чувствовавшая себя рядом с этой парочкой третьей лишней.