— Перед вами суккуба с типичной внешностью обычной человеческой женщины, — вещала Сирена. — При подобном строении нижних конечностей в некоторых позах отверстие для спаривания может быть открыто очень широко. Кстати, если не имеется конечной целью зачатие потомства, то спариваться самки этого вида могут ежедневно по нескольку раз подряд или с перерывами. Для удовольствия мужской особи самки могут использовать как естественное для размножения отверстие… Клава, продемонстрируй, будь добра, — попросила директриса.

И Клавдия машинально подчинилась: расставила наги пошире и развела пальцами нижние губы.

— Спасибо, — кивнула Сирена. — Кроме этого отверстия мужской орган может поместиться также в задний проход. Разумеется, делать это можно только после соответствующей подготовки.

Не дожидаясь постыдной просьбы, Клава повернулась к аудитории спиной, эротично прогнулась в пояснице и тронула влажным от выступивших соков пальчиком другую дырку, сейчас пульсирующую от предвкушения. Клава сама на себя дивилась, не думала, что ее так возбудит прилюдный стриптиз! Хотя шевелящуюся в полумраке зала аудиторию людьми не назовешь, но всё-таки вон как таращатся! Сердце суккубы гулко колотилось, так что ровный голос Сирены звучал не всегда разборчиво.

— …На этом лекция закончена. Надеюсь, вы запомнили самые основные правила в общении с человекоподобными. Теперь переходим к практической демонстрации. Прошу вас выстроиться в две очереди! Особи женского вида, встаньте слева. Мужские особи — справа.

Клава, по жесту русалки остававшаяся в круге света, не сразу сообразила, что происходит. Оказалось, под практикой директриса имела в виду возможность дать студентам потрогать «наглядные пособия» лично! Девушки нелюди выстроились в очередь к оборотню, который успел раздеться и сложить свой костюм-тройку на стул возле стенки. А те, кто считал себя мужчиной, составили очередь к Клаве. Причем «парней» в аудитории оказалось больше, чем девушек — цепочка выстроилась в четыре раза длиннее, чем к волку! Или в Академию приезжают в основном парни, или дело в ее личной суккубьей привлекательности, одно из двух.

— Помните, что тело человека очень ранимо! — кружила неподалеку от нее Сирена. — Уберите ваши когти, шипы и стрекала!

Клава стояла ни жива ни мертва. Дышала через раз. Сердце так колотилось, что в ушах закладывало. По счастью, большинство любопытствующих стеснялось прикасаться к «срамным местам». Слизняки, многоножки, двухметровые насекомые и прочие странные существа тянули к ней лапы, щупальца и отростки, чтобы робко погладить по плечу, по животу, спине, бедру. Видимо, многие запомнили, что голову, грудь и ниже пояса трогать нельзя. Но были и смелые — раз директриса единственный раз разрешила, они трогали с восхищенным цоканьем и клокотанием и волосы на голове, и напрягшиеся горошины сосков, и шары тяжелых грудей, и между сжатых коленок запускали щупы, чтобы скользнуть по самому нежному и чувствительному. Клава боялась зажмурить глаза — таращилась, не моргая, на бесконечный хоровод дружелюбных существ из кошмарных снов.

— Не увлекаемся, господа студенты, вас много, а время демонстрации ограничено, — подгоняла Сирена.

И предательское тело суккубы, ощущая отсутствие реальной опасности, реагировало на шквал прикосновений, как на экстравагантную прелюдию! Клава готова была от стыда сквозь пол провалиться, а тело изнывало в томлении, ноги подкашивались с подлым намерением растопырить колени и раскрыть сокровенное во всей красе влажности и готовности. И ведь находились наглые особи, кто запускал отростки поглубже прочих! Едва-едва не проникая туда, куда без приглашения нельзя. И Клава не смела возразить, чтобы не усугубить, чтобы ситуация не стала еще стыднее. Хотя куда уж…

Она покосилась в ту сторону, где быстро рассеялась очередь к оборотню, а тот неторопливо одевался, поглядывая в ее сторону. И было в его взгляде столько звериного голода, что Клаву мурашки пробрали от макушки до пяток. Мелькнула шальная мысль: уж пусть бы этот хоровод многоножек никогда не заканчивался, ведь наедине вот с этим меховым самцом она оставаться не хочет… Или хочет? Клава выдохнула и прислушалась к своей суккубьей сущности: а ведь хочет, чего греха таить! Хочется запустить в эту густую шерсть пальцы, хочется прижаться к могучему меховому торсу, и чтобы зверь обнял этими могучими руками, а она бы обвила его ногами… Вот только орган у него уж слишком длинный и толстый, аж боязно. И стыдно. И любопытно. И, если получится, это ж как он ее наполнит!.. Клава задохнулась от прилившего жара.

— Всё, демонстрация окончена! — словно издалека донесся голос Сирены.

Клава не понимала, что вот уже несколько минут неотрывно смотрит в вишневые глаза под густыми, очень густыми бровями. И когда Сирена выключила «световой стакан» вокруг Клавы, внезапно вернувшаяся одежда показалась крайне неудобной, ненужной и по самому смыслу нелепой.

Один миг — и оборотень возле нее.

Еще мгновение — Клавдию подхватили сильные руки, она в ответ обняла за широкую шею. Горячий жадный длинный язык прошелся по ее лицу в своеобразной ободряющей ласке.

— Ладно, идите в мой кабинет, — смилостивилась русалка.

13

Клава была, словно в тумане. Желание ошеломило и оглушило. Она таяла на меховой груди, как воск свечи под пламенем. Никогда не понимала героинь розовых романов, а тут сама разума лишилась от нахлынувшей похоти — вот позор-то! Даже не заметила, как из аудитории перебрались в кабинет директрисы, на скрипучий кожаный диван.

Возложив свою «добычу» на упругое ложе, оборотень быстро избавился от одежды на обоих — и в порыве голода облизал Клаву с ног до ушей. Вот эта-то щекотка и привела ее более-менее в чувство.

Пока оборотень вылизывал ее живот и груди, Клавдия между охами и вздохами пыталась сообразить, как бы ему помягче намекнуть, чтобы он притормозил немного, чтобы улучили минутку хотя бы познакомиться…

И тут выручил коммуникатор на ее руке — Флаф увидел пропущенный вызов и перезвонил.

— Отключи! — рыкнул зверь.

Ойкнув, Клава случайно вырубила браслет совсем.

Волк, довольно заурчав от ее покорности, продолжил обхаживать ее по бокам и даже по подмышкам своим длинным слюнявым языком. Хорошо хоть клыки заботливо прятал.

И тут Клаву накрыло — нет, не оргазмом, до которого сделалось далеко, как до зимы, а злостью и негодованием. Мало, что зверюга ее разрешения не спросил, не представился, в кафе не сводил, цветов не подарил! Подумаешь, ее от возбуждения переклинило, нельзя же женской слабостью так беспардонно пользоваться? И слюнявит ее, пёс похотливый, фу! Ей, как кошатнице со стажем, эти собачьи нежности никогда не нравились. Да еще порыкивает? Да еще командует?!

— Фу! Я сказала: фу!!! — гаркнула Клава. — Место! Сидеть!

От неожиданности волк чуть язык не прикусил. Отпрянул от нее, сел в ногах, поглядел, как на умалишенную.

— Так, — запыхтела Клавдия, отползая на другой конец дивана. Подтянула ноги к подбородку, но в принципе понимала, что метаться и собирать по кабинету одежду, бежать от зверя нет смысла, опозорится только еще больше. Надо как-то выйти из этой ситуации с достоинством, постараться показать себя хозяйкой положения. — Так-так… Слушай, я, конечно, не против с тобой, ну, это… Но давай как-то по-человечески, что ли?

Волк ухмыльнулся во все сорок клыков:

— Извини, поцелуев не получится — в человеческом понимании.

Клава невольно поморщилась:

— Да я и не хотела, вообще-то.

Волк смотрел на нее. Она смотрела на него. И понимала, что деваться некуда.

— Ладно, — проворчала Клава, разворачиваясь к нему тылом и вставая на четвереньки. — Только ты аккуратно и медленно, понял? И слюней больше не надо!

— Как пожелаешь, — отозвался волк, охотно пристраиваясь сзади.

Прежде чем войти, потерся между ее ног под животом своим немаленьким горячим тараном. Забылся или из вредности провел языком по спине, по позвонкам.

— Фу! Я кому сказала? — одернула его Клава. А сама подумала: вот никогда не хотела собак дрессировать, а, глядишь, вдруг пришлось.