– Так никто не знает, кто админ, – она серьёзно взглянула на него. – И посты там анонимно всегда публикуются. Это политика группы такая. Типа, мы за честное мнение о школе… там, бывает, очень жёстко полощут. Учителям тоже достаётся, ни с кем не церемонятся. А что, пусть знают, что мы на самом деле о них думаем! – запальчиво добавила она.

– Т-там что, и учителя сидят?! – он схватился за голову.

– Вообще-то паблик закрытый, но всех участников проверить и отследить нереально. Наверняка и учителя тоже есть… может, просто не под своими именами.

– И вот это всё… учителя т-тоже видели? – он закусил губу.

– Конечно же, видели, – вздохнула Соня. – Директрису чуть удар не хватил. Она потом даже собрание в школе устроила – «между нами, девочками». Целую лекцию прочитала о целомудренности и чести. Типа, это самое главное достоинство для девушки, а тот, кто его утратил, не пользуется уважением у противоположного пола…

– Дура набитая, – Макар покачал головой. – Господи, ну какая же д-дура!

Ему даже представить противно было это судилище. Каково же было самой Динке…

– Правда, когда запахло жареным, пост довольно быстро снесли, – добавила Соня. – Но кто-то всё равно успел сохранить себе те видео и фото… они иногда до сих пор всплывают. Хотя сейчас, конечно, все уже подуспокоились. А вот что тогда творилось! – она округлила глаза. – Отец бушевал, первые месяцы Динку чуть ли не за ручку в школу водил, никуда одну из дома не отпускал.

– Охранял её от всяких придурков вроде Т-тяпы?

– Нет, – Соня покачала головой, – саму Динку контролировал. Боялся, что она опять чего-нибудь выкинет.

– При чём т-тут… блин, это же не она фотки слила! – Макар был страшно зол.

– Ну, она ведь нашу семью опозорила… по мнению отца.

– Пипец логика, к-конечно, – психанул он. – Пост выложил этот сраный Г-гарик, а семью опозорила Динка?

– Ну, в смысле… да что ты прикидываешься, будто не понимаешь! – рассердилась Соня. – Секс с парнем – это так-то не айс. До свадьбы, и всё такое…

– Херня всё это, – он раздражённо сплюнул. – Д-до свадьбы… А если замуж выйти в тридцать лет? Тоже невинность хранить д-до этого возраста? А если вообще никогда не выходить? Умри, но не давай п-поцелуя без любви? Каменный век. Накинулись всей стаей на д-девчонку… Вы же семья! Вы наоборот её п-поддерживать должны были!

– Я и поддерживаю! – возмутилась Соня, обиженно вытаращив глаза. – И всегда поддерживала. Да с Динкой после этого случая вообще никто общаться не хотел, все подруги разбежались, шушукались за спиной, пальцем показывали… На спинке её стула в классе написали «шлюха». Только я одна с ней и осталась! Выслушивала её, сопли ей утирала! Между прочим, отец её вообще не хотел больше выпускать из дома, Динка только со мной понемногу выходить стала.

– Вернее, не с тобой, а под твоим п-присмотром, – уточнил Макар; губы его искривила язвительная усмешка.

– Окей, под присмотром! – с вызовом согласилась Соня, вскинув подбородок. – Ну и что? Лучше уж так, чем совсем никак, не находишь? Без меня Динка так и сидела бы под домашним арестом все эти месяцы. Я, между прочим, тоже могла бы ходить с подругами по клубам, кафешкам и всяким тусам. А вместо этого меня приставили сторожем к собственной сестрице! Думаешь, мне это прямо по приколу?

– Ну хорошо, а ваша мама? – спросил Макар почти в отчаянии. – Она-то д-должна была поддержать… п-помочь… не осуждать, а посочувствовать!

Соня моментально сникла.

– Мамы нет, – тихо сказала она. – Она в родах умерла, нас с Динкой отец воспитывал…

Макару стало стыдно.

– Извини, – пробормотал он, – я не знал…

И внезапно добавил:

– А у меня отец погиб год назад. Стропа порвалась во время тренировки, он с двадцатиметровой высоты упал…

Соня изменилась в лице.

– Ужас какой!.. Мне очень, очень жаль, – пробормотала она и нерешительно взяла его за руку.

Макар удивился, но сразу выдёргивать руку было бы невежливо – в конце концов, таким способом Соня хотела проявить сочувствие.

Тем временем они дошли до её дома. Здесь уже начиналась частная территория. Макар с любопытством осматривал уютный двухэтажный домик с садом. Ему вдруг показалось, что занавеска на одном из окон второго этажа колыхнулась.

– Зайдёшь? – радушно предложила Соня. – Чаем напою.

Ему и в самом деле очень хотелось зайти, увидеть Динку и сказать ей что-нибудь… хорошее. Но Макар решил, что успеется, и отрицательно покачал головой:

– Спасибо, в другой раз. Сейчас мне на т-тренировку надо, – и наконец-то высвободил свою ладонь.

– Ну, как знаешь, – немного разочарованно протянула Соня. – Не забудь, ты обещал как-нибудь провести меня за кулисы!

– Не забуду. Д-до завтра, – попрощался он и, не удержавшись, снова покосился на окно второго этажа.

8

Учительница истории Жанна Борисовна, которую за глаза все школьники звали исключительно Жабой, обожала зубрил. Не было для неё большего наслаждения, чем выслушивать ответ ученика, полностью совпадающий с текстом из учебника. Стать отличником у Жабы было легко – достаточно было просто отвечать ей чётко по книге, слово в слово, и она буквально на глазах расцветала. А вот свободомыслия Жаба не терпела и резко пресекала любые попытки его выражения на своих уроках. Дискутировать с ней было бессмысленно, поскольку альтернативных точек зрения для Жабы не существовало и каждый ученик со своим мнением автоматически записывался в выскочки и хамы.

Вот и сейчас, слушая стоящую у доски Динку, историчка страдальчески морщилась, всем своим видом демонстрируя, какие невыносимые мучения доставляет ей столь безграмотный ответ.

– Садись, Дружинина, – устало выдохнула она наконец. – Я, конечно, понимаю, что учёба вообще и история в частности не входят в круг твоих интересов, у тебя другое в голове, но…

– А что не так? – неожиданно для самого себя вмешался Макар. – Ведь по сути она всё п-правильно ответила.

– Вознесенский, – покачала головой Жаба, – тебя мы послушаем в следующий раз, сейчас я тебя не вызывала. Дружинина, садись, – повторила она. – Три… с минусом.

– Но почему три? – вскинулась Динка. – Я же знаю материал. Я учила!

– Это несправедливо! – поддержал её Макар.

– Что именно несправедливо? – ледяным тоном отчеканила Жаба, уставившись ему в глаза.

Он выдержал этот взгляд, хотя понимал, что прямо сейчас наживает себе злейшего врага.

– У вас явно п-предвзятое отношение. Вы её нарочно валите!

– А ты сам бы хотел её завалить? – тихо хихикнул Тяпа.

Макар быстро повернулся к нему. Глаза полыхнули яростью, кулаки сжались сами собой. Некоторое время он молча гипнотизировал одноклассника взглядом, а затем, стиснув зубы, с шумом выдохнул.

– У меня п-правило – с убогими не связываться, – выговорил он наконец.

– Чё ты сказал, клоун?! – заверещал оскорблённый Тяпа.

Жаба постучала по столу авторучкой.

– Тяпкин! Вознесенский! – взвизгнула она. – Что за базар вы тут устроили!

– Это не базар, а рыцарский турнир, – иронично протянул кто-то с «Камчатки». – Поединок за честь прекрасной дамы…

– Напоминаю, что у нас здесь учебное заведение! – повысила голос историчка. – Вознесенский, не стоило устраивать эту провокацию. Я оценила ответ Дружининой ровно на столько баллов, на сколько она ответила. В конце концов, я учитель, если ты забыл. Я прекрасно знаю, на что способен тот или иной мой ученик. Выше этой планки Дружининой всё равно уже не прыгнуть…

– Да почему не прыгнуть-то? – запальчиво возразила Динка; щёки её раскраснелись, глаза возмущённо сверкали. – Я, кажется, не тупее других. И тему я знаю!

– Честно говоря, Дина, – играя в искренность, почти с нежностью протянула Жаба, – я вообще не понимаю, что ты забыла в одиннадцатом классе. Вот в наше время девочки… скажем так, с ранним развитием… выбирали ПТУ, и это было логично и закономерно.