Из дневника Александры Викторовны Богданович:

18 февраля. Управляет теперь Россией не царь, а проходимец Распутин, который громогласно заявляет, что не царица в нем нуждается, а больше он, Николай. Тут же показывает письмо к нему, Распутину, царицы, в котором она пишет, что только тогда успокаивается, когда приклонится к его плечу. Эти подробности сегодня рассказал Шелькинг, который провел целый вечер с Распутиным у m-me Головиной, где было много разных лиц, кроме Шелькинга, и где женщины все с подобострастием глядели на Гришку. Когда вошел Шелькинг, Гришка пошел ему навстречу, сказав, что больше любит мужчин, чем женщин. Жаловался, что пресса на него нападает, что он готов уехать, но нужен здесь «своим». Под словом «свои» он подразумевает царскую семью.

Из письма Александры Федоровны Николаю II от 11 января 1916 года:

Не сочти меня помешанной за мою бутылочку, но наш Друг (Распутин. – Н. Е.) прислал ей (Анне Вырубовой. – Н. Е.) вина со своих именин, и мы все выпили по глотку, а это я отлила для тебя – кажется, мадера. Я проглотила ему в угоду (как лекарство). Ты сделай то же, пожалуйста, хотя бы тебе и не понравилось: вылей в рюмку и выпей все за его здоровье, как и мы!

Из воспоминаний Владимира Николаевича Коковцова:

Распутин – типичный сибирский варнак, бродяга, умный и выдрессировавший себя на известный лад простеца и юродивого и играющий свою роль по заученному рецепту. По внешности ему недоставало только арестантского армяка и бубнового туза на спине. По замашкам это человек, способный на все. В свое кривляние он, конечно, не верит, но выработал себе твердо заученные приемы, которыми обманывает как тех, кто искренне верит всему его чудачеству, так и тех, кто надувает его самого, имея на самом деле в виду только достигнуть через него тех выгод, которые не даются иным путем.

Самарин Александр Дмитриевич (30 января (11 февраля) 1868, Москва – 30 января 1932, Кострома) – русский общественный и церковный деятель, обер-прокурор Святейшего Синода (1915). В 1916 году уволен в отставку за критику Григория Распутина и его окружения. Участник Поместного собора РПЦ 1917–1918 годов. После Октябрьской революции продолжал активную церковную деятельность. Неоднократно арестовывался. Из воспоминаний:

Мои аргументы исчерпывались, а между тем цели они не достигали; государь молчал и, видимо, не считал их достаточными для того, чтобы согласиться на мой отказ. Тогда, после некоторой паузы, я сказал:

«Ваше Величество, есть еще одно обстоятельство, которое заставляет меня отказываться от должности обер-прокурора Синода. Хотя мне крайне тяжело его касаться, но я просил бы Вас, государь, дозволить мне высказать и его».

«Пожалуйста, говорите совершенно откровенно».

«Я хочу сказать о Распутине».

При этих словах государь опустил голову.

«Государь, вот уже несколько лет, как Россия находится под гнетом сознания, что вблизи Вас, вблизи Вашего семейства находится человек недостойный. Жизнь его хорошо известна в России, а между тем этот человек влияет на церковные и государственные дела. Это сознают многие епископы русской церкви, но не решаются высказать. (…) Есть факты, доказывающие, что его голос имеет значение для некоторых сановников. Он останавливается у товарища обер-прокурора Св. Синода Даменского, благодаря его влиянию посвящен в епископы тобольский архиерей Варнава».

«Он был, кажется, у Вас в Коломне?»

«Да, государь, он был там архимандритом. Жизнь его недостойная всем там известна, и я уверен, что ни один архиерей не считает его посвящение в епископы законным, а его теперешнее управление Тобольской епархией возбуждает смущение среди православного народа. Благодаря его влиянию удален в монастырь бывший саратовский епископ Гермоген».

«Нет, удаление епископа Гермогена не находится в связи с Распутиным. Он был очень резок в своих речах».

«Да, государь, он держался самостоятельно и высказывался смело и откровенно, но это, я полагаю, то, чего нужно теперь желать, у нас архиереи отвыкли говорить смело и откровенно».

«Совершенно верно… Послушайте, Самарин, ведь Вы признаете Ее Величество и меня людьми верующими?»

«Да, государь, не только я, но вся Россия счастлива этим сознанием».

«Как же мы могли бы допустить возле себя человека такого, каким изображают Распутина? Ведь мы не дети».

«Государь, это человек хитрый, несомненно, он при Вас является не таким, каким его знает Россия. Ведь то, что он делает не при Вас, у всех на виду, хотя бы в последний его приезд».

«Да, мне говорил Джунковский[22]».

«А между тем близостью к Вам, государь, он пользуется».

«Он у нас бывал, только редко».

«Государь, если каждому русскому человеку трудно молчать, зная обо всем этом, то каково же положение обер-прокурора Св. Синода? Молчание с его стороны было бы преступлением».

У государя показались слезы.

«Можно было бы удалить его из Петербурга», – сказал он.

«Государь, к этой мере уже прибегали, и пользы от нее не было. Тут нужна мера коренная, решительная, необходимо, чтобы все видели, что этому влиянию положен окончательный, бесповоротный конец».

(…) Наступило молчание. Государь поник головой. Через несколько секунд, показавшихся мне большим промежутком времени, государь сказал:

«Обдумав все, что Вы мне сказали, я все-таки прошу Вас принять должность обер-прокурора Св. Синода».

«Если, государь, несмотря на все соображения, которые я привел, Вашему Величеству угодно, чтобы я принял должность обер-прокурора, мне ничего не остается, как подчиниться воле Вашего Величества».

Государь просиял; с одной стороны, ему было приятно, что я согласился, с другой – что кончился тяготивший его разговор. Он встал и трижды поцеловал меня. Я поцеловал его руку.

Из писем Александры Федоровны Николаю II:

Во время вечернего Евангелия я много думала о нашем Друге, как книжники и фарисеи преследовали Христа, утверждая, что на их стороне истина… Действительно, пророк никогда не бывает признан в отечестве. А сколько у нас причин быть благодарными, сколько молитв его было услышано! А там, где есть такой слуга Господа, лукавый искушает его и старается совратить его с пути истинного… Он живет для своего государя и России и выносит все поношения ради нас… Он великодушен и добр ко всем, каким был Христос… каким и должен быть истинный христианин. И раз ты находишь, что его молитвы помогают нам переносить испытания – а у нас было довольно примеров, – они не смеют говорить против Него, – будь тверд и заступись за нашего Друга! (…)Теперь, чтобы не забыть, я должна передать тебе поручение Друга (Распутина. – Н. Е.), вызванное его ночным видением. Он просит тебя начать наступление возле Риги, говорит, что это необходимо, а то германцы там твердо засядут на всю зиму, что будет стоить много крови и трудно будет заставить их уйти. Теперь же мы застанем их врасплох и добьемся того, что они отступят.

Пуришкевич Владимир Митрофанович (12 (24) августа 1870, Кишинев – 11 января 1920, Новороссийск) – русский общественный деятель. Один из создателей и руководителей черносотенных «Союза русского народа» и «Союза Михаила Архангела». Депутат II, III и IV Государственных дум. Участник убийства Григория Распутина. Активный участник белогвардейского движения. Умер от тифа. Из речи в Думе 19 ноября 1916 года:

В былые годы, в былые столетья Гришка Отрепьев колебал основы русской державы. Гришка Отрепьев воскрес в Гришке Распутине, но этот Гришка, живущий в других условиях, опаснее того…