Красуйся чистая лилея!

Мой бескорыстен в песнях суд:

тебя века благоговея, —

Невестой рая нарекут!

   1902

ПОДРАЖАНИЕ^[80]

Когда неведомый и сильный

Господь призвал меня на брань,

Он мне десницею обильной

дал знамя в трепетную длань.

На нем священные глаголы

Он кровью Сына начертал

и путь в немеркнущие долы

в греховной бездне указал.

И Он воззвал: “Мужайся, воин!

Моей победы близок час!

Блажен, кто знамени достоин,

блажен, в ком пыл Мой не угас”!

И в бой я ринулся кровавый,

но не в бою лицом к лицу

нанес десницей враг лукавый

удары Божьему бойцу.

Нет, с мыслью грешною без боя

я в сердце доступ дал врагу^[81]

и, поражен его мечтою,

пути Господнего бегу.

Рука держать святое знамя —

уж недостойна и слаба.

Задуй же, Сильный, жизни пламя

в груди неверного раба!

   1901

ЧЕРНЫЕ КОНИ^[82]

Мчались мы на конях.

Ветер рвал и метал,

в конских гривах свистал,

заливался в безлюдных полях.

Но устали и взмылились кони.

Ты коня осадила, смеясь,

ты сказала мне: князь,

нам бояться ли рабской погони?

И над гривой коня,

вдруг нагнувшись проворно,

обернулась ко мне, охватила меня,

обожгла меня лаской огня,

отдалась мне добычей покорно...

И все стихло кругом,

Было все в тишине.

Не шуршала трава,

не стонала сова,

кто-то плакал... О ком?

Ты смеялась на черном коне!

   1904

ДЕВОЧКА^[83]

Говорили в столовой большие до ночи,

а девочка слушала сказки детей.

Разгоралися детские очи,

о царевиче грезилось ей.

Ночью вышла одна она в поле,

побежала в таинственный лес,

было жутко за садом на воле,

но в лесу... Ах, в лесу было много чудес!

Там леший огни зажигал у дороги,

рассыпал на полянах росу,

улыбался над соснами месяц двурогий,

и все снился, ей снился царевич в лесу.

На болоте дрожали ветелки,

и были туманы — как скатерть длинны.

Говорили ей травы, что звездочку елки

хотят втихомолку украсть с вышины...

   1905

В ЛЕСУ^[84]

Edvard Grieg,

op. 71 No 3^[85]

Я одна в лесу, одна,

в небе странная луна.

Кто там бродит, кто сидит,

кто смеется, кто кричит?

“Обернись-ка, посмотри!

Здесь нас три!

Как у первой зубы — сталь,

вся — печаль!

Горяча второй ладонь —

как огонь.

Третья ж белая нага

для врага”.

“Ха-ха-ха! В нагое тело

старый черт впился умело!” —

“Ну скорей же!” — “Тише, бесы,

мы красоток под навесы!”

Я одна в лесу одна,

в небе странная луна...

Кто же длинный с бородой

встал над елью предо мной?..

   1903

КОЗЛИК^[86]

Нынче утром я козлика долго искал:

козлик, мой беленький козлик, пропал!

А ночью горели костры на поляне,

месяц бледно светил,

и двигались люди в тумане;

там старец ножи над водою точил.

Два отрока рядом стояли;

они полотенце над камнем держали.

Все пели; и тихо и грозно их песня неслась.

Все пели о солнце, о жатвах, о бранях...

Вдруг нож засверкал и кровь пролилась,

и рдели капли на тканях.

Лежали все ниц. Старец кропил

нас теплою кровью с ветки сосновой.