Мне страшно, страшно умирать!..

Скажи, ужель и там я вечно

Томиться буду и страдать?..

Виденье вновь... что это значит?

То он, прекрасный, предо мной!

Его мне жаль... О чем он плачет,

Скорбит безгрешною душой?

Да, я готов ему молиться...

О, научи меня, отец!..

Дай сил мне, Господи, смириться...

Будь милосерд... Пошли конец...”

Пролепетал — и вздох последний

С молитвой к Богу испустил...

И служит поп по нем обедни,

Струится к небу дым кадил.

И льются клира песнопенья:

“Рабу, смиренному Тобой,

Прости, Владыка, прегрешенья

И со святыми упокой!”

“ИМ ПУТЬ НОЧНОЙ ТОМИТЕЛЕН И ТРУДЕН...”^[134]

Им путь ночной томителен и труден:

Спят пастухи и сон их непробуден,

Стада бредут без цели, без вождей,

И соблазнителен и чуден

Им блеск блуждающих огней.

* Над ними звезд немеркнущие хоры

Выводят в небе вечные узоры,

Но непорочный блеск их не для стад

И звезд невидящие взоры

Нечистым пламенем горят.

* Их грудь ни разу песней не согрета.

Молись за них: есть время до рассвета!

Да взыдет солнце! Солнце пусть блеснет

И знойной ласкою привета

В них пламя чистое зажжет!

ЗОВ^[135]

Звездной сетью, ровной, яркой,

Озарен души тайник

И, в слезах, с молитвой жаркой

Я к земле приник.

————— Люди спят, до звезд высоко, —

Только, слышу, в тишине

“Смертный!” шепчет издалека

Голос чей-то мне...

————— Знаю, то к себе, прощая,

Сына мать-земля зовет:

Слышит он твой зов, родная,

И к тебе идет!

ТЕРЦИНЫ^[136]

В темницу смрадную был брошен я судьбой.

Мой ум был угнетен оковами сомненья,

Душа была мрачна, сжималась грудь тоской.

И вдруг явилось мне чудесное виденье:

Прекрасный некий муж предстал передо мной,

С челом, отмеченным печатью вдохновенья.

Сияньем неземным нетленной красоты

Как солнцем озарен был лик его чудесный

И взор его был чист, как ясный луч звезды.

И он мне руку дал и из темницы тесной

В дыханьи творческом божественной мечты

Вознес на высоту, где ждал нас храм небесный.

И мы вошли в тот храм. Как стая голубиц

В нем юных дев толпа нас окружила с пеньем

При звуках сладостных архангельских цевниц.

И песне дивной той внимал я с упоеньем

И в сонме ангелов Творцу, простертый ниц,

Молился радостно и плакал с умиленьем.

И мы вошли в алтарь — и я затрепетал

В священном ужасе: как лава огневая

Передо мной там путь из пламени сиял

В ту царственную высь, где, в свете утопая,

Престол Всевышнего над солнцами пылал.

.............................................................

С тех пор я слеп, друзья, с тех пор я слеп и глух:

К сиянью тленному бесчувственны зеницы

И к голосам земли мой безучастен слух.

Но мужа дивного целительной десницы

Прикосновеньем вдруг мой окрылится дух —

И, внемля, видит рай в стенах моей темницы.

СВИДАНЬЕ^[137]

Был купол храма в небе светел,

Был день заветный середа;

Меня дьячок у храма встретил

И поклонился как всегда.

Дала пятак я старой нищей,

Остановилась у скамьи.

Все было тихо на кладбище,

В пыли купались воробьи.

Я не забыла уговора

И прождала на месте срок,

Сидела долго у забора,

Чертила зонтиком песок.

И так же храм был в небе светел,

Я шла назад, была одна.

Никто из встречных не заметил,

Какая стала тишина.

НА ПЕРЕКРЕСТКЕ И ВО ХРАМЕ^[138]