— Дык, понахваталси…

— Молодец! В ногу со временем идёшь, — засмеялась Юля, — Поможешь прикрыть меня? Глаза, там, отвести, чтобы никто не заметил? Надо ещё разок в ту комнатку проникнуть.

— Не, я не по этой части, — Савелий с сожалением вздохнул, — я за хоромами слежу. Воздух очищаю. Ни одной пылинки нет! — домовой даже зарделся от гордости, — и яства любые сготовить горазд! Продукты по своим каналам добываю. Что по нраву, то и будешь вкушать. Хоть журфикс собирай. И челядь всю один заменяю.

— Ну, ты и правда, крут! Как же мне с тобой повезло! — домовой снова зарумянился, а Юлю тронуло его горделивое смущение. — Мы ещё поговорим. А сейчас время не ждёт! Тревожит предчувствие, что могу опоздать.

— Лады. Давай, покудова все спят, и наведаемся в кладову́шку! — Савелий лихо подбоченился, видно с охотой помогать взялся, самому интересно было.

На всякий случай девушка послала своим соседям мысленное «спокойной ночи» и нежелание выходить из комнат. Представила, что каждую дверь бревном под ручки подпёрла, как в деревне сараи закрывают. Вдруг сработает?

Когда Юля открыла призывавшую её комнату, Савелий уже был там. Не пошёл, как люди, с ней, а переместился, как привык. Первым делом предложил:

— Могём сундук пошерстить.

— Сундук и чемоданы я ещё в прошлый раз проверила. Там женская одежда, платья и аксессуары. Есть такие вещички, закачаешься! — Юля вздохнула с сожалением, что нет времени на примерки. Если бы она в театре работала или на костюмированные балы ходила, тогда бы не удержалась. Но наследницей этих вещей себя не чувствовала, ничего прибрать к рукам не решилась. — Что же я выпустила из виду? Где-то тут есть действительно МОЁ! Где вот только…

— Не мерекай, — подал голос Домовой, — может оно, то самое, само тебе весть подаст?

— А что значит — не мерекай?

— Приглуши помыслы, не думай. Вдруг сработает?

— Легко сказать — не думай… Это я запросто сейчас, это сколько угодно, — досадливо запричитала Юля, но всё же постаралась ни о чём не думать.

И вдруг руки дёрнулись против воли и сами вытянулись вперёд, да ещё пальцы растопырились! Ощущение появилось, что девушка много раз так делала. Не думая, направила руки на угол третьей полки между двумя стеллажами. И словно морок рассеялся, или пространственный карман открылся, но «строго по курсу» на пустом до этого месте стояла светло-коричневая круглая коробка, как от торта, только выше, больше диаметром и добротнее по виду.

Не картон оказался, а фанера. На крышке круглая, слегка потёртая наклейка — рисунок дамской шляпки, прописными буквами по окружности — ВАНДРАГЪ и буквами поменьше — НА ПЕТРОВКѢ ВЪ МОСКВѢ. Девушка приподняла коробку — тяжёленькая, точно не шляпка!

— Вот оно, моё наследство! Берём и валим отсюда, что-то мне неспокойно. Савелий, а её ты можешь сделать незаметной? На всякий случай, — Юля поставила коробку на пол, чтобы низенькому напарнику было проще манипулировать с ней.

— Почтó? Мне тóка прикоснуться, — домовой дотронулся до крышки и пропал вместе с находкой.

***

От волнения сердце зачастило, когда Юля решилась открыть коробку. Рядом, слегка наклонившись к ней, едва не сопя от нетерпения, стоял, оказывается, не менее любопытный Савелий.

«И что же тут такое? Уфф…»

— Ну, ничего необычного — книги. Но что-то есть в них важное, — Юля стала по очереди вынимать лежащие внутри томики, — ой, советская!

— Книжка не толстая, но и не брошюра, из серии «В мире сказок». Издательство Книга, Москва-Петроград, 1928 год, автор Лиля Сорсье. А название — «Мир чудодеев»! Не слышала про такого писателя. Детская книжечка, даже кое-где с картинками, чёрно-белыми. Хорошо сохранилась за девяносто три года!

Следующим лежал толстый альбом в шикарном тёмно-красном сафьяновом переплёте. Обрез золотой, готическое тиснение золотом наверху — Elizabeth.

— Ничего себе вещичка! Изящная. Так, а внутри у нас что?

«Е.А.Г.

<Четвѣрг> 1 апрѣля. <1915>

Какъ же восхититѣльно я сѣбя чувствую! Всё благополучно разрѣшилось, хотя были опасѣнiя. Протѣкцiи твоей, Елизавѣта Алѣксѣявна, нiкто не опротѣстовалъ, докумѣнты сомнѣнiй не вызвали. Тѣпѣрь я фрѣйлина их высочествъ княгинь А. и М. Къ сироткѣ всѣ хорошо относятся, дажѣ гувѣрнантка. Сначала она мѣня насторожѣнно встрѣтила. Вмѣстѣ съ княжнами обучаюсь иностраннымъ языкамъ и прочимъ наукамъ, дажѣ музыкѣ и танцамъ. Я способныя ученiца! Не смѣюсь. Повторѣнiя мать ученiя.

Голову скружило, взгляды мужскiя восхищаютъ, въ дворцовые зѣркала любуюсь. И любить, я была увѣрѣна, что не смогу болѣя, но сѣйчасъ въ сѣрдѣчкѣ надѣжда на любовь, а не на простое супружѣство».

— Это же дневник Елизаветы! Сверху три буквы. Шифр какой-то? Так неудобно читать широкую строку… Да ещё «яти» и твёрдые знаки! Хорошо, что только вначале. А исписано почти до конца.

Юля немного полистала дневник:

— А бумага-то не простая, с водяными знаками, — и прочитала, — J. Whatman 1913. Настоящий старинный ватман ручной работы? Да ладно! Этот альбомчик не иначе, как подарок, слишком дорогим он и в то время был, а сейчас и подавно. Надо же, как интересно!

Савелий не комментировал. Однако его любопытство никуда не пропало, он суетился рядом с девушкой, пытаясь разглядеть всё, что приметила она.

Внизу лежал тяжеленный антикварный том в мощном переплёте, тоже кожаном, но выделка грубее сафьяна. С металлическими уголками и застёжкой.

— Ух ты… тяжёлый какой фолиант. Запорчик… открывается… Кру-уть! А титульного листа нет. Бумага-то какая! Пергамент! Буквы старинные, вычурные какие-то, похоже, вручную написаны. Вот это древность! Запросто не прочитаешь, — разочарованно протянула Юля, — ладно, придётся научиться. И всё? Ой, гребёнка для волос ещё у стенки, — девушка резковато приблизила находку к глазам, но рассмотреть не успела.

— Барышня, окстись! Не смей волоса чесать! — не выдержал молчания домовой, дёрнулся так, что чуть не подпрыгнул.

— Не пугай, Савелий! И давай договоримся, я — Юля, а не барышня. Нет, барышня, конечно, но давай без реверансов. Сама понимаю, что не просто так она тут лежит. Я думала, тут какой-нибудь артефакт должен быть…

— А чем тебе гребень не ар…тифакт? Наперёд рукопись прочти, авось Лизавета чего про него бают. Вестимо, чародейский артифакт!

— У моей бабушки была такая же древняя гребёнка. Говорила, что от её бабушки ей досталась… Ой, а её бабку-то на деревне ведьмой прозвали… Ой-ё-ёй… Не от неё ли мне ведьминская способность передалась, которую Елизавета увидала?

— Спать ложися. Утро вечера мудренее. И это… Завязывай со столовкой! Будешь вечерять по высшему разряду! Заморских яств не обещаю, но ежели сама харчи принесёшь, тады изготовлю, аж пальчики оближешь! Вот в море-океяне у меня поставщиков нету… Зато эко. логи…ченской свежей рыбки из расейских водоёмов завались.

— Экологической. Савелий, откуда такие познания? — чуть не засмеялась Юля.

— Дык, старался запомнить. Для Лизаветы-голубушки, — на лице домового проявились эмоции грусти.

Девушка поругала себя за несдержанность и постаралась её загладить:

— Спасибо, тебе, дружочек! По жареной речной рыбке ужасно соскучилась… А зачем тогда тебя Елизавета кашкой подкармливала, раз ты сам такой искусник готовить?

— Ну, дык, оне не кашку… Уважение иной раз оказывали. Так у нас, домовых, принято уж. Конфекты шоколадные с какавой заморской. Не умею я сам такое. До сладкого охоч… А ишшо… — бас Савелия просел до шёпота, — а ишшо я фантики собираю…

— Ах ты, сластёна! Тогда и я тебе буду уважение оказывать, традицию нарушать не станем, — душевно улыбнулась Юля, — я тебе вазочку у себя в комнате на стол поставлю. По секрету скажу, я тоже люблю шоколадки. Буду их на двоих покупать, угощайся без стеснения. Ну, давай, до завтра, что ли…

***

Вечером, когда девушка вернулась с работы, её перехватил сосед Марат: