Только выглянула, рядом очередь из немецкого автомата по бревнам полоснула, аж щеку обожгло. Черт с ней, с очередью, думаю, стала ползти к Зое. Добралась.

— Куда ранена?

— В ногу. А где Нина?

Нина Суворова в это время за стогом сидела, видела всю эту картину, но выйти не могла, сильный обстрел был, осколки и пули горохом сыпались. Но все же она к нам подползла. Зоя была в ногу тяжело ранена, мы с Нинушкой ее к дороге потащили. Говорили, что там должна быть санитарная повозка. Подтащили, а никакой повозки не оказалось. Тут Валерий Винярский из соседней группы^[19] спрашивает:

— Кто ранен?

— Валерик, Зою ранило, — отвечаю. — Нина, ты отходи, а мне Валерий поможет.

Сначала мы Зою с ним вместе тащили, потом по очереди: я тащу — он стреляет, он тащит — я стреляю. У него два автомата было, патроны, граната. Но тут его командир позвал, какое-то срочное задание дал.

Все быстро уходят, а я с Зоей ползу, очень больно ей! А снег по колено, за пять минут по два-три метра продвигаемся. Только я приспособилась ее на спине нести, как с пригорка три фашистских автоматчика застрочили. Зоя сразу закричала:

— Леля, меня опять ранило, в другую ногу!

По ней целую очередь дали. Когда я ее тащила, она мне что-то кричала, но я за выстрелами не могла услышать, да еще отстреливаться приходилось — немцы-то совсем близко были. Неожиданно огонь на время немного затих, смотрю, два бойца идут.

— Товарищи, — кричу, — устала я, хоть немного раненую понесите!

Тут как раз один знакомый командир подошел:

— Ты что такая бледная?

— Устала подругу тащить. И уже второй день ничего не ела.

Он бойцам приказал, чтоб они Зою несли.

— А ты, Леля, мне помоги, — он показал на свою бессильно висящую руку, видно, много крови потерял.

Я его немного провела, поддерживая, потом он приказал:

— Я отдохну немного, а твое дело, Леля, сообразить насчет санитарной повозки, чтобы поскорее Зое помощь оказать.

Только я начала к лесочку отходить, слышу, снова перестрелка поднялась. Как мне потом рассказали, Зоя в маскхалате была, а бойцы в темных шинелях. По ним-то немцы и открыли автоматный огонь. Одного бойца убило, другого сильно ранило. А Зоя, вероятно, погибла.

Я решила под мостом переждать, пока автоматчики уйдут. В штаб дивизии надо поскорее добраться, просить, чтобы взвод выслали, — ведь сколько раненых в деревне осталось! А может, и Зоя жива? Но как добраться, если только поднимешься, сразу немецкие автоматы по тебе строчат. Эх, решила, была не была! Встала в полный рост и побежала в сторону соседней деревни, где должен штаб находиться. Автоматчики опять застрекотали, но ничего, пронесло. Только маскхалат немного задело и валенок, но нога в порядке.

В штабе нашем никого знакомых, хорошо хоть Тоню Лапину встретила. Только мы в штаб дивизии собрались, чтобы взвод просить, а нам какой-то командир приказал:

— Вы разведчицы? Вот и пойдете в разведку — лес прочесывать!

И мы с Тоней, да еще пять бойцов нам дали, отправились лес прочесывать. Это было нужно сделать для безопасного отхода наших частей…»

На этом стенограмма беседы с Лелей Колесовой в ЦК комсомола обрывается. Но главные героические дела Лели были впереди…

Афанасий Мегера

Сводный отряд особого назначения части 9903 потерял в этом бою большую часть личного состава. Не подготовленным к открытым боям разведчикам неожиданно пришлось вступить в схватку с превосходящими силами противника. Но бойцы отряда с честью выполнили полученный приказ командующего 10-й армией генерал-лейтенанта Ф. И. Голикова: держаться любой ценой до подхода подкреплений. Оперативно и умело действовали в этом бою командиры взводов и групп Матвей Русаков, Фарид Фазлиахметов, Илья Шарий, Олег Новиков… Особо хочется отметить «девичий фланг» — разведчиц из группы Колесовой, которые сражались на равных с мужчинами, особенно в деревнях Бортное и Козары, где погибли сестры Зоя и Нина Суворовы.

НА НЕЕ ДЕРЖАЛИ РАВНЕНИЕ

1

«12 апреля 1942 г.

Дорогие дядя Боря, тетя Наташа и Галюшка^[20], пишу с дороги, Уезжаем большим отрядом на продолжительный срок. Вот поработаем на славу! Пусть только попадутся, сволочи, на нашем пути, никто не уйдет! В этот раз идем на трудное дело, но все полны мыслью, что выполним «на отлично». Иначе у нас и быть не может… Обо мне не беспокойтесь. Я буду жива и здорова, но письма от меня долго не будет. Крепко вас целую много раз.

АЛЕША»

Это последнее письмо, отправленное Лелей Колесовой родным из Москвы. Под словами «уезжаем на продолжительный срок» подразумевалась заброска ее группы в глубокий вражеский тыл, на временно оккупированную гитлеровцами территорию Белоруссии.

2

Мощный рев моторов транспортного самолета проникал в салон, где вдоль бортов разместились на металлических сиденьях 12 девушек в армейской форме без знаков различия: пилотки с красными звездочками, на гимнастерках — боевые награды, на ногах кирзовые сапоги.

Здесь необходимо пояснить, что военная одежда, включая боевые награды на гимнастерках, была тщательно продумана людьми, которые готовили и отправляли весной 1942 года разведгруппы, в том числе и группу Колесовой, на оккупированную врагом территорию Белоруссии. Местное население, запуганное фашистскими карателями, не имело верного представления об обстановке на фронте. Гитлеровцы усиленно распространяли слухи, печатали листовки, объявления о захвате ими Москвы, о полном разгроме Красной Армии. Поэтому появление на глухих лесных тропах вооруженных людей в красноармейской форме, у которых в вещмешках кроме мин, тола, гранат, запалов лежали свежие номера «Правды», было для местных жителей самым веским доказательством того, что Красная Армия не только не разбита, а, наоборот, активно сражается с врагом даже здесь, в глубоком тылу.

Эти расчеты, хотя и были сопряжены с определенным риском, полностью оправдали себя. Заметим при этом, что военную форму бойцы-десантники носили нечасто, лишь в хорошо проверенных, безопасных местах. Для выполнения же боевых заданий у них имелась вполне надежная «штатская» одежда. Вот что вспоминает по поводу группы Колесовой бывший комиссар партизанского отряда, ныне председатель колхоза «Маяк коммунизма» Борисовского района Минской области Герой Социалистического Труда

Феодосий Вавилович Юданов

…Когда мы знакомились с девчатами из группы Лели Колесовой, сразу обратили внимание на их военную форму и боевые награды. У самой Лели был орден Красного Знамени — самая высокая тогда боевая награда. «Вот это да!» — восхищенно качали головами мои партизаны. «А вы как думали? — говорил я им, сам немало изумленный видом девушек. — Москва кого попало сюда не пришлет!» А уж среди наших жителей только и разговоров было, что о военном десанте из Москвы… Только перед разведкой или диверсией девушки всегда во все крестьянское переодевались. Леля, помню, даже лицо сажей мазала, чтобы не бросаться в глаза своей красотой гитлеровцам и полицаям…

О том же говорил в беседе с нами бывший связной Лели Колесовой, ныне мастер Крупского лесхоза

Дмитрий Алексеевич Синяк

Девчата из группы Колесовой произвели на нас, местных, сильное впечатление… Здесь, в белорусских лесах, только начиналось партизанское движение, а они — в военной форме, при наградах! Особенно к лицу была гимнастерка с орденом Леле Колесовой. Не случайно моя будущая жена Катя (она тогда еще совсем девчонкой была), последовав моему примеру, стала связной Лели. Да разве только одна моя Катя.

Почти все, с кем нам довелось встретиться и побеседовать в Крупском районе Минской области, — бывшие партизаны, их командиры, просто жители (всего около ста человек), — говорили об огромном психологическом воздействии на них московских «красных десантниц» во главе с Колесовой.