-- Далеко едем?

    -- А это как ехать будем. Быстро - значит недалеко. - Он помолчал. - Думнориг и Индутиомар бежали из лагеря. Цезарь приказал догнать их и вернуть.

    -- И мне тоже?

    -- Тебе и мне.

    За воротами их ждал отряд аллоброгов, человек двадцать. Кони нетерпеливо били копытами, и по выбитым в земле лункам становилось понятно - давно ждут. Рыжий сотник сразу кинулся к Роукиллу.

    -- Они пошли на юг, к менапиям, опережают нас часа на три. К полудню, думаю, нагоним.

    -- Хорошо, Тарс.

    -- А сколько с ними? - поинтересовался Амбиориг.

    -- Три сотни эдуев.

    Амбиориг присвистнул.

    -- А не многовато нас для погони? Может, вообще вдвоём съездим?

    Роукилл как-то странно посмотрел на него и дёрнул поводья.

    -- Но-о, пошёл... Запомни, князь, - с нами воля Цезаря!

    Воля Цезаря! Ну конечно, кто с ней поспорит! поморщился Амбиориг. И три сотни эдуев послушают нас и сложат оружие...

    Ветер тугой струёй бил в лицо и вихрил пыль, вырывающуюся из-под копыт. След явственно виднелся на дороге даже при свете звёзд, а когда рассвело, то и не считавший себя следопытом Амбиориг смог разглядеть на мягкой земле глубокие рытвины. Такой след скрыть невозможно, да и те, кто его оставили, не пытались сделать этого. Может не ждали погони так рано, а может понимали, что три сотни лошадей при всём желании не скроешь. Это всё равно, что проложить новую дорогу и поставить указатели, результат тот же.

    Аллоброги вытянулись двумя вереницами, двигаясь быстро и почти не глядя на землю, словно охотничьи псы, гоня зверя по запаху. Наверно, так же они гнали его от Аксоны пока не обложили у переправы... Сначала беглецы шли путём, что и легионы Сабина и Котты. Затем свернули вправо на едва заметную лесную дорожку и сбавили ход, более двух всадников в ряд здесь не убиралось. Аллоброгам тоже пришлось придержать коней, но, тем не менее, двигались они быстрее эдуев. Могучие вековые ели, вставшие по краям дороги подобно древним великанам, не давали рассмотреть, что скрывается за их широкими лапами. Дорога всё время петляла, обходя стороной суровых исполинов, и аллоброгам приходилось больше полагаться на слух, чем на зрение. Лучи восходящего солнца никак не могли пробиться сквозь густые еловые кроны, и лес тонул в серых сумерках, но следопытам это не мешало.

    Через час вышли к поляне, щедро облитой солнечным светом. Лес обступил её крепостным частоколом, сковав нерушимыми оковами, и казалось, что полянка - это маленькое оконце в страшной природной тюрьме. Роукилл поднял руку и аллоброги встали как вкопанные. С десяток шагов дорога шла правым краем, потом отворачивала и растворялась между деревьями. Огромный позеленевший от времени камень-валун, принесённый сюда неизвестно кем и на половину вросший в землю, указывал направление - на запад. Кто-то неосторожно задел его мшистый бок, обнажив твёрдую гранитную породу, и тонкий лоскутик мха теперь свисал подобно кусочку кожи.

    -- Мы догоняем их, - довольно сказал Роукилл.

    -- Идут медленно, шагом, - подтвердил Тарс. - В миле отсюда открытая лощина и вода. Там они сделают привал.

    Солнце всё выше поднималось над горизонтом, и его лучи пока осторожно, но с каждой минутой упорнее, протискивались меж иголок, отмечая пройденный путь длинными золотистыми нитями. Слова сотника сбывались. Вскоре послышалось конское ржание, разлетевшееся по лесу протяжным эхом, и человеческие голоса - сначала далёкие, приглушённые расстоянием и ветром, потом более громкие и отчётливые. Потянуло дымком костров, и к запаху хвои примешался запах ячменной каши. У Амбиорига заурчало в животе, и он стыдливо оглянулся - не слышал ли кто?

    Деревья останавливались у самой кромки лощины, свесив в пустоту изломанные корни с человеческую руку толщиной. Отвесные, изъеденные осыпями склоны прикрывали небольшое овальное озерцо, вокруг которого эдуи разложили костры и готовили еду. В лощину вела только одна тропа, спускавшаяся наискосок по откосу, и сейчас её никто не охранял. Роукилл кивнул Амбиоригу и повернул коня к спуску.

    Эдуи заметили их, когда они спустились до середины тропы. Никто не вскочил, не начал беспорядочно бегать, хвататься за оружие. Несколько человек отошли к коням, отвести к водопою, остальные как ни в чём не бывало сидели у костров и черпали ложками дымящуюся кашу. Только настороженные взгляды зашарили по округе, по кромкам лощины, выискивая скрытую засаду. Волноваться причины не было. Этих двоих они убьют сразу, едва возникнет необходимость. Но кто прячется за деревьями, и, главное, - сколько? Роукилл, знали, один не ходит.

    Амбиориг чувствовал эту уверенность, продиктованную воинским опытом. Идти вот так, вдвоём против трёх сотен закалённых в сражениях бойцов, было жутковато. Но также он понимал, что их не убьют, пока не выслушают. Ну ладно, лишь бы подойти поближе, а там двоих-троих он с собой прихватит.

    -- Говорить буду я, - предупредил Роукилл, когда они сошли с лошадей.

    Амбиориг взялся за рукоять меча, дёрнул клинок вверх, пробуя, легко ли выходит из ножен. Если аллоброгу хочется поговорить - пусть говорит, а себя он никогда не считал хорошим оратором. Густой бас боевого рога и воинственный крик эбуронов - вот его слова.

    Эдуи встретили их молча. Один из воинов подвинулся, как бы приглашая к костру, но ни Роукилл, ни тем более Амбиориг не сели. Роукилл обвёл глазами продубленные походной жизнью лица, обращённые к ним, и повернулся к Индутиомару. На Думнорига он не смотрел намеренно.

    Индутиомар поднёс к губам ложку, подул, отгоняя горячий дух варева, и отправил в рот. Потом облизнул и причмокнул. На усах остались серые крошки хлеба, запутавшиеся в рыжей щетине.

    -- Хлеб да соль.

    -- Едим да свой, - отозвался Думнориг.

    Роукилл словно не слышал.

   -- Далеко ли собрался, князь? - спросил он, всё так же глядя на Индутиомара.

    Тревер вытер ложку о траву и убрал в подсумок. Не спеша поднялся, сыто рыгнул. От других костров подходили люди, послушать, о чём толкуют вожди. Роукилл никогда не ходил один и никогда - просто так. Если он пришёл, значит что-то стряслось.

    -- Тебе, аллоброг, у моря сидеть наскучило или просто по лесам решил прогуляться? - усмехаясь, спросил Думнориг.

    Кто-то засмеялся, но неуверенно, с натягом, и тут же замолчал.

    -- Я говорю не с тобой, эдуй, а с князем Индутиомаром, - сухо ответил Роукилл. - Придёт и твой черёд.

    -- Но я, вроде как, тоже, - Думнориг покрутил пальцами, - князь. И здесь мои люди, - он покосился на Индутиомара, - не треверы. Так, может, сначала со мной перемолвишься?..

    Эдуи с удивлением посматривали то на своего князя, то на аллоброга, пытаясь угадать, что здесь делает цепной пёс Цезаря. И почему он столь неуважителен с их вождём. По этим взглядам Роукилл вдруг понял, что они ничего не знают: ни о совещании в претории, ни о том, почему они покинули лагерь...

    -- А у тебя, Индутиомар, и голоса своего нет? Ну ладно этот, - Роукилл кивком указал на Думнорига, - сбежал. А тебя-то куда потянуло?

    Индутиомар сунул руки за пояс, посмотрел на аллоброга, на Амбиорига и, наконец, сказал:

    -- Не дави, Роукилл. Если я так сделал, значит, были причины.

    -- А людей зачем с собой повели, они-то в чём виноваты? Или ты думаешь, Цезарь так возьмёт и отпустит вас?

    Индутиомар покосился наверх, туда, где тропа выходила из лощины. Ели размеренно покачивали лапами, осыпая склон мелкой хвоей, но кроме зелёных стражей, веками охранявших тропу, никого не заметил. Хотя знал, вернее, чувствовал, - за этими великанами, из-за лап следят за ними десятки внимательных глаз, отслеживая каждое движение. И если что-то пойдёт не так, незамедлительно тонкая оперённая смерть вылетит и ужалит...

   Хватило бы небольшого отряда, чтобы запереть выход и навеки похоронить эдуев в этой злосчастной лощине. И по откосам быстро не поднимешься, перебьют стрелами. Говорил же Думноригу: идти надо дальше, не останавливаясь и не оглядываясь, за Матрону к Каталаунским полям. А ещё лучше в Ардуеннский лес, в горные ущелья, где не то что Роукилл - боги не найдут. Посмеялся. Теперь вот сиди как медведь в клетке.