При этих словах гул в вестибюле стих. Люди подались вперёд, чтобы собственными глазами взглянуть на посланца Цезаря, а выражение лица привратника поменялось с надменного на покорно-льстивое. Не говоря ни слова, он развернулся на месте и юркнул за дверь. Через минуту в дверях появился номенклатор и жестом пригласил Эмилия следовать за собой.

    Декурион скользнул надменным взглядом по вытянувшемуся лицу прыщавого чиновника - не смог отказать себе в удовольствии насладиться собственной значимостью - и вошёл в атриум.

    Передняя часть дома походила на небольшой храм, ничуть не уступая ему в размерах. Вокруг обложенного зелёным мрамором имплювия стояли изящные колонны, упираясь витыми капителями в потолочную балку. Падавший сверху свет, отражаясь от вод бассейна, морскими волнами разливался по стенам и окрашивал комнату в загадочный бирюзовый цвет. Из середины бассейна бил высокий каскадный фонтан, освежая воздух и услаждая слух приятным журчанием. Стены украшали фрески, сиявшие глазурным блеском, а между колоннами стояли статуи богов в человеческий рост. Роскошь буквально слепила глаза. Недаром Цицерон прозвал этот дом "храмом Палатинской Венеры". Эмилий мысленно позавидовал хозяину - живут же люди! - и прошёл вслед за номенклатором в таблиний.

    Марк Красс ждал его сидя в кресле, облокотившись на широкий мраморный столик, заваленный свитками и листами дорогого пергамента. На вид ему было лет шестьдесят. Лицо уже приняло выражение одухотворённого утомления, присущее пожилым людям, но глаза ещё не утратили былого блеска. На высокий изрезанный глубокими бороздами лоб падали седые пряди волос, придавая ему вид задумавшегося философа. В отличие от Цезаря Красс не казался грозным воителем, и если бы Эмилий не знал, кем действительно является сидевший перед ним человек, он принял бы его за школьного учителя или доброго наставника хозяйских детей.

    Впечатление поменялось, стоило Крассу заговорить.

    -- Письма, офицер! - В голосе звучал холодный металл привыкшего повелевать человека. Эмилий передал рабу тяжеловесный свиток, запечатанный и перетянутый красной лентой, и почтительно отступил назад.

    Пока Красс читал, Эмилий украдкой осмотрел таблиний. Особой роскоши он не заметил. Здесь не было никаких излишеств - обычный деловой кабинет. Из-за стола выглядывал краешек денежного сундука, обитого для большей прочности железными полосами, да у противоположной стены примостилась бронзовая лавка с "тигриными" ножками. Из всех украшений была только мозаичная картина над рабочим столом хозяина, изображавшая человека с красивым волевым лицом и жгуче-чёрными глазами, которые, казалось, прожигали тебя насквозь. Сначала Эмилий подумал, что это сам Красс, но, приглядевшись внимательней, понял, что это не так. Изображённый на картине человек не был римлянином, скорее македонец или фракиец. Возможно, это был портрет Александра Великого, иначе зачем держать его в кабинете столь высокого государственного деятеля.

    -- Значит, ты и есть тот самый Луций Эмилий? - вдруг спросил Красс.

    Эмилий не понял, какой это "тот самый", но на всякий случай кивнул.

    -- Цезарь хорошо отзывается о тебе. Эй, кто-нибудь, принесите вина гостю! Присаживайся, Луций, в ногах правды нет. Устал с дороги?

    Эмилий осторожно присел на краешек лавки и принял из рук раба прозрачный бокал до краёв наполненный красным вином. Приказы хозяина выполнялись быстро. Сжимая бокал обоими руками, он сделал маленький глоток и почувствовал благоухающий аромат божественного нектара, живительной силой разлившийся по разбитому телу. Ничего подобного он ещё не пробовал. Точно такой бокал раб поднёс и Крассу, но тот отмахнулся, и раб поспешил уйти.

    -- Ну, как там, в Галлии?

    -- Воюем... Последний бой был очень жаркий, но мы победили. Разбили их наголову! Можно сказать, что Галлии больше нет, есть новая римская провинция. Сенат будет доволен, прочитав последнее донесение.

    -- Да, сенат будет доволен, - задумчиво повторил Красс. Он встал и подошёл к занавесу, отделяющем кабинет от перистиля. Из-за него долетел звонкий переливчатый смех, чуть приглушённый толстым полотном, и Красс вздрогнул, словно испугавшись чего-то. - Цезарь пишет, что доверяет тебе... Он хочет, чтобы ты остался в Риме и послужил ему и государству здесь.

    -- Я... - Эмилий начал медленно подниматься. - Я... мне он не говорил... Я хотел бы назад... и домой...

    -- Я тоже так считаю, - не слушая его, сказал Красс. - Мой сын, Публий, - там, ты - здесь. Хороший баланс. Думаю, должность квестора на следующих выборах мы тебе обеспечим. А пока осмотришься, оботрёшься. Надо дать народу привыкнуть к тебе, проявиться как-то... Но это детали. Всё, решено, ты остаёшься!

    От неожиданного поворота событий Эмилий растерялся. Нет, не то чтобы он не хотел становиться квестором, наоборот, очень хотел, но всё произошло так быстро, внезапно, что даже трудно было поверить в такое везение.

    -- Жить будешь в моём доме, - продолжал Красс. - На верхнем этаже найдётся пара свободных комнат. Деньги...

    -- У меня есть двести денариев!

    -- Этого не хватит и на приличную обувь. Любой столичный житель даже под этими доспехами сразу признает в тебе провинциала. А нам нужен настоящий римлянин. Ну ничего, мы приведём тебя в порядок.

    -- А домой... бы?..

    Красс улыбнулся.

    -- Где твой дом?

    -- В Апулии.

    -- Съездишь. Двух недель достаточно?

    Эмилий радостно закивал.

    -- Хорошо. Подожди пока в атриуме, мне надо кое-что обдумать. И отдай остальные письма, я сам разошлю их.

    Сердце неуёмно билось в груди, не в силах справиться с обрушившимся вдруг на него везением. Эмилий прижался к ребристому мрамору колонны и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Перед глазами уже маячили радужные картинки будущих успехов: сначала квестор, потом эдил, претор. Кто знает, может он станет консулом и великим полководцем! Стал же им Марий, а ведь тоже с низов начинал... И всё это благодаря Цезарю. Да он теперь ради него горы свернёт! Цезарь ещё увидит чего стоит его благодарность!

    Напротив стояла статуя Юпитера, опиравшегося на тяжёлый посох. Царь всех богов, грозно нахмурившись, сверлил его пустыми глазницами, словно желая понять, о чём же думает этот молодой воин. Столкнувшись с ним взглядом, Эмилий почувствовал внутри себя священный трепет и невольно опустил голову.

    -- Это снова ты, солдат Цезаря?! - услышал он знакомый девичий голос. - А я всё думала, какой это важный гость, что отец послал к нему меня, а не служанку?

    Эмилий вздрогнул. Что за день сегодня, сплошные сюрпризы!

    -- Я. - Он попытался улыбнуться. - А ты, значит, Лициния? Марк Красс твой отец?

    -- Догадливый солдатик, - рассмеялась девушка. - Отец просил показать тебе твои комнаты. Надолго к нам?

    На всю жизнь, - захотелось сказать ему, но ответил иначе.

    -- Как получиться... Пока не надоем.

    -- Значит, даже не поужинаешь с нами? - она опять засмеялась. - Шучу. Не обижайся на меня. Я иногда говорю такие ужасные вещи, самой противно становиться. - И сразу перевела разговор на другую тему. - Видел, какие тучи собираются? Наверно, скоро дождь будет. Боги за что-то на нас разгневались.

    Вглядываясь в лучезарные глаза Лицинии, Эмилий готов был слушать её годами.

    -- Дождь?.. - он занервничал, лихорадочно думая, что бы ответить. - Один мой друг, галл, сказал однажды после трудного боя, что дождь - это слёзы богов, пришедших оплакать своих погибших детей...

    -- Галл? Много понимают эти варвары! Боги никогда не плачут.

    --... И Цезарь согласился с ним.

    Лициния замолчала.

    -- Ладно, не будем спорить, - улыбнулась она. - Пойдём, посмотришь своё новое жильё. Оно тебе понравиться.

    -- Пойдём, - кивнул Эмилий и ещё раз взглянул на суровое лицо Юпитера.