– Ну и подыхай одна, – он обидчиво хлопает дверью.

Жду, пока уйдет, накидываю черный халат, морщась, когда ткань касается спины, и спускаюсь.

Костика нет.

На кухонном столе пакет с покупками. Беру бутылку воды и жадно пью. Нахожу обезболивающее, антибиотики, глотаю и возвращаюсь в спальню. Мне нужно поспать. Прежде чем лечь, запираю дверь – на случай, если Костик вернется. Просыпаюсь только к вечеру, но мне уже легче – жар спал, хотя меня одолевает слабость. Какое-то время лежу в оцепенении. Мне снилась полыхающая машина – так явно, что я ощущала запах паленого. Чувствуя себя разбитой, встаю, выглядываю в окно и вздрагиваю, увидев мужские силуэты во дворе. Толя не приехал, зато приставил охрану…

В доме меня держат несколько месяцев.

Спина зажила, оставив новые шрамы. Поначалу я жду Толю и пугаюсь каждого шороха. Идут недели, но он забыл обо мне. Словно дом, прошлая жизнь и я – балласт, который он сбросил, чтобы идти дальше. Двор охраняют его люди, но он не появляется и не звонит.

Я прошла все этапы отчаяния и безнадеги. Прошла все: попытки связаться с Толей, попытки уйти. До этого мне разрешали выходить во двор, но после дверь начали запирать. Я заложница дома. Первые дни, не сомневаясь, что бывший объявится, я даже радуюсь передышке. Прихожу в себя, лечу раны и пытаюсь все отплакать. Я уверена – Толя вернется. Хотя бы затем, чтобы я смогла вымолить прощение. Скорее всего, когда приду в форму. Но спина зажила, а знакомый внедорожник так и не приехал…

Тоска по дочери все сильнее сводит с ума. Раньше мы не расставались ни на минуту. С первой секунды, как я взяла ее на руки, как на нее взглянула, я ощущала необычно сильную связь. Теперь незаживающая рана, нанесенная разлукой, кровоточит внутри. Все больше я укрепляюсь в мысли, что это и есть наказание. При мысли, что Полинка теперь с Толей и о моей дочери заботится одна из его длинноногих кукол, плачу от боли. Ругаю Алекса, проклинаю день, когда он решил подразнить Толю, увидев меня в ресторане… Я ненавижу его: за заносчивость, эгоизм, за то, что наплевал на меня и мою дочь.

Через месяц я понимаю, что Толя не придет.

Придумываю себе ужасы, беспокоясь за дочку, и причины, по которым бывший мог похоронить меня здесь. Зачем-то Толя держит меня в своем доме.

У всего, что он делает, есть причина.

Я понимаю, что убийство Беспредельщика привело к конфликту с его кланом, но не знаю, насколько все серьезно. Надеюсь, что дочь в безопасности. Со мной не говорят: Толя запретил охране давать мне информацию. Я помню о масляных взглядах Костика, мне кажется, он питал ко мне слабость. Может быть, он по секрету сказал бы что-то о Полинке… Если сам знает. Но как назло, он больше не появляется.

Кажется, я больше не увижу дочь: никогда, как Толя и обещал. Сердце рвется к ней, я ищу пути для побега, и однажды дожидаюсь шанса. Я стою у окна, выходящего на задний двор, когда замечаю, что кто-то не запер калитку. Какое-то время пялюсь на нее, не веря в удачу. Может, кто-то из охраны посочувствовал мне, оставил лазейку? На заднем дворе никого, а за калиткой – поле и лесопарк…

Воровато оглядываюсь, затем распахиваю окно и вспрыгиваю на подоконник. Вместе с ветром в дом влетают пожелтевшие листья. Пахнет осенью. Прямо в халате я выбираюсь из окна, выскальзываю за забор и бегу, почувствовав свободу. Невыносимо желанную, похожую на воздух… Я впервые ощущаю ее после трехмесячного затворничества.

Очень быстро меня догоняют и валят в жухлую траву. Я ору, сопротивляюсь, но меня взваливают на плечо и несут обратно. Бросают на диван в гостиной и я вижу, что это Костик. Во время борьбы халат развязался, и я лихорадочно завязываю пояс под сальным взглядом.

Он выходит, кому-то звонит… По ответам я понимаю – Толе, и перестаю дышать, вслушиваясь в каждое слово. Жду хоть чего-то, что намекнет, где Полинка.

Костик возвращается, сняв со стены нагайку.

– Хозяин велел наказать тебя за побег, Ника, – Костик играет ремнем, хлопая по ладони. – Но мы можем договориться.

– Договориться? – переспрашиваю я.

Я надеюсь, что ослышалась. Но Костик ухмыляется, поглаживая ремень – договориться, значит, с ним переспать, а взамен он не использует нагайку. Интересно, как он объяснит это, если Толя все-таки нагрянет и не увидит на моей спине следов? Костик не боится – он уверен, что соглашусь. Уверен, что Толя об этом не узнает.

– Ты понимаешь, о чем я, Ника.

– Ты все подстроил, – догадываюсь я, вспомнив про калитку, значит, наблюдал за мной, ждал, что убегу и подставил не только меня, но и охранника, который сегодня дежурил. – Ах ты подонок…

Костик улыбается – ни да, ни нет. Ему нравится представлять себя на месте Толи: быть его правой рукой, а в его отсутствие трогать его плеть и спать с матерью его ребенка. Он участвовал в расправе над Беспредельщиком, возможно, наконец сумел выслужиться и Толя повысил его. Я понятия не имею, что происходит за пределами этого дома.

– Ну, не хочешь, поворачивайся и снимай халат, – пожимает он плечами. – Это приказ, я должен его выполнить, Ника.

– Пошел ты на хрен! – огрызаюсь я.

От первого удара я закрываюсь рукой и пытаюсь перехватить плеть, но Костик сильнее. Он срывает с меня халат и толкает на диван, я падаю коленями на паркет и пригибаюсь, закрывая голову. Удары сыплются на меня без остановки. Я была несговорчивой, поэтому Костик особенно жесток. Но у него неопытная рука: удары скользящие, это Толя умел снять шкуру за раз. Несколько все же достигают цели и я хрипло кричу. Костик уходит быстро. Думаю, подстраивая мне побег, он не на это рассчитывал. Не на то, что меня придется бить, а не трахать на этом диване… Я рыдаю, натягиваю халат на плечи, стараясь не обращать внимания на жжение и на заплетающихся ногах бреду к себе.

В ванной я промокаю ссадины, когда слышу стук в дверь.

– Кто это? – хрипло спрашиваю я.

Думала, Костик, но это охранник с ворот.

– Хозяин позвонил, – говорит он. – Приведите себя в порядок, возможно, он приедет.

Я шмыгаю носом и смотрю в зеркало. Месяцы заточения высосали из меня силы, на лице появился отпечаток горя, словно у меня кто-то умер. Я смотрю себе в глаза и они мне не нравятся. Он приедет. Зачем? Наказать за побег или он… простит меня и инцидент с Костиком был проверкой – дам или нет?

Как бы там ни было – это шанс.

Я останавливаю кровь из ссадин. Надену платье с закрытой спиной – ничего не заметит. Я должна убедить его, что имею право видеться с дочерью… Должна ему доказать – любым способом. Я сделаю все.

В спальне выбираю чужое платье, но размер мне подходит. Черное, облегающее. Надеваю свои босоножки – Толе они понравились. Быстро крашусь – погуще, поярче. В чужой косметичке те же цвета, что были в моей. Толя себе не изменяет.

Ждать невыносимо. Я шатаюсь по спальне и пью – бар полон бутылок. Толя любил жить на широкую ногу, и теперь они все мои. Я хочу набраться, прежде чем он приедет, чтобы не было так противно. Бордовое вино плещется на дне бокала. Я не сразу осознаю, что плачу и думаю о нем.

Его шепот вспоминаю: хочешь, я тебя в Москву заберу? Я его ненавижу, всей душой ненавижу – за обещания. За шепот, за то, что понравился мне и я захотела ему поверить. Из-за него меня разлучили с дочкой. Я предупреждала, я просила его остановиться…

Давясь вином, допиваю бокал и наливаю снова.

Мне плохо.

Я не хочу спать с Толей, он мне противен. Не хочу видеть его мерзкую рожу.

Алкоголь снимает самоконтроль. Я впервые пью за три месяца. Впервые задаю себе вопрос, который иногда снился мне: если бы я не сказала, что Алекс меня изнасиловал – финал был бы другим? Толя бы сжег его в машине? Или дело было не в этом?..

Я резко оборачиваюсь, заслышав шорох, но это занавеска всколыхнулась на сквозняке. Случайно ловлю свое отражение в зеркале. И зависаю, так поражает собственное лицо. Тушь потекла и под нижними веками кляксы, слезы начертили дорожки на щеках, обхватив их, как спруты. Вся в черном. Черная невеста.