Команда «Феррари» в Ле-Мане в 1963 году. Слева направо: Джон Сертиз, Вилли Мэрес, Майкл Паркс, Лоренцо Бандини и Лодовико Скарфиотти.

Вилли не стал тормозить, чтобы подождать, пока машина англичанина вылетит с трассы, и бросил свой алый «Феррари» вперед. Но сделал это слишком рано и, обгоняя, задел колесом нос «Лотоса»... Из горящего «Феррари», в котором застряла нога пилота, Вилли вытащила медсестра «Скорой помощи».

— Мерси, мерси! — Живой и невредимый Тейлор подбежал к Мэресу, только что открывшему глаза, и заговорил с ним по-французски. — Ты спас мне жизнь. Я бы никогда не решился обгонять по внутренней бровке машину, которую заносит в повороте. А ты не стал выжидать, рванул вперед, зацепил меня и вытолкнул в кювет. Если бы не это, меня левым бортом ударило бы о телеграфный столб. Тут бы мне и крышка. Спасибо, Вилли!

Со сломанной ногой, тяжелыми ожогами и выбитыми передними зубами Мэреса отвезли в больницу близлежащего городка Мальмеди. Пришлось пропустить целых три этапа «Формулы-1» и «24 часа Ле-Мана». Но в сентябре Вилли снова за рулем, чтобы четвертым, лучшим из гонщиков «Феррари», финишировать в Гран-при Италии.

И все, казалось, шло хорошо. В шестьдесят третьем Вилли — второй в Себринге. Гонку-то он выиграл, но американские судьи напутали со счетом кругов, присудив победу другому «Феррари». Коммендаторе протестовать не стал. Вилли — второй в «Тарга-Флорио», он выиграл «500 километров Спа» и «1000 километров Нюрбургринга», стал во второй раз подряд чемпионом Бельгии среди пилотов.

Кроме того, Мэрес получил постоянное место в команде «Формулы-1» вместе с чемпионом-мотоциклистом Джоном Сертизом. Правда, «Феррари-156» по-прежнему отказывалась ехать. В Сильверстоуне Мэрес сам вылетел с трассы, в Монако сломалось сцепление, в Бельгии — мотор. А в середине июня Вилли снова чуть не сгорел. Они с Джоном уверенно лидировали в Ле-Мане, когда механики во время дозаправки вылили не меньше ведра бензина мимо бака прямо в кабину, часть его попала даже на сиденье пилота. «Что же вы делаете, черт вас возьми!» Дорин как всегда была во время гонки в боксах команды с секундомером в руке, она никогда не видела мужа таким взбешенным. Но нужно было ехать дальше, и он прыгнул за руль. Через полкруга машина чиркнула днищем о бордюрный камень — одной искры оказалось достаточно, чтобы алый «Феррари-250P» вспыхнул. Остановиться Вилли не мог — ведь вокруг трассы толпились зрители, а бак машины только что заполнили под завязку. Если рванет почти сотня литров бензина... Не снижая скорости, Мэрес мчался на полыхающем как факел автомобиле, выискивая место на трассе, где было бы поменьше народу... А потом неопытные и потому оторопевшие, растерявшиеся от вида обгоревшего гонщика медсестры-монашки трясущимися руками пытались снять с него одежду. Вилли ругался страшными словами, отчего монашки впали в полную прострацию. Наконец, Дорин схватила ножницы и разрезала комбинезон...

Целых три недели он провалялся на больничной койке — сначала там же, в Ле-Мане, потом в парижском госпитале Кошен — и пропустил голландский, французский и английский этапы чемпионата мира. А как только вышел, тут же отправился в Маранелло — готовиться к немецкому Гран-при. Там-то все и кончилось, пятого августа в Нюрбурге, когда вылетевший с трассы «Феррари» бельгийца убил мальчишку-санитара...

С самого начала тренировок он чувствовал, что мотору не хватает мощности, и перед гонкой двигатель поменяли. Гораздо хуже, что и машина вела себя на трассе нестабильно, что-то было не так в шасси, но что — они никак не могли определить. В квалификации Вилли показал только седьмое место. Дорин уговаривала мужа не выходить на старт, но Мэрес, и без того пропустивший почти два месяца, опасался гнева Коммендаторе.

Только начался второй круг гонки, Мэрес шел восьмым. «Феррари» под номером восемь взлетел в небольшой подъем перед поворотом Флюгплатц, передние колеса чуть занесло влево, пилот попытался выровнять машину, но было поздно. Левыми колесами она зацепила траву на обочине и через мгновение на полной скорости врезалась в деревянные столбы забора. От удара левое заднее колесо вместе с рычагами подвески оторвалось, взлетело высоко в воздух и упало прямо в автомобиль одного из зрителей. Вилли выбросило из машины. Пролетев метров сорок, он без сознания упал на траву. А обломки «Феррари», кувыркаясь по обочине, словно косой скосили 19-летнего парня из добровольцев, что обслуживали гонку.

Три дня провела Дорин в больнице Святого Йозефа. Вилли был без сознания и забинтован с головы до пят: множественные переломы обеих рук и правой ноги. В палате были только койка и стул. Из коридора то и дело доносились плач родных погибшего парня и угрозы в адрес бельгийского гонщика, убившего ни в чем не повинного юношу. Никто ни разу не предложил Дорин поесть, а бросать мужа одного она боялась.

Авария на «Нюрбургринге» 4 августа 1963 года положила конец карьере Мэреса в «Формуле-1».

Вилли поднес к глазам правую руку. Там, где-то в запястье упрятана железяка. Операцию делали в частной клинике у доктора Жуде. За бешеные деньги. Через три недели сняли гипс. В ноябре он впервые попробовал ходить. А в декабре приковылял на торжественное награждение в Бельгийский королевский автоклуб. Там и услышал об увольнении из «Феррари». Старик испугался. Вилли вдруг показалось, что из темного окна прямо на него глядит огромная седая голова Старого хозяина, глаза прячутся за темными стеклами очков. Что, стыдно стало, старый хрыч? Слова как-то странно прозвучали в пустой квартире. Опять дождь.

— Нет, Вилли не совершил никакой ошибки, — признался Дорин по секрету тогдашний менеджер «Феррари» Франко Лини. — Но Комендаторе понял, что лучше ему нанять более надежного водителя. Пусть не такого бойца, как Мэрес, но того, кто доезжал бы до финиша. С Вилли же твердо рассчитывать на что-либо невозможно.

— Да будет вам, ей-богу! — в сердцах ответила Дорин. — Просто кто-то настучал старику, как Вилли костерил ваши красные таратайки, что в каждой гонке разваливаются. Признайтесь, ведь наверняка так оно и было...

И потянулся долгий, бесконечно долгий год — шестьдесят четвертый. Поначалу дело быстро шло на поправку, но потом как-то застопорилось, Вилли захандрил. Зимой он еще не мог ходить на лыжах, и они с Дорин много гуляли. Жили тогда в квартире матери в Остенде и в поместье Блатона. Иногда на Вилли неожиданно волной накатывала беспросветная тоска, он не находил себе места, мрачно ковылял вокруг бассейна, поглядывая исподлобья, не говоря ни слова. И Жан возил друга на «Нюрбургринг» или в мастерские Суотерса — «Гараж Франкоршам». Стоило Мэресу оказаться рядом с гоночными автомобилями, поговорить с механиками, и он отходил, сразу теплел, начинал улыбаться.

Но даже самая черная полоса в жизни рано или поздно кончается — вопрос лишь в том, как дотерпеть до полосы белой. Однажды в начале осени Вилли приехал в Цольдер, где Бьянки и Блатон испытывали только что купленный «Феррари-250LM» со своим собственным гоночным шлемом. Мессир Стасс считал, что Мэресу еще рано за руль, он не успокоился до тех пор, пока не заставил Вилли подписать бумагу, снимавшую с него, Стасса, ответственность в случае чего. Через несколько кругов Вилли показал время, не уступавшее результату самого Бьянки. «Он не потерял и крупицы своего таланта, — восхищался Люсьен. — Вилли так быстр, как если бы все эти месяцы напряженно тренировался!» А Мэрес тем временем советовался с механиками, что нужно изменить в настройках машины, чтобы заставить желтый «Феррари» бежать еще быстрее.

В октябре Суотерс предложил стартовать в тысячекилометровой гонке в Монлери — на том самом 250LM, на пару с Блатоном. В субботней тренировке Вилли показал третье время, но на следующий день не продержался на трассе и четверти часа — барахлило зажигание.