Файка с восхищением рассматривала тяжелое платье из черного бархата, все украшенное переливающейся вышивкой, черными жемчужинами, мрачным кружевом. Для пущего впечатления весь наряд из платья и причудливой шляпы с густой кисеей был не просто аккуратно развешан в стеклянном шкафу, как остальные предметы выставки, а надет на восковую скульптуру в человеческий рост. Казалось, что глаза огромной куклы из-под черной кисеи на лице внимательно следят за каждым движением оробевшей девушки, а губы презрительно скривились в насмешке: «Вот трусишка, такой в музее делать нечего».

Манекен Изабеллы манерно отставил одну руку в кружевной перчатке вперед и вытянул палец, словно указывая на свою перепуганную жертву. Фая несколько раз отводила глаза, но снова смотрела на Изабеллу, чувствовала ее тяжелый осуждающий взгляд, и ей даже стало казаться, что черная вуаль над кроваво-красными губами движется от невидимого дыхания. Она уже не слышала никого, забыла о своей группе, не в силах отвести глаза от черной жуткой статуи. Та заворожила ее, как вводит в ступор змея несчастного кролика, раскачиваясь и шипя перед броском смерти.

Чтобы убедиться, что фигура неживая, девушка закрыла глаза, набрала побольше воздуха в грудь и коснулась кончиком пальца руки манекена в черной узорчатой перчатке.

И Изабелла вдруг закричала высоким скрипучим голосом в ответ на французском языке что-то возмущенное. От испуга Фаина взвизгнула и отпрыгнула в сторону подальше от ожившей статуи.

– Что случилось? Это вы кричали? – Музейная служительница, похожая на грозного богомола, все-таки бросила в ее сторону удивленный взгляд.

– Она, она ожила! Она заговорила, когда я к ней прикоснулась! Изабелла! – промямлила Фаина, совсем смущенная общим вниманием.

И тут же замолкла, поняв, что глупо ошиблась. Стоящий рядом старичок – турист в забавной панамке с онлайн-переводчиком в ушах затрещал скрипучим голосом по-французски, указывая пальцем на девушку. Его голос и был тем скрипучим звуком, который, как ей показалось, исходил от манекена. Не было никакой ожившей статуи, это старичок что-то резко высказал в ее сторону, когда девушка решила убедиться, что Изабелла всего лишь статуя, а не ожившая фигура.

Экскурсовод любезно улыбнулась ворчащему иностранцу, бросила короткое «мерси», а в Файкину сторону протянула с раздражением:

– Прошу вас не трогать выставочные экспонаты, даже иностранцы знают правила посещения музея. Ведь это дорогие предметы, представляете, что будет, если каждый решит их потрогать? Они развалятся! Прошу вас больше не допускать ошибок, это правило указано на трех языках на табличке при входе в выставочный зал!

Файка смогла лишь кивнуть в ответ, чувствуя, как по белой коже разливается свекольный румянец, закрывая даже густую россыпь веснушек.

Над ухом зашипела Марина, коллега, с которой они вместе путешествовали по сибирским городам:

– Ты что, обалдела, позоришь нас. Еще учительница!

На глазах у девушки закипели слезы от обиды и досады на собственную глупость. Старичок что-то бурно говорил, жестикулируя, тыкая пальцем в застывшую фигуру в черном одеянии, а музейная работница кивала в такт с натянутой улыбкой:

– Да, да, совершенно верно, похоронена королева Изабелла была в своем свадебном наряде. Так она завещала после многолетнего правления. А в нашем музее представлено ее траурное облачение, которое Изабелла Французская начала носить при жизни, когда Эдвард Второй был еще жив и восседал на троне. Так она пыталась унизить своего супруга, изображая вдову при живом муже. Это было начало ее мести за все обиды, полученные от супруга. Вместе со своим любовником, герцогом Мортимером из обедневшего знатного рода, Изабелла замыслила государственный мятеж против короля. Свою тайную переписку с деталями нападения на короля герцог Эссекский и королева Изабелла вели с помощью веера. – Указка повисла в сантиметре от черного пышного опахала с мерцающей темной ручкой на запястье манекена. – Жесткие пластины по краям веера вмещали не только его перепонки, но и записки королевы и ее фаворита друг другу.

Слезы у Фаи мгновенно высохли, она с интересом уставилась на невероятную вещицу. Столько сотен лет прошло, а веер как новенький – дрожат пушинки перьев, переливаются искры на отполированной веками ручке, а гладкие черные боковины носят следы невидимых тысячелетий.

– Фая, ты опять мечтаешь! Аж рот раскрыла, ворона! – снова прошипела над ухом Марина.

За четыре года, что девушки работали в одной школе вместе, но в разных параллелях, она так и не привыкла к тому, что Белова может витать в облаках, совсем забыв о том, где находится. То на педсовете для учителей младших классов замрет с дурацкой улыбкой прямо перед строгим взглядом завуча, то на родительском собрании примется вздыхать, глядя мечтательно в окно.

Вот и сейчас замерла с приоткрытым ртом напротив жуткого манекена королевы из восемнадцатого века, а губы так и шевелятся, рассказывая очередную небылицу, которыми Фая обожает удивлять своих учеников.

За буйное воображение дети ее и любят, а Марину это вечно зачарованное лицо в веснушках, застывший взгляд голубых глаз в обрамлении рыжих ресниц злит. Фантазерка! Зачем она только позвала Белову в поездку третьей! Эта неловкая и некрасивая девица портит им каждую минуту отдыха – позорит, отвлекает экскурсовода. Если бы не скидка на номер для троих гостей, то ни за что не связалась бы с этой неуклюжей дурочкой.

А Файка на ее окрик только послушно закивала, сжалась и пробралась в уголок, чтобы привлекать как можно меньше внимания. Но вся группа уже потеряла к ней интерес, лишь старик-иностранец поблескивал грозно очками в сторону нарушительницы музейных правил.

Девушка, смущенная своим поведением и глупой выходкой, отходила все дальше и дальше в конец группы экскурсантов. Быть растерянной, виноватой из-за своей неловкости давно стало для Фаины привычным. И она всегда замолкала, сжималась, стараясь сделать свое большое тело незаметным для суровых осуждающих взглядов.

Лишь когда уже никто на нее не смотрел, девушка с интересом прислушалась к дальнейшему рассказу женщины с прямой как доска спиной.

Гид, отсвечивая в стеклах очков черными и красными траурными бликами, вещала негромко, чтобы усилить атмосферу таинственности:

– Похоронили королеву Изабеллу по ее приказу вот с этой шкатулкой в руках. – Указка почти коснулась огромного бока деревянного сундука, отливающего черным лаком. – В ней вместе с мятежной королевой было захоронено в фамильном склепе сердце ее коронованного супруга, Эдварда Второго. Даже после смерти Изабелла не желала подарить ему покой.

Файка ахнула и простодушно выдала:

– И оно до сих пор в шкатулке лежит?!

Музейная работница дернула плечом в ответ на такую наивность:

– Нет, фамильный склеп королевской семьи был разорен во время Столетней войны, тогда шкатулка пропала из королевского замка. А затем оказалась на черном рынке, переходя из рук в руки коллекционеров раритетов. Уже в современное время шкатулка была выкуплена основателем музея. Сердце короля пропало бесследно. Прошу вас не останавливаться, проходите дальше к следующим выставочным экземплярам. Мы не можем задерживаться, впереди интереснейшие экспонаты еще трех веков и отдельная экспозиция транспорта для траурных церемоний. Следуйте за мной!

Гости музея заспешили в дальнюю часть зала, поглядывая на застывшую Файку. Кто бросал неодобрительный взгляд – мешает экскурсии, кто-то смотрел с усмешкой – до чего впечатлительная девица. Но девушка уже не замечала ничего, уставившись на манекен королевы Изабеллы. Внутри у нее перемешались ужас и восхищение:

«Какая невероятная женщина! В восемнадцатом веке, когда уделом королевы было лишь рожать наследников престола, она посмела возглавить переворот, свергнуть законного правителя и получить себе власть на много лет. А чего только стоит шкатулка с сердцем мужа! Неужели она была настоящая, обычная девушка, которая любила, мечтала? Просто с сильным характером, ярким желанием заявить о себе миру?!»