– В чём дело, старшая?

– Она ещё жива. Если я её убью, то автоматически исключу себя из стаи Азры и стану врагом для бывших союзников.

– Мы оставим её здесь? – Банзай спрашивал не спроста. Этот разумный зерг был предан исключительно Маше, а не стае. Он понимал, что отдать приказ на ликвидацию члена стаи его хозяйка не может, но и судьба Третьей его не очень заботила. Поэтому он был готов исполнить любой приказ.

Маша задумалась. Убить члена стаи и бросить его на смерть - для сети контроля не одно и то же. Если первое было табу, то второе запросто, это и делало заговоры возможными, поэтому и случались восстания в стаях. Матери стай выкручивались и интриговали как могли, их стая не была исключением. Но однако, что делать ей с этим недобитком? В теле Третьей даже биомассы для регенерации не осталось. Бросить её без помощи или убить - сейчас это, по сути, одно и тоже.

В воспоминаниях тихо шептал голос наставника Мефисто, впихавшего в её голову столько мудрости и жизненного опыта за ограниченное время, сколько мог: "Мария, в своей будущей жизни ты можешь быть плохой или хорошей, доброй или жестокой. Но ты не можешь быть подлой. Подлостью и предательством ты в первую очередь оскорбляешь себя. Печать предателя - это та метка, которую не забудут ни враги, ни друзья".

– Зови трутней. Мы унесём её отсюда.

Банзай лихим кавалеристским прыжком а-ля «мешок с картошкой» приземлился на Френка и ускакал исполнять распоряжения.

– Бросить тебя здесь умирать не будет предательством, – обратилась она к дышащей на ладан Третьей. – Но это подло. И будь у меня выбор я бы тебя здесь добила, чтобы не мучилась. Так что, если нам суждено драться на смерть друг против друга, я подожду, когда ты будешь в форме.

Третья не слышала и не видела, да и, похоже, вообще была без сознания. Так что Маша говорила скорее для себя. Первым делом она сделала ей исцеляющий укол стволовыми клетками. Ран на Третьей было предостаточно, так что проблемы возиться с её бронёй, ища место, куда вонзить довольно-таки хрупкое жвало, не пришлось. Да вот только укол оказался малоэффективен. Регенерирующее лекарство было бессмысленно, так как разносилось по телу с кровотоком, а вот с этим у Третьей сейчас были проблемы. Обширные внутренние повреждения, порванные сосуды, внутреннее кровотечение. Но с этим всем должны были справиться исцеляющие уколы и пассивная зерговская регенерация. Маша в очередной раз восхитилась живучести зергов, особенно Третьей. Любое нормальное существо давно бы умерло, а она каким-то чудом держится. Кстати, с регенерацией у Третьей сейчас также были проблемы. Чтобы регенерировать в пассивном режиме, нужны питательные вещества, которые матери стаи запасают в своих желудках и телесных резервуарах. Как раз их у Третьей сейчас не было, ни желудков, ни питательных веществ. Организм Третьей поддерживал себя, переваривая мышцы, а желудки и резервуары болтались снаружи, некоторые из них попросту лопнули и расплескали своё содержимое вокруг. Маша смотрела на всё это дело хмуро, хоть они и выскочили наружу, но артерии, вены и прочие каналы сообщения внутренних органов не порвались и напоминали сейчас отвратительную гирлянду. Она вообще не была уверена, что органы ещё живы. Но с этим - эмпатия ей в помощь, её псионные способности подсказывали, как для тела будет хорошо, а как - не очень. Инстинкты матери стаи вели её как джедая - сила. Маша залатала желудок, провела какие-то, ей самой не очень понятные манипуляции над другими органами и начала запихивать требуху обратно в жопу, в прямом смысле этого слова.

– Будем надеяться, что оно само на место встанет, – сказала Маша, засовывая руку на всю длину Третьей в маточное отверстие и делая внутренние органы опять внутренними. – Мне будет жаль своих трудов, если ты сдохнешь. Так что держись.

Естественно, Третья не ответила, но Маша чувствовала, что ей становится лучше, а смерть, стоящая рядом с часами, отсчитывающим последние минуты жизни, разочарованно вздохнула и ушла на перерыв. Закончив с требухой и повторно обколов Третью исцеляющими уколами, Маша взялась за её самое слабое место - за голову. Для начала, Маша стянула вместе края трещины в короне Третьей, наложив на них утягивающие полоски из созданных ей мышц. Пару дней они проживут, а потом сдохнут, но к тому момент трещина в короне должна будет зарубцеваться. Пришлось аккуратно отсосать у Третьей повреждённую часть мозга. Эта жижа была для Третьей теперь бесполезной и даже опасной, если закрыть рану вместе с жижой. Поэтому приходилось быть в десять раз кропотливей и аккуратней, чтобы не высосать лишнего.

– Ну, этой частью мозга ты всё равно не пользовалась, – шутила Маша скорее для себя, чтобы успокоиться. Она надеялась на то, что от Третьей ей достанутся плюшки и она усвоит часть её способностей. Но, похоже, для этого надо было съесть большую часть её мозга. Что называется, не Урум, у которого мозг настолько большой, что он может даже отщипнуть кусочек, от щедрой души. – Ну да и не очень-то и хотелось.

Под конец Маша прикрыла дыру в голове Третьей заплаткой, сделанной из крипа, и прирастила её с помощью всё тех же уколов. Маша чувствовала, что уколы помогли, и Третья начала процесс выздоровления, но в сознание она до сих пор не приходила. А ещё она ощутила, что тело Третьей нуждается в питательных ресурсах. Немного подумав, Маша решила проткнуть брюшко Третьей жвалом и напрямую заполнить её резервуары биомассой. Но в ответ схлопотала очередной псионный пресс по мозгам, да ещё и тело Третьей отчаянно сигнализировало, что ему стало значительно хуже. Её органы ещё не встали на место и не исцелили себя, а попытка заполнить резервуары биомассой привела бы к перитониту. Организм разберётся с этими нечистотами и даже сможет их усвоить, но не так быстро, а ещё один такой укол тело попросту не выдержит.

– Хм–м–м, как же тебя подпитать, если для твоего тела такая пища слишком грубая? Капельницу бы тебе поставить, да где её здесь найдёшь-то?

Маша задумчиво посмотрела на шатающихся здесь зерглингов. Банзай давно привёл сюда всю стаю, но лезть к занятой делом матери стаи с просьбой новых указаний не посмел. Поэтому зерглинги впали в режим самоуправления, кто–то устроил шуточную драку, кто то лениво пережёвывал трупы, а некоторые с любопытством глядели, как Маша работает, и пускали слюни. Почему-то эта суета ей напомнила возню детей в детском саду.

– Ба–ли–н. Ну точно же! Зачем мне капельница, если я могу круче! Я создам для тебя плаценту!

Маша с трудом упаковала Третью в крип, как в кокон, и через жвала заполнила его аналогом жидкости из прудов рождения. Та жидкость была сложной смесью тщательно настроенного крипа с большой примесью питательных веществ и малой долей сжиженного веспена, ускоряющего развитие существ и придающего жидкости зеленоватый оттенок. Жидкость в прудах снабжала тела, созревающие в яйцах, всем необходимым и выполняла чуть ли не более важные процессы для будущего зерга, чем те, что происходили внутри матери стаи. Всё же зерги размножались очень быстро, и имитировать внутриутробное развитие в прудах рождения, разделив тем самым процесс на этапы, было весьма нетривиальным ходом.

– После таких повреждений тебе придётся родиться дважды, – сказала Маша, похлопав по постепенно уплотняющемуся кокону. Эмпатией Маша проверила, что телу Третьей хорошо и спокойно, теперь оно уже не боролось за выживание, сама окружающая среда поддерживала жизнь, но тело было слишком слабым, чтобы функционировать. – Спи. Набирайся сил, а мы отнесём тебя в безопасное место.

Откровенно признаваясь сама себе, Маша уже не могла относиться к Третьей как раньше. Ведь в том конфликте Третья не выходила за рамки простого хамства, согласно «этикету зергов». Этикет у них тут, конечно, варварский, ведь то, что считается у одного общества нормой, в другом будет жутким извращением. Вот у некоторых народов Земли считалось нормой предложить оставшемуся с ночёвкой гостю–мужчине свою жену, а если тот откажется, то станет не рукопожатным в той семье. Потому что нанёс оскорбление. Логика такая: