— Сюда! — Предрассветную тишину разорвал чей-то крик. — Сюда! Я нашел огонь!

Кэмрон, прищурившись, посмотрел на видневшиеся впереди скалы и редкий кустарник. Он не знал, что кто-то из рыцарей опередил его, и теперь испытывал мрачное удовлетворение. Значит, не он один рвется в бой.

Чей-то не то всхлип, не то стон эхом пронесся по ущелью. А через несколько секунд они услышали приглушенный звук падающего тела. Кэмрон пустил лошадь в галоп. Рыцари не отставали от него. Никто больше не старался соблюдать тишину. Позвякивали доспехи и сбруя, ржали лошади, выхваченные из ножен мечи со свистом рассекали воздух, на головы врагов сыпались проклятия и брань. Кэмрон почувствовал, как напряглись его мускулы. Во рту пересохло. Слова Райвиса как жужжание докучливых насекомых звучали в ушах: Это ловушка. Мы ведем себя как последние идиоты. Почти не сознавая, что делает, Кэмрон покачал головой. Не идиоты, нет. Истинные рыцари, храбрые воины.

От этой мысли Кэмрон немного приободрился, но глаза его тревожно шарили по горным склонам, высматривая противника.

Непривязанный конь опередившего их рыцаря бродил у подножия высокого известнякового утеса. Хозяина его видно не было. Дым — теперь струйка стала тонкой, как проволока, — поднимался из центра стоявших полукругом скал. Верхом до этого места не добраться. Коснувшись ногами земли, Кэмрон огляделся, высматривая в толпе воинов лицо Райвиса. Он почти надеялся, что тот подаст голос, скажет, что это чистой воды безумие — спешиваться сейчас, когда они даже не знают, с чем имеют дело. Но никто не остановил его. Кэмрон напрасно искал глазами Райвиса.

Двенадцать человек спешились вслед за Кэмроном, отстегнули щиты от кожаных седельных сумок, вытащили из ножен кинжалы, проверили, легко ли вынимается меч. Один из рыцарей шептал про себя молитву. Другой тронул Кэмрона за руку, спросил, нельзя ли ему пойти вперед отряда, навстречу опасности.

— Нет, — Кэмрон не сразу нашел слова, точно выражающие его чувства, — нет, сейчас мы должны быть вместе — все как один.

Рыцарь кивнул и стал рядом с ним. Кэмрон повернулся к конной части отряда.

— Рассыпьтесь по ущелью, спрячьтесь за валунами и до нашего возвращения просто наблюдайте за окрестностями. Никто не должен слишком отрываться от остальных. Нужно, чтобы каждый видел своего товарища спереди и сзади.

Кэмрон подождал, пока рыцари кивками выразят свое согласие с приказом. Вглядевшись в лица воинов, он понял, что за последние несколько минут их настроение изменилось. Напряженное ожидание сменилось готовностью — готовностью ринуться в бой. Без лишних слов и обсуждений все они поняли, что час сражения приближается.

— Да поможет нам Бог, — провозгласил Кэмрон. Слова застревали в горле. — Пусть Он придаст нам силы и озарит Своим светом.

Обычная молитва, которую каждое утро произносили торнские крестьяне, отправляясь в поле, которую каждую ночь шептали своим детям торнские женщины. Но Кэмрону показалось, что он слышит голос отца. Это он благословлял их из могилы.

Он отвернулся. Он не мог больше говорить. Словно почувствовав состояние командира, молоденький рыцарь, что вызывался один идти в горы, подал сигнал к выступлению.

Солнце уже почти встало. Освещение менялось каждую минуту. Кто-то окликнул рыцаря, который нашел костер. Ответа не последовало.

Вблизи скалы оказались выше, чем предполагал Кэмрон. Они точно башни высились кругом. Густые тени падали и на без того темную землю. Воины брели, как в дремучем лесу, не видя, что впереди. Острые каменные осколки торчали из земли. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не задеть их и не сорвать подметки. Где-то вдалеке на камень мерно капала вода. Этот звук пробудил воспоминания. Кэмрон понял, что бывал здесь раньше. Двадцать лет назад, еще совсем юным. Долина Разбитых Камней.

Это случилось посреди зимы, и снега навалило чуть ли не по пояс. Буран начался неожиданно, и в горах осталось целое стадо овец Длинного Энгрима. Все жители Торна — от Кэмрона и его отца до часовщика Стерри и деревенского пьяницы по прозвищу Кривоножка — отправились на поиски. И это вовсе не значило, что к Энгриму как-то особенно хорошо относились. В горах люди не могут не помогать друг другу. Из трех дюжин пропавших овец тридцать вскоре нашлись. Они сбились в кучу на высокогорном пастбище. Не прошло и часа, как люди услышали их испуганное блеянье. Утро тянулось бесконечно. Поиски переместились к западу, в дикую скалистую местность. Четырех овец заметили на высоченном, покрытом снегом утесе. Еще одна, совершенно одуревшая от страха, брела по берегу замерзшего горного озера.

К сумеркам в стаде Энгрима не хватало всего одной овцы. Любой другой на его месте счел бы, что ему повезло, вознес бы благодарственную молитву мученику Асситусу — легендарному покровителю пастухов, который погиб, защищая свое стадо, — и повернул бы к дому. Но Длинный Энгрим заявил, что не вернется, пока не отыщет последнюю овечку.

Темнело. Солнце постепенно скрывалось за известковыми утесами. Поисковый отряд начал спускаться в долину. Они с трудом пробирались через сугробы шага в три глубиной — и тут Длинный Энгрим услышал блеянье. Он относился к своим овцам как к любимым детям и не мог спокойно слушать этот жалобный плач.

— Сейчас, сейчас папочка придет за тобой, — закричал он и побежал к скалам.

Потом говорили, что Энгрима погубил снег. Намело такие сугробы, что взрослый мужчина мог по плечи провалиться в них. Они закрывали даже самые огромные валуны. Острые выступы были незаметны под мягким белым одеялом. В ушах Длинного Энгрима неотступно звучал плач его потерянной овечки. Он шел не думая, надеясь, что наст выдержит его. И ошибся. Снег оказался рыхлым, ноздреватым. Сугроб осел под тяжестью Энгрима, и тело его обрушилось вниз, на острую, как копье, скалу. Он разбил голову и сломал позвоночник. Когда они добрались до того места, Энгрим уже умер. Потерянная овца стояла рядом с трупом и нежно обнюхивала волосы хозяина.

Отец не подпустил Кэмрона к телу. Но мальчик был достаточно близко и слышал, как кровь Длинного Энгрима, капля за каплей, падает на камень.

Даже тогда Кэмрон понимал, что крестьяне утаивают истинную причину смерти Энгрима. Не снег погубил его, а камни.

Кэмрон передернул плечами и вскарабкался на большой, скользкий камень.

— Риф! — позвал он пропавшего рыцаря. — Риф!

Впрочем, он не сомневался, что ответа не будет.

Кэмрон и его двенадцать спутников углублялись все дальше в скалы. Он в очередной раз перебрался с одного валуна на другой — и вдруг запах горящего дерева защекотал ноздри. Присмотревшись, Кэмрон заметил дым, поднимавшийся из-за груды покрытых лишайником камней. И никаких следов Рифа. Кэмрон озадаченно почесал лоб рукояткой меча, глубоко вздохнул и — почти что против воли — снова оглянулся в надежде увидеть Райвиса Буранского. Этот человек был глубоко несимпатичен Кэмрону. Но юноша ценил его и знал, что к мнению Райвиса стоит прислушаться. Именно сейчас, в этой безобидной на первый взгляд, но, как подсказывал инстинкт, чрезвычайно опасной ситуации, Кэмрон как никогда нуждался в совете наемника-дрошанина.

Но Райвиса не было видно. Кэмрон снова передернул плечами, перепрыгнул через булыжник и пошел дальше — к камням в зеленых пятнах лишайника.

Он точно в темный склеп попал. Температура сразу понизилась. Под ногами теперь была не земля, а голые камни. В кольце из валунов, в центре его, тлел небольшой костерок. Струйки дыма выбивались из щелей между горящими поленьями. Кэмрон подошел ближе. За спиной у него сгрудились остальные.

Посреди обуглившихся поленьев Кэмрон заметил какой-то смутно знакомый предмет. У него екнуло сердце. Нагибаясь, Кэмрон уже не сомневался, что находка не обрадует его.

Он увидел человеческую руку, обгоревшую дочерна у локтевого сустава, которым ее ткнули в огонь. Кэмрон вообще не догадался бы, что это такое, если бы не кисть — пламя почти не коснулось ее. Раскрытая ладонь высовывалась из-за обуглившихся бревен — точно посылая им привет из преисподней. Все ногти слезли, а согнутый крючком указательный палец как будто лукаво подманивал их.