— Где же теперь брат Аввакус? — спросила Тесса. Настоятель тяжело вздохнул:

— Увы, дитя, когда-нибудь мы все там будем.

Молодой человек задул свечку.

— Пошли же. — Настоятель уводил ее все дальше от ворот и привратника.

Тесса оглянулась:

— А как же моя лошадь и седельная сумка?

— Дитя, брат Эрайлен позаботится о твоей лошади, а вещи можешь взять с собой.

Тесса замотала головой. Она чувствовала себя довольно глупо. В сумке лежала только буханка хлеба и немного овса для кобылы. Нож висел на поясе, а деньги она спрятала за корсаж.

Настоятель вел ее к сводчатой галерее в дальнем конце темного двора. Чье-то пение аккомпанировало им.

— Наши молитвенники благодарят Господа за то, что Он благословил прошедший день, — пояснил настоятель, — и испрашивают Его защиты на предстоящую ночь. — Он подтащил Тессу к какой-то двери. — Поспеши, дитя, нам еще надо накормить тебя и подыскать подходящую келью, а до Восьмого колокола осталось совсем немного.

— До Восьмого колокола? — Тессе вдруг не понравилось, как настоятель держит ее руку, и она вырвалась. Кстати, странно, что столь важная особа сама поджидает посетителей у ворот.

Настоятель попытался было снова поймать руку Тессы, но вскоре сдался и позволил ей идти самостоятельно.

— Восьмой колокол возвещает конец дня. Гасятся все огни. После последнего удара нельзя есть, повышать голос и покидать свою келью.

Дверь распахнулась перед ними. Кто-то впустил их и сразу же растворился в темноте. Тесса и отец Иссасис оказались в длинном коридоре со множеством дверей. Тесса вздохнула с облегчением: наконец-то она недосягаема для этого проклятого ветра. Она думала, что теперь призрак старой болезни покинет ее. Ничего подобного. Звон в ушах продолжался, он походил на позвякиванье колокольчика, далекое, но тревожное.

Тесса поежилась: в монастыре было холодней, чем на улице. Пол у них под ногами был выложен разноцветной мозаикой из крошечных камешков размером с ноготь на большом пальце. Поблекшие от времени узоры покрывали все вокруг, скрывались в каждом углу, за каждым поворотом, в каждом углублении стены. Тесса узнавала некоторые композиции с рисунков Дэверика.

Пение теперь было отлично слышно. Слов Тесса разобрать не могла, но ей с трудом верилось, что эти звучные мужские голоса воздают кому-то хвалу. На минуту ей захотелось оставить это неприятное место, добежать до ворот, оседлать лошадь и через дамбу вернуться в город. Тетушка Викс, конечно, поворчит немного, что не годится женщине скакать одной в темноте, но потом примет ее с распростертыми объятиями. Но Тесса так устала, что даже мысль о ветре, мокром песке и получасовой езде на еще более усталой кобыле была непереносима. Кроме того, она не до конца поверила отцу настоятелю: ведь Эмит не сомневался, что брат Аввакус жив.

— И давно брат Аввакус покинул вас? — спросила Тесса.

Настоятель ввел ее в просторную комнату с высоким потолком. Помещение разделял на две части длинный обеденный стол. С каждой его стороны выстроилось по ряду стульев. На столе стояли оловянные подсвечники и чаши. Несколько человек в мантиях из такого же небеленого льна убирали объедки, оставшиеся от прошлой трапезы. Тарелки и бокалы складывали в деревянные лохани и уносили прочь через маленькую дверь в противоположной от парадного входа стене.

Пропустив вопрос Тессы мимо ушей, настоятель подошел к одному из посудомоек и шепнул ему что-то — по-видимому, отдал какое-то распоряжение. Во всяком случае, тот поставил свою лохань на стол и побежал к черному ходу.

— Я спросила, давно ли брат Аввакус покинул вас? — громко, с неожиданным для себя самой раздражением повторила Тесса.

— Дитя, ты устала и промокла до нитки. Сядь посиди, пока брат Ллатро принесет тебе из кухни хлеба и горячего супа. — Настоятель пододвинул ей стул. — Сядь.

Тесса и сама не прочь была посидеть — у нее все кости ломило, — но она не двигалась с места. Настоятель пожал плечами:

— Ну ладно, дитя. — Он задвинул стул обратно под стол. — Брат Аввакус умер пять дней назад. Нам всем здесь, на Острове Посвященных, он был очень дорог. И я буду благодарен, если ты впредь воздержишься от упоминаний о нем. — Настоятель говорил сухо и неприязненно. — Мне больно, когда это имя произносят столь равнодушным тоном.

Тесса вспыхнула и потупилась. Если настоятель сказал правду, слова его не противоречат уверенности Эмита, что брат Аввакус жив. Он умер уже после ее отъезда из Бей'Зелла, когда они с Райвисом плыли на корабле.

— Брат Ллатро, проводите эту девушку в келью.

Тесса подняла глаза и увидела человека, которому отец Иссасис несколькими минутами раньше отдал какое-то распоряжение. Он успел вернуться с деревянным подносом — на нем были чашка, кувшин, ломоть хлеба и тоненький кусочек сыра — и теперь смущенно переминался с ноги на ногу.

Ллатро подошел к настоятелю и что-то сказал ему, но так тихо, что слов Тесса не разобрала.

— Нет, брат Ллатро, — ответил Иссасис, — ты отнесешь этот поднос в келью нашей гостьи. — Он посмотрел на Тессу, и взгляды их скрестились. — Пусть собственная совесть подскажет ей, соблюдать ли установление Восьмого колокола.

Тесса снова залилась краской. Этот монах обращается с ней как с нашалившим ребенком.

— Сюда, сестра. — Брат Ллатро указал ей на дверь.

— Тебя разбудят с Первым колоколом, — сказал ей вслед настоятель, — и проводят до ворот. К сожалению, женщинам запрещено проводить в монастыре больше одной ночи. — Настоятель улыбнулся одними губами. — Да ниспошлет тебе Господь сладкие сны, дитя.

Тесса не ответила и молча прошла в коридор вслед за братом Ллатро. Силы покинули ее. Зря она притащилась на этот Остров.

Брат Ллатро вел Тессу по лабиринту узких коридоров. И снова повсюду, на каждом шагу она наталкивалась на узоры. Они украшали каменную кладку и деревянные панели, арки и двери. Пение прекратилось, тишину нарушал только стук каблуков по каменному полу и шум моря вдалеке. Тесса больше не слышала позвякиванья колокольчиков — его сменило тихое однообразное гудение.

— Пришли, сестра. — Брат Ллатро остановился у двери в самом конце длинного-предлинного коридора. — В этой келье ты проведешь ночь. — Он открыл дверь и вошел внутрь. Тесса последовала за ним. От стоявшей на подносе свечи Ллатро зажег вторую, подождал, пока воск немного подтает, и прилепил ее прямо к полу.

Крошечная келья напоминала морозильную камеру. Сквозь щели в ставнях на единственном окошке тянуло холодом. Буря точно пыталась проникнуть в комнату.

— Бог да хранит твой сон, сестра.

Тесса оглянулась и увидела, как мелькнула в дверях сутана брата Ллатро. Она осталась одна. Поднос теперь стоял на полу рядом со свечой. Тесса сжала голову руками. Она слишком устала, чтобы думать. Все завтра. Завтра она решит, что делать дальше.

Убранство кельи составлял шерстяной коврик, прикрытый одеялом. Тесса повалилась на него, расстегнула плащ и распустила волосы. Пододвинув к себе поднос с едой, она отломила кусочек хлеба. Но во рту так пересохло, что она с трудом проглотила его.

Тесса поднесла к губам чашку с супом — и тут зазвонил колокол.

Восемь ударов — громких, раскатистых. Восьмой колокол.

После последнего удара нельзя есть, повышать голос и покидать свою келью.

Тесса отставила чашку. Не стоит искушать судьбу.

Она улеглась на матрасике и натянула одеяло до подбородка.

Узоры. На потолке тоже выгравированы узоры. Но Тесса была не в состоянии разобрать детали, закрыла глаза и сразу же задремала. Она смутно припоминала слова настоятеля о том, что с Восьмым колоколом гасятся все огни. Значит, теперь горит лишь ее свеча. Тесса хотела было потушить ее, но не успела: провалилась в глубокий сон.

Рука Изгарда повисла в воздухе у плеча писца. Он представил, как приятно было бы прикоснуться к грубой, забрызганной грязью материи. Эдериус наносил последние штрихи на срисованный с Венца узор. Изгарду безумно хотелось зайти в палатку, сесть рядом и понаблюдать за работой старика, как делал не раз в прежние времена, когда еще не был королем.