Гленнону показалось, что ногти Эверетта скребут по его руке, а не по верёвке. Он дёрнулся, чтобы избавиться от этого жуткого ощущения, заморгал и озадаченно огляделся. Он сидел на лестнице, ведущей к двери, а его рука тёрлась о перила.

– Ой! – воскликнул Гленнон, выпутываясь из паутины сна. Мальчик собрался с мыслями. Он ходил во сне? Он спал, и ему снилось… отчего же такой странный сон?

Маленькая тёмная тень скользнула перед лестницей. Крошечные коготки скребли по дереву. Гленнон вздрогнул. Таракан пробежал по плинтусу и исчез в щели. Гленнон вскочил и скрылся в спальне – он больше не мог видеть всякие ужасы.

«Три дня, – подумал Гленнон, проснувшись. – Продержаться на острове всего три дня – и вот она, свобода!»

Он выбрался из-под одеяла, схватил свой блокнот и уселся у окна на краю пустой кровати Ли. Он написал:

Он наклонил голову, посмотрел на запись под другим углом, прикидывая, выглядят ли слова на бумаге так же, как у него в голове. С записями всегда было трудно: в мыслях слова обретали форму, но она терялась при чтении вслух.

Потом он записал всю историю о том, как люди вскарабкались на утёс. Закончив писать, он вырвал страницы и спрятал их под кроватью в обувной коробке.

Затем он написал снова:

Мальчик фиксировал только факты, и невозможно было догадаться, что из этого выдумка. Папа будет доволен.

В холле у лестницы стояла Лина. На груди у неё был рюкзак, из него торчала голова Симуса. Кот, не мигая, смотрел на Гленнона.

Гленнон сердито взглянул на него. Он всё ещё злился на кота за то, что упал из-за него с велосипеда.

– Кита нет внизу, – сказала Ли.

– Вот как? – отозвался удивлённо Гленнон; он хотел поговорить с тем мальчиком. – А как там мама?

– Думаю, в порядке, – Ли странно на него посмотрела, и мальчик сообразил, что задал вопрос, который они обычно задавали друг другу, когда родители ссорились.

«Как там мама?» – спрашивал один, а второй отвечал: – «Думаю, в порядке…». Хотя оба они знали, что это не так.

У него было стойкое ощущение, что с мамой что-то не так. Он попытался выбросить его из головы. Лучше не доверять чувствам. Папа говорил, что они могут обманывать: он слишком чувствителен, наверное, поэтому ему так часто снятся кошмары.

– Пойду посмотреть на «Анабет», ты со мной? – спросила Ли.

Гленнон вышел за ней на улицу. Термометр у двери показывал шестнадцать градусов, не то что ночью.

Острый край утёса перед маяком выглядел совсем иначе, чем во время шторма – он казался более угловатым, как будто кто-то специально заточил края, чтобы вместо пологой кривой получился зигзаг.

«Наверное, я неправильно запомнил. У меня очень плохая память», – сказал себе Гленнон. Это было почти правдой. Он всегда чувствовал, что память у него – как швейцарский сыр, и информация часто проваливалась прямо в дырки.

– Я чуть не погиб здесь, – сказал Гленнон. – Чуть не свалился с утёса.

– Ты, что, под ноги не смотрел? – спросила Ли.

– Я смотрел. Просто слишком торопился. – Гленнон вытянул руки, словно собрался взлететь.

Ли засмеялась. Гленнон всегда был рад развеселить сестру. Он чуть-чуть прошёл вперёд на цыпочках. Мальчик стоял достаточно далеко от обрыва и смотрел на бескрайнее озеро с безопасного расстояния.

Гленнону всегда казалось, будто озеро Верхнее чего-то выжидает. Он крепко стоял на ногах, готовый встретить такой же внезапный яростный всплеск стихии, как вчера ночью. Ли говорила, что озеру нравится топить людей.

– Столько злости… – проговорил Гленнон.

– У кого? – удивилась Ли. – Мама не злилась.

– У озера… – Он махнул рукой в сторону воды. – Оно просто в ярости.

– Да нет, – возразила Ли, – если озеро – женщина, ему не позволено злиться. Если ты хочешь говорить про озеро как про живое существо, это должен быть мужчина.

– Женщины тоже бывают в ярости!

– Мама не позволяет себе злиться.

– А ты вот злишься на меня, – мальчик наморщил нос.

– Ну… иногда… но не всерьёз.

Это была правда: они иногда спорили, но между ними никогда не бывало той ненависти, которая вчера изливалась из озера.

– Ты говоришь о ненависти, которая поглощает всё вокруг. Я только раз видела, как папа…

– Не надо об этом, – прервал её Гленнон.

Ли не обратила внимания на его слова и продолжала:

– Если ты считаешь, что озеро – это женщина, то она просто чудовище.

– И чем это лучше слова «злюка»?

– Мне нравятся чудовища, – ухмыльнулась Ли.

Симус тоже ухмыльнулся, показав острые клыки.

Внезапно скала под Гленноном зашаталась. Он напряг ноги и вытянул руки, чтобы удержать равновесие. Как и вчера, у мальчика закружилась голова, как будто ветер подхватил его и готов перебросить через край обрыва.

– Ты лететь собрался? – спросила Ли, удивлённо глядя на Гленнона.

– Нет, я… – Гленнон опустил руки, увидев, что Ли стоит совершенно спокойно, – то есть ты ничего не почувствовала?

– Что не почувствовала?

– Скалы покачнулись. Я вытянул руки, чтобы не упасть.

– Не качались они. – Ли немного расстегнула молнию, и Симус спрятал голову в рюкзак. – Ничего не двигалось.

Гленнон неуверенно шагнул прочь от края утёса.

– Пойду вниз к озеру. – Ли направилась к крутой лестнице, которая вела на пляж, расположенный под маяком.

Гленнон не двинулся с места. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя, прежде чем спускаться, чтобы увидеть «Анабет» вблизи.

– Идёте на корабль смотреть? – вдруг раздался голос сзади.

Гленнон обернулся, но свет маяка ослепил его, словно он слишком долго смотрел на солнце. Мальчик протёр глаза, посмотрел наверх и увидел Кита. Тот стоял, скрестив руки и прислонившись к башне. Его развевающиеся на ветру волосы напоминали бурую пряжу, выгоревшую на солнце и отсвечивающую желтизной.

– Я думал, ты ушёл, – сказал Гленнон, снова протирая глаза.

– Нет ещё. – Кит подошёл и встал рядом.

Гленнон почувствовал себя увереннее и взглянул на озеро.

Корабль лежал на боку. Во время шторма волны прибили его к скале. Сегодня утром озеро Верхнее было таким спокойным и прозрачным, что корабль было видно целиком. Даже ту часть, что находилась под водой.

Гленнон поспешил отвернуться, так как понял, что видит под водой тела погибших.

– Ужасно. – Кит пристально смотрел на корабль.

Гленнон хотел бы знать, что тот видел, ведь вчера Кит сам был на этом корабле. Должно быть, он чувствовал себя отвратительно.

– И как только тебе удалось забраться по утёсу во время шторма? – сказал Гленнон.

– Адреналин, – ответил Кит. – В таком состоянии люди могут и автомобиль поднять.

– Как ты оказался на «Анабет»?

– Меня взяли посмотреть, где работает мой…

– Твой папа? Твой отец был на борту? Он жив?

– Да! То есть нет… ладно… – Кит потёр лоб, Гленнон увидел, что правое ухо у него распухло, порвано по краю и почернело. Гленнону стало дурно.

– Не хочу говорить об этом!

У Гленнона слова застряли в горле – с ним часто такое бывало от смущения. Он не знал, что ещё сказать. Мысли его то ли крутились в голове слишком быстро, то ли, наоборот, замедлились. Он открыл было рот, но ничего не смог вымолвить.

Кит отошёл от края и двинулся влево вдоль скалы. Поворачивая за маяк, откуда выходила Ли, он обернулся и крикнул:

– До встречи, Гленнон!

Гленнон повернулся к озеру: вдоль берега плыл чёрный корабль, направлявшийся к обломкам. На борту виднелась крупная надпись «БЕРЕГОВАЯ ОХРАНА» и название «Москит». Вокруг сверкали воды озера. Гленнону показалось, что озеро насмехается над ним, и он лишился дара речи.