Подобное положение на фронте и в армии в целом самым неблагоприятным образом влияло на настроения офицерского корпуса. Офицерство, которое на третьем году войны было совершенно неоднородно как в социальном, так и в политическом отношении, в основном приветствовало Февральскую революцию или же оставалось к ней нейтральным. Однако происходящие события могли лишь оттолкнуть большинство офицеров и привести в лагерь ее противников, чему немало способствовала противоречивая позиция, а скорее всего, отсутствие четкой позиции Временного правительства, которое, с одной стороны, стремилось использовать офицеров для агитации в пользу верности союзникам, а с другой – указывало на военные круги как главного виновника затягивания войны. Чувства фронтового офицерства наиболее точно отражает дневниковая запись подпоручика А.И. Лютера: «Сидишь, как пень, и думаешь о грубости и варварстве. Не будь его, ей-богу, я бы был большевиком… Будь все сделано по-людски, я бы отдал им землю и дворянство, и образование, и чины, и ордена… Так нет же: бей его, помещика, дворянина, бей интеллигента, буржуя, пей его последние соки. И конечно, я оскорблен, унижен, истерзан, измучен»[39]. К этому можно добавить, что подавляющее большинство офицеров в 1917 году не были «буржуями», не имели ни земли, ни дворянства, отчего, надо полагать, их растерянность и обида становились только больше.
В сложившейся ситуации наиболее энергичная часть генералитета, офицерства и военной общественности страны реагировала на происходящее в духе революционной обстановки, пробудившей активность самых различных социальных кругов. В короткий срок по всей стране возникает целый ряд общественных организаций, имевших целью поддержание в армии и обществе воинского духа и традиций: Военная лига, Военный союз «Личного примера», Союз георгиевских кавалеров, Союз увечных воинов, «Единение, честь родины и порядок», «Армия чести», «Союз воинского долга», «Добровольцы народной обороны» и многие другие.
В мае в Ставке был образован Главный комитет Всероссийского союза офицеров армии и флота, провозгласивший своей целью защиту профессиональных интересов офицерства. В уставе организации среди главных задач ее деятельности определялась борьба с пропагандой и противодействие выступлениям «отдельных лиц и групп, имеющих целью расстроить основу армии и флота»[40]. Союзу, председателем которого являлся столь авторитетный военный руководитель, как генерал от инфантерии М.В. Алексеев, удалось добиться преимущественного влияния в офицерской среде и военных учебных заведениях. Не ограничиваясь борьбой с большевистским влиянием в войсках, Союз офицеров предпринимал масштабные мероприятия по координации своей деятельности с другими военными организациями и армейским командованием. При этом Главный комитет Союза в своей работе использовал все возможности, которые открывало ему присутствие при Ставке, обращаясь при необходимости непосредственно к командующим соединениями и начальникам штабов.
Однако многие организации и кружки, возникавшие тогда в военной среде, носили конспиративный характер и создавались явно с целью их использования при установлении военной диктатуры. Одна из первых подобных организаций была основана на Юго-Западном фронте генералом А.М. Крымовым. Другой пример такой работы относится к весне 1917 года, когда в Петрограде генерал-майором бароном П.Н. Врангелем и графом А.П. Паленом была создана тайная военная организация со своим штабом, разведкой, хорошо поставленной связью, опиравшаяся на молодых офицеров армейских и гвардейских частей столичного гарнизона. Врангелю и Палену удалось распространить свое влияние на целый ряд воинских частей и военных училищ и организовать несколько офицерских дружин[41]. Наиболее интересным является то обстоятельство, что деятельность Врангеля по созданию организации приходится на апрель, когда такие перспективы, как быстрый рост влияния большевиков и захват ими политической инициативы, в том числе в борьбе за армию, еще далеко не определились. Врангель дает понять, что не собирался возглавлять организацию сам, а готовил ее для известного военного лидера (по всей вероятности, Л.Г. Корнилова, командовавшего в тот период войсками Петроградского военного округа). Создается также впечатление, что, уезжая в июне на фронт, Врангель не знает, кому передать организацию, во всяком случае более о ней он не упоминает.
В поисках способов оздоровления армии командование и сторонники дисциплины и порядка обратились к идее добровольческих формирований. В годы войны фронтовая действительность нередко диктовала необходимость создания различного рода «нестандартных» подразделений: охотничьих команд, партизанских отрядов и т. п. (интересно заметить, что известные белые военачальники Б.В. Анненков, В.М. Чернецов и А.Г. Шкуро приобрели известность как партизанские командиры еще на германском фронте). Поэтому характерной для весны – лета 1917 года мерой по поддержанию боеспособности войск на фронте стало возникновение особых частей смерти, ударных и штурмовых частей из добровольцев фронта и тыла.
В мае приказом командующего 8-й армией Юго-Западного фронта генерал-лейтенанта Л.Г. Корнилова капитану М.О. Неженцеву было разрешено сформировать 1-й ударный отряд штаба 8-й армии из добровольцев-фронтовиков – государственно и патриотически настроенных офицеров, унтер-офицеров и рядовых. Так началась история одной из известнейших в дальнейшем частей белой Добровольческой армии. Отряд, переименованный вскоре в Корниловский ударный (с 1 августа Корниловский ударный полк трехбатальонного состава), показал себя одинаково стойкой и надежной воинской частью и в боях июньского наступления, и в акциях по «приведению в чувство» некоторых фронтовых частей. В результате августовского корниловского выступления полк оказался под угрозой расформирования. Командованию удалось сохранить его, включив в состав Чехословацкого корпуса и переименовав в Славянский ударный полк. К октябрю на всех фронтах было сформировано до 40 ударных батальонов из добровольцев-фронтовиков. Многие из них приняли участие в боях и могли считаться серьезной опорой командования. Однако своей основной функции – оздоровления армии личным примером – они так и не выполнили. Осенью неоднократно имели место случаи, когда командование использовало ударников для наведения порядка и в тыловых гарнизонах[42]. Результат можно считать закономерным: солдатская масса возненавидела их, примерно по тем же причинам, по которым ранее возненавидела казаков. Дело иногда доходило до кровавых эксцессов и столкновений[43]. С другой стороны, в период Октябрьского переворота ударники сами уже не отличались единством в желании защищать Временное правительство. Так, личный состав Дивизиона смерти Кавказской кавалерийской дивизии в подавляющем большинстве отказался выполнить приказ и выступить на подавление большевистского выступления в Минске. Впоследствии дивизион стал ареной бурных столкновений между сторонниками Совета и Комитета спасения революции[44].
Другой инициативой, возникшей опять же на Юго-Западном фронте в мае 1917 года, стал проект формирования ударных частей из добровольцев, навербованных в тылу, автором которого можно считать капитана М.А. Муравьева. 23 мая Верховный главнокомандующий А.А. Брусилов своим приказом утвердил «План формирования революционных батальонов из волонтеров тыла»[45] первоначально для Юго-Западного фронта. На состоявшемся 3 июня в Петрограде совместном заседании столичных организаций Военного союза «Личного примера», Союза георгиевских кавалеров и Совета Союза казачьих войск был образован Всероссийский центральный комитет по организации Добровольческой революционной армии (ВЦК ОДРА) под председательством капитана Муравьева[46]. 13 июня Верховный главнокомандующий утвердил новый «План формирования революционных батальонов из волонтеров тыла», который определял источники комплектования и порядок вербовки волонтеров, а также устанавливал структуру органов, ведающих формированием. Согласно «Плану…» предполагалось создание комитетов по формированию ударных революционных батальонов при штабах всех фронтов и армий. При Ставке утверждался Центральный исполнительный комитет по формированию революционных батальонов[47], который возглавил подполковник Генерального штаба В.К. Манакин. Однако функции двух центральных органов не были должным образом разграничены, и это не добавляло четкости в их взаимодействие.
